Древние тюрки

е заимствована, знаменует начало исторического процесса этногенеза, т. е. с этой даты начинается существование данного народа, все что происходило до того, для данного народа будет предысторией.

Тюрки исчисляли свое существование от начала мира, но они полагали, что мир не так уж стар. Надпись Кюль-тегина начинается с исторического экскурса: «Когда было сотворено [или возникло ] вверху голубое небо и внизу бурая земля, между ними обоими были сотворены [или возникли ] сыны человеческие. Над сынами человеческими воссели мои предки Бумын-каган и Истеми-каган»{[1305]}. Таким образом, начало мира датируется точно началом VI в. н. э. Значит, мир существует всего 200 лет. Здесь прежде всего нужно отметить, что хуннская традиция в Срединной Азии прервалась. Тюрки, потомки хуннов, ничего не знали о своих предках, так же как монголы Чингисхана ничего не знали о тюрках. История Срединной Азии не может быть нам понятна, если мы не учтем двух разрывов традиции: между Хунну и тюркским каганатом и между каганатом и империей Чингисхана. В перерывах лежат периоды обскурации.

Но для китайцев история представлялась прямой линией, непрерывной цепью событий. Поэтому китайский текст эпитафии дает совершенно иную историческую концепцию, видимо тоже рассчитанную на пропаганду. Прежде всего прокламируется первоначальная общность человечества, разорванная лишь игрой слепых сил Инь и Ян{[1306]}. Эта точка зрения весьма устраивала императоров династии Тан, так как их объединительные стремления клонились, таким образом, лишь к восстановлению первоначальной идиллии. Затем тюрки названы потомками хуннов и сделан упор на тот период, когда хунны находились в подчинении Китая, что, вообще говоря, для истории обоих народов было эпизодом. Тут явный расчет на необразованного читателя. Завоевание первого тюркского каганата в 630 г. представлено как устранение беспорядков, причем военные подвиги становятся не нужны. История восстановления каганата и последующих войн деликатно опущена, но констатируется установление мирных отношений, когда «вторжение и беспокойства больше не делались, лук и стрелы уложились в колчан, им, [тюркам ], не было от меня, [императора ], забот, мы не знали от них обманов»{[1307]}. Дальше указывается, что «каган как бы мой сын», т.е. устанавливается не форма зависимости, которую не удалось осуществить, а «привязанности и почтительности»{[1308]}.

Историческая перспектива была привлечена для обоснования принципов современной политической линии, но, разумеется, сами китайцы эпитафию Кюль-тегину к числу исторических сочинений не относили.

Для нас важно другое — наличие научно-исторической полемики в VIII в. и характер ее. Подход тюрков к собственной истории весьма отличен от китайского.

Второе интересное обстоятельство — это несоответствие трактовки возникновения тюрок в надписи и в китайских хрониках{[1309]}. Китайцы передают две мифические версии, согласно которым тюрки произошли от малолетнего царевича и волчицы. В надписи вместо мифа и сказки стоит