Диверсанты Второй мировой

Перед отходом советских войск от Харькова нашей группе и приданным ей частям и подразделениям пришлось участвовать в выполнении последней задачи: не позволить врагу использовать важные объекты Харькова. С этой целью в самые последние дни мы установили несколько десятков мин замедленного действия под полами в цехах фабрик и заводов, имеющих военное значение. Ставили мины в вытяжных трубах, даже в больших люстрах и так далее. Установка таких небольших мин производилась довольно быстро и совершенно незаметно для посторонних.

А в городе продолжалась напряженная работа. Каждый день сотни вагонов с промышленным оборудованием уходили на восток.

Эвакуировался в глубокий тыл страны и электромеханический завод. Некоторые тяжелые станки нельзя было вывезти. Поэтому было решено заминировать здание одного цеха. Мы установили мины у фундамента мощного пресса. Над зарядом поставили две мины-сюрприза, взрывающиеся при попытке снять с них груз. Места установки мин замедленного действия тщательно замаскировали.

Еще три мины установили в других цехах завода. Они должны были, не разрушая здания, уничтожить оборудование. Наши расчеты оправдались — во время оккупации на заводе произошло четыре взрыва.

На складе завода после эвакуации оставалось несколько десятков тонн проката, который из-за недостатка подвижного состав не был вывезен. Склад был минирован минами-сюрпризами.

После взрыва одной из мин при попытке воспользоваться запасами склада гитлеровцы поставили ряд табличек с надписями: «Внимание! Русские мины!» Эти таблички так и простояли до освобождения города нашими войсками.

В эти последние дни перед отходом на восток минеры работали с предельным напряжением сил и, я бы сказал, с ожесточением.

Трудно было разрушить харьковские аэродромы. По самым скромным подсчетам, для их минирования требовалось 180–200 тонн взрывчатых веществ, а нам с большим трудом вместе с различными суррогатами удалось набрать около 25 тонн. Пришлось отказаться от полного разрушения взлетно-посадочных полос, уничтожить только часть ангаров, а взрывчатые вещества израсходовать в основном на мины замедленного действия.

Значительное количество мин ставилось в местах предполагаемой стоянки самолетов и под взлетно-посадочной полосой. Вот тут-то мы вспомнили добрым словом Хрущева, помогшего нам заполучить буры. Только с помощью этих буров, изготовленных харьковскими рабочими, можно было ставить мины на глубине свыше метра и так маскировать их, что не оставалось никаких следов. Чтобы ввести противника в заблуждение, мы имитировали «неудачные» подрывы некоторых ангаров. Внутри же такого «неудачно подорванного» ангара под полом ставили мины замедленного действия, которые тщательно маскировались.

Применяли и другие хитрости, в том числе для маскировки подрывали части взлетно-посадочных полос. Оседавшая пыль надежно маскировала всю работу по минированию в радиусе десятков метров.

Все меньше и меньше людей оставалось в Харькове. По ночам небо на западе багровело: враг вел ожесточенные атаки, стремясь любой ценой не дать нам возможности эвакуировать промышленные предприятия Харькова. Гитлеровцы не предполагали, что они опоздали и что их ждет в городе гибель от двух тысяч надежно поставленных мин.

В двадцатых числах октября бои шли уже в предместьях города. Уютные особняки на улице Иванова, на Бассейной, на других улицах, в других переулках опустели. Как же сделать, чтобы фашистское начальство избрало своим местопребыванием не эти особняки, а заминированный особняк на улице Дзержинского?

Военный совет одобрил решение имитировать минирование лучших домов.

Начиная с 19 октября примелькавшийся населению пикап с минерами днем в открытую подъезжал к особнякам. Минеры осторожно выносили ящики со «взрывчаткой», подолгу возились внутри зданий, выходили, ехали дальше. В течение трех суток Ястребов, Леонов, Лядов и другие подрывники объехали более десяти домов.

Было еще темно, когда секретарь горкома партии В. М. Чураев вместе со мной и Ястребовым в последний раз подъехали к дому № 17 по улице Дзержинского. Ворота закрыты, за оградой никого. Шлегер перемахнул через забор, отворил ворота. Мы вошли в дом и молча прошли по комнатам, прислушиваясь к звуку своих шагов. Казалось, что жильцы дома только что выехали и вот-вот вернутся. Я оторвал лист настенного календаря: 24 октября. В котельной ничто не привлекло нашего внимания. Чисто выполнили свою работу минеры. А в голове дума: «Найдут или не найдут мину? Займут или не займут обреченный на уничтожение дом? Взорвутся мины по сигналу или по извлечению?»

С улицы Дзержинского поехали на площадь имени Руднева. Остановились на подготовленном к разрушению мосту. Чураев вышел из машины, постоял у чугунной ограды, погладил холодные перила…

Гитлеровцы ворвались в город. У них на глазах минеры, в их числе — испанские добровольцы, минировали шоссе на Белгород. На основной магистрали Харьков — Чугуев специальные группы минеров ожидали, когда пройдут последние войска, чтобы к многочисленным макетам прибавить настоящие мины.

С 22 октября все дороги к востоку от Харькова были забиты отходящими войсками и рабочими, до последнего момента трудившимися на предприятиях. Эвакуацию города и отход основных сил прикрывали войска под руководством заместителя командующего фронтом генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко. Представителем инженерного управления фронта генерал Невский назначил начальника оперативного отдела инженерного управления фронта майора А. А. Винского. Всего несколько дней назад он пробился с группой командиров и бойцов из окружения и теперь энергично руководил действиями инженерных батальонов и спецгрупп, выделенных для минирования шоссе Харьков — Чугуев подходов к Чугуеву и Чугуевскому аэродрому.

Тут, на чугуевском аэродроме, мы во второй половине 24 октября и встретились. Штаб фронта город уже покинул, на станции грузился последний эшелон, улицы словно вымело, лишь по главной медленно шли донельзя уставшие стрелковые части.

Оценив обстановку, единодушно решили с Винским отходить на Валуйки. Со станции Валуйки — прямой железнодорожный путь на Воронеж, к штабу Юго-Западного фронта.

Сформировали колонну: сто тридцать человек и двадцать автомашин с большим запасом горючего, минно-подрывным имуществом, продовольствием. Тронулись. Предстояло одолеть более ста двадцати километров размокших, разбитых транспортом грунтовых дорог. Невеселая это была поездка.

В семи километрах за Чугуевом, в селе Кочеток, наша колонна остановилась для устройства заграждений. Подготовив к разрушению небольшой мост, мы пропустили арьергардные подразделения и взорвали его. Затем минировали сорокаметровый мост через протоку у села Кицовка. При переправе через балку наша колонна прочно застряла. К счастью, майор Винский добыл два трактора, и машины удалось вытащить из грязи. Мы ушли буквально из-под носа противника, который находился уже километрах в трех от нас.

Ни с соседними войсками, ни со штабом фронта мы не имели связи. Пугала возможность попасть в окружение. Поэтому мы непрерывно вели разведку, используя все наши скудные средства. Но оказалось, что тревоги напрасны. Помогла и природа. Низкие осенние тучи не давали возможности бомбить наши колонны. А раскисшие дороги превратились в ловушки и для противника.

В первые сутки мы прошли тридцать с небольшим километров, а потом делали и по десять километров. В Валуйки колонна прибыла лишь на шестые сутки. Никого из своих не застали: генерал Невский выехал в Воронеж, в штаб Юго-Западного фронта, Ястребов — в Куйбышев, куда эвакуировали из Москвы аппарат Главного военно-инженерного управления. В одном повезло: нас сразу погрузили в эшелон, отправляющийся в Воронеж, и ранним утром 1 ноября, стоя в дверях теплушки, мы с Винским уже смотрели, как движутся мимо нас, растворяются во влажных сумерках очертания последних пакгаузов и стрелок станции Валуйки. На душе полегчало: до Воронежа всего триста километров, менее суток езды…