Шпионы Первой мировой войны

Первым членом Корпуса, удостоенным награды, был второй лейтенант Роджер Роуллстон-Уэст, тогда прикомандированный к штабу 19-й бригады. Он был награжден Орденом за боевые заслуги. Он прибыл во Францию 13 августа и был тут же задержан солдатами Собственного Ее Величества Королевы Кэмеронского полка шотландских горцев по подозрению в шпионаже и находился под арестом два дня. 31 августа, во время наступления первой армии фон Клюка, выяснилось, что из трех мостов в Понтуаз-ле-Нуйаен разрушены только два. Роуллстон-Уэст вызвался на самоубийственную, по мнению командира бригады, операцию и отправился назад, чтобы взорвать мост. Вместе с сапером лейтенантом Дж. А. Ч. Пенникьюиком, сидевшим на заднем сиденье его мотоцикла, держа коробки со взрывчаткой, они проехали много миль по плохим и частично уже занятым немцами французским дорогам и выполнили задание. Пенникьюик тоже был награжден Орденом за боевые заслуги.

Первым погибшим офицером Корпуса стал Джулиан Хорейс Мартин-Смит, который уже раньше помог спасти оружие 9-го Уланского полка, попавшего под внезапный обстрел. Он получил пулевое ранение близ Песи 6 сентября 1914 года и умер два дня спустя.

Многие французские дороги тогда не были ни гудронированными, ни мощеными. Это были обычные грунтовки, превращавшиеся в болото при каждом сильном дожде, что и случилось той осенью. 7 сентября Макдоног, Торри и майор Уолтер Кирк упали в канаву, когда их водитель не смог вписаться в поворот и врезался в дерево. Макдоног сломал ключицу, Торри потерял сознание, но Кирк взял велосипед и поехал за помощью.

Две недели спустя произошел инцидент, породивший легенды. Мэнсфилд Камминг и его сын Элистер, лейтенант Корпуса, ехали на «роллс-ройсе» около Мо, когда автомобиль врезался в дерево. Элистер погиб, а Мэнсфилд Камминг потерял ногу. В 1916 году на основе этого случая появилась история, рассказанная романистом Комптоном Маккензи. Он утверждал, что Камминг взял перочинный нож и отрезал свою зажатую упавшей машиной ногу, чтобы выползти из нее и накрыть сына своей шинелью. Драматург и разведчик Эдвард Ноблок, который позже тоже работал на Камминга, описал, как Камминг обрубал остаток своей ноги. Вернувшись в Англию, Камминг в ходе собеседования с потенциальными агентами, чтобы проверить нервы претендентов, имел обыкновение втыкать у них на глазах перочинный ножик в свой протез, и если претендент вскакивал, Камминг говорил ему: «Ну, боюсь, у вас тут ничего не получится». Правда это или нет, но Камминг, конечно, выздоровел быстро и нашел в себе силы вернуться к работе. Позже он приобрел что-то вроде маленького самоката с моторчиком, на котором катался по коридорам Уайтхолла.

Торри сменил Арчибальд Уэйвелл, получивший временное звание майора 24 сентября 1914 года. Первоначально Уэйвелла оставили в военном министерстве заниматься задачами, переданными ему Макдоногом и Кирком на десятиминутном совещании. В его новой роли он тут же проявил инициативу, изменив оказавшийся под угрозой вскрытия шифр, не обращаясь к вышестоящим начальникам. Но фактически работа разведки его не интересовала:

«Как только я разобрался с задачами Разведывательного корпуса, организовал его работу, уладил один или два незначительных скандала, и уволил одного или двух неподходящих людей, я посчитал, что работы там хватало только на один – два часа в день».

Другой офицер, Сигизмунд Пэйн Бест, свидетельства которого, правда, слишком часто своекорыстны и хвастливы, описывал более хаотический сценарий:

«У них не было никаких карт Франции, которые можно было использовать. Случайно я взял с собой путеводитель по Франции фирмы «Мишлен», и он превратился в библию Главного штаба. Это была единственная четкая карта, которой они обладали. Они и понятия не имели о стране».

Ответственным начальникам не сразу стало ясно, что делать с 25 детективами Скотланд-Ярда. У них не было никакого армейского опыта, и инструкции для них не были согласованы с французами, чтобы использовать их во Франции в качестве полиции, потому некоторые стали телохранителями важных лиц, и эту работу они выполняли в течение всей войны. Других же перевели в Ле Като-Камбрези близ Сен-Квентина, где к ним присоединились сотрудники французской полиции безопасности Сюрте, и начали совместную проверку и контроль гражданского населения, на основе которого были сформированы основы системы контрразведки.

Некоторые из детективов подтвердили свою полезность при допросах пленных. Во время сражения пленных солдат содержали в нескольких «клетках» – небольших «загонах», огражденных колючей проволокой. Как можно ближе к перевязочному пункту устраивали дивизионный лагерь для военнопленных, чтобы офицеры-дознаватели могли допрашивать раненных военнопленных, не тратя времени. Еще дальше в тылу находился лагерь Корпуса, обеспеченный всем необходимым для более длительных и подробных допросов и проверки показаний. Но лучшие результаты, как считалось, удавалось получать на эвакуационных пунктах для раненых. Фредерик «Бутс» Хотблэк выяснил, что немецкие военнопленные отвечают на вопросы лучше, когда к ним хорошо относятся. Полбанки говяжьей тушенки и галеты творили чудеса. Часто, когда их выводили в тыл в корпусной лагерь военнопленных, был слышен артобстрел, и пленные, кто с гордостью, а кто с пренебрежением бросали свои замечания по поводу эффективности немецкой артиллерии. Хотблэк также узнал, что баварцы не были высокого мнения о саксонцах или вюртембержцах, а пруссаки презирали всех.

Что касается допроса немцев, то был сделан вывод, что постоянные повторные допросы приводят только к отрицательным результатам. Там требовался более изобретательный и гибкий подход. Зато повторения приносили успех при допросах латиноамериканцев и прочих представителей романских народов. С. Т. Фелстед приводил пример аргентинца Конрада Лейтора, задержанного в середине 1915 года, когда судно, на котором он плыл, подверглось проверке в Фалмуте. Лейтора направили для допросов в Лондон, и он был «сломан» во время повторного допроса Уильямом Реджинальдом Холлом, известным по прозвищу «Моргун» (или «Семафор»). После каждого объяснения, которое не отвечало на вопрос и занимало несколько минут, Холл повторял: «Скажите мне, сеньор, зачем вы едете в Испанию?» Потом, после новой серии объяснений Холл спрашивал: «Скажите мне, почему вы избрали такой окольный путь?» Уставший и измученный, Лейтор сдался и признал, что вез сообщения князю Максу фон Ратибору, немецкому послу в Мадриде. Так как Лейтор попал в Англию недобровольно, в шпионаже его не обвинили, но он был интернирован.

Данные, полученные от пленных немцев, вскоре оказались жизненно важными. В октябре 1914 во время «Бега к морю» сэр Джон Френч, чтобы освободить Антверпен, приказал начать наступление к сердцу Бельгии. Макдоног из информации, полученной на допросах немецких военнопленных, узнал, что немцы подтянули три корпуса резервных войск, готовых к удару по левому флангу британской армии, который привел бы к ее разгрому, если бы только план Френча начал выполняться. Узнав об этом, Френч отменил наступление и занял оборонительные позиции в районе Ипра.

14 ноября Уэйвелл ушел из Корпуса, когда его назначили начальником штаба 9-й пехотной бригады в Хооге. (16 июня следующего года он был тяжело ранен, потеряв глаз.) Теперь адъютант Джон Александр Даннингтон Джефферсон заменил его в Корпусе. Он сначала получил звание майора, а затем был назначен командиром 7 декабря 1914 года. Он оставался командиром Корпуса до 17 февраля 1916 года. 2 марта того года командиром был назначен капитан А. А. Фенн и оставался на этой должности, пока Корпус не был расформирован в сентябре 1919 года.

В конце августа вторая группа военнослужащих Разведывательного корпуса выгрузилась в Сен-Назере, собрала свои мотоциклы и была подчинена «Гранд-Отелю» в Париже. Они, как оказалось, тоже не блистали в искусстве вождения мотоциклов, но, справедливости ради, нужно вспомнить, что и сами машины того времени были все еще очень несовершенными.

Постепенно обязанности Корпуса расширились: