День «N». Неправда Виктора Суворова
День «N». Неправда Виктора Суворова читать книгу онлайн
Что есть истина, а что — ложь? Прав или не прав Виктор Суворов? Собирался ли Советский Союз в 1941 году нанести превентивный удар по гитлеровской Германии — или это послевоенные измышления нечистоплотных псевдоисториков?
Новая книга Андрея Бугаева дает убедительный ответ на все эти вопросы.
Эта книга блестяще написана.
Это исследование, при всей его основательности и исторической достоверности, читается как увлекательный роман.
Это — жесткая критика Виктора Суворова, нелицеприятный разбор сочинений самого популярного и одиозного историка Второй мировой войны.
Если вы читали бестселлер «Правда Виктора Суворова» — вы имеете право ознакомиться и с противоположной точкой зрения.
Это нужно знать каждому!
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Тогда же, в середине июня 1941 года, качество лучших образцов советских боевых машин, вне всякого сомнения, было выше. Но., иметь лучшее оружие еще не значит суметь им лучше воспользоваться…
Теперь о численности. В. Суворов говорит о 24 000 советских танков. Но, во-первых, их было чуть более двадцати трех тысяч, а во-вторых, в приграничных округах в двадцати механизированных корпусах армий прикрытия и окружного подчинения находилось 10150 танков. Многие тысячи боевых машин были разбросаны на огромном пространстве от Дальнего Востока до Закавказья. Танки армий второго эшелона сумели вступить в приграничное сражение в лучшем случае на его завершающем этапе,' когда от большинства мехкорпусов, принявших на себя первый страшный удар, остались одни лишь номера. Из этих 10 150 танков насчитывалось: «КВ» — 508, «Т-34» — 967, до шестисот «Т-28», несколько десятков «Т-35», не менее пяти тысяч танков «БТ» различных модификаций, немало легких «Т-26» и значительное число боевых машин других марок [214].
В свою очередь,
«для нападения на Советский Союз немецкое командование сосредоточило в 17 танковых дивизиях около 3350 танков и штурмовых артустановок, в том числе 1698 легких: около 180 «Т-І», 746 «Т-И» и 772 «38(t)». Средних танков было 1404: 965 «Т-ІІІ» и 439 «Т-IV» [215]. Остальные — 250 штурмовых орудий» [216].
Так что говорить о семикратном [217] преимуществе в танках не приходится. В лучшем случае, в приграничных сражениях соотношение было 3:1.
И еще одна «аксиома», предложенная Суворовым: «На 21 июня 1941 года у Сталина 24 000 танков.
Вопрос выпускнику трехмесячных курсов младших лейтенантов: какое преимущество должен иметь наступающий? Ответ: трехкратное.
Правильно. Следовательно, для нападения на Сталина Гитлер должен был иметь 72 000 танков.
…У наступающего Гитлера 3350 танков, следовательно, обороняющемуся Сталину для равновесия надо было иметь 1127 танков.
У Сталина танков было в 21 раз больше, чем это необходимо для обороны» [218]. Далее автор развивает свою мысль. Сталин, оказывается, потому и прозевал удар Вермахта, что видел всю «неготовность» Гитлера к войне, знал, что не обладал последний трехкратным превосходством в танках, а без этого якобы
«нападение превращается в авантюру» [219].
Позволю себе с этим не согласиться. Во-первых, Вермахт использовал такие методы ведения войны, которые до определенного этапа позволяли ему добиваться быстрых тактических успехов^ Массирование сил и средств на направлении главных ударов позволяло немцам создавать и более чем трехкратное превосходство, но не вообще по фронту, а лишь там, где требовалось. Вермахт образца 1941 года способен был выполнять масштабные задачи. Танковые группы с легкостью прорвали нашу оборону на флангах Западного фронта, и… наше преимущество в танках перестало иметь значение. Зажатые в котле мехкорпуса подвергались непрерывному воздействию артиллерии и авиации, а прорвать в контратаках немецкие заслоны на дорогах мы еще не умели. На Юго-Западном фронте, где об окружении главных сил и речи поначалу не было, решающую роль сыграли двухлетний опыт войны и авиация противника.
Так что немцам вовсе незачем было иметь трехкратное превосходство в танках. Думается, куда большее влияние на ход приграничного сражения оказало их почти двукратное превосходство в живой силе [220].
А во-вторых, откуда Сталин мог знать, сколько танков у Гитлера, если мы и сейчас не знаем этого наверняка? Он знал другое. Немцы напали на англо-французов, имея куда меньше танков и авиации, и… все было кончено через три недели.
Много чего написал о боевых машинах В. Суворов. Но с одной его фразой нельзя не согласиться.
«Гитлер, несомненно, имел великолепную армию и вооружение. Но давайте признаемся хотя бы самим себе: в решающей области — в тяжелом танкостроении — у Сталина степень готовности к войне была чуть выше, чем у Гитлера» [221].
Признаюсь, это правда.
Но из этого вовсе не следует, что Сталин, ради победы мировой революции, рискнул бы поставить на кон личную власть. Не следует, что он «создал» Гитлера и точно просчитал все его будущие удары по Европе. Не следует, что мы готовились нанести 6 июля 1941 года превентивный удар.
Из этого даже не следует, что на поле боя мы оказались бы сильнее немцев. Мы и не оказались…
Глава 8
Самолеты страны Советов
«…Мы развернулись и выехали обратно на шоссе. И здесь я стал свидетелем картины, которой никогда не забуду. На протяжении десяти минут я видел, как «мессершмитты» один за другим сбили шесть наших «ТБ-3». «Мессершмитт» заходил «ТБ-3» в хвост, тот начинал дымиться и шел книзу. «Мессершмитт» заходил в хвост следующему «ТБ-3», слышалась трескотня, потом «ТБ-3» начинал гореть и падать…
Не проехали еще и километра, как совсем близко, прямо над нами, «Мессершмитт» сбил еще один — седьмой «ТБ-3». Во время этого боя летчик-капитан вскочил в кузове машины на ноги… и слезы текли у него по лицу. Я плакал до этого, когда видел, как горели те первые шесть самолетов. А сейчас плакать уже не мог и просто отвернулся, чтобы не видеть, как немец будет кончать этот седьмой самолет» [222].
«Положение осложнялось тем, что с первых часов фашистского вторжения господство в воздухе захватила немецкая авиация… Советские части, двигавшиеся к границе, непрерывно подвергались бомбежкам и обстрелу с воздуха. Лишь отдельные небольшие группы наших истребителей через плотные заслоны фашистских самолетов прорывались на помощь к своим войскам» [223].
«Несколько легких немецких бомбардировщиков прошли вдоль нашего переднего края, аккуратно утюжа его бомбовыми разрывами. Мы не отвечали. Появились два наших «И-16» с каунасского аэродрома, и тотчас их сбили «Юнкерсы». Те даже не успели, как говорится, ввязаться в драку» [224].
«Не успели мы отъехать, как на штаб стали пикировать вновь появившиеся стаи самолетов.
Во время первой бомбежки, отсиживаясь в лесу, мы не видели, сколько над нами авиации, а теперь, с дороги, куда ни посмотришь, везде косяки самолетов, всюду — и вдали и вблизи — взрывы. Там горит большой участок леса, там дымятся две рощи. В гуле разрывов непрерывный треск. Это взрываются густо набившиеся в рощи машины с горючим и боеприпасами. Хорошо, что эти машины стояли не у шоссе, а то нельзя было бы по нему проехать» [225].
Буквально все очевидцы и участники тех первых боев в своих мемуарах, изданных в разное время, когда модным было «все хвалить» и когда — «все ругать», в оценке действий немецкой авиации на редкость единодушны. То, что немцы длительное время, вплоть до 1943 года господствовали в воздухе, тот факт, что наши самолеты поначалу не могли оказать наземным войскам серьезной помощи, не оспаривает никто.
Временами создавалось впечатление, что вражеские самолеты вездесущи, а советская авиация перестала существовать, но впечатление это было обманчивым. Если при первом предрассветном ударе «ястребки» просто не успели подняться в воздух, то, когда заправившиеся и пополнившие боезапас немецкие самолеты повторили, им был дан отпор. То тут, то там из-за облаков выныривали остроносые «МиГи» и сбивали «Юнкерсы», и устраивали с охранявшими их «мессерами» смертельную карусель. Уцелевшие бомбардировщики, часто без прикрытия, все же бомбили переправы и срывали темп немецкого наступления. И советские асы на своих тупорылых «ишачках», перед тем как быть сбитыми, успевали огрызнуться. В первый, самый тяжелый для нее день войны наша авиация уничтожила до двухсот самолетов противника, а к 29 июля 1941 года потери Люфтваффе составили 1284 машины, что вполне сопоставимо с потерями немцев в «Битве за Англию», которую сами они считали проигранной.
