Две силы

Вельможа, сидевший перед столом товарища Медведева, поднялся и вытянулся с тем же выражением суеверной жути, которую внушал и товарищ Берман и все его постройки. Вельможа отступил на шаг назад, пропуская Бермана к креслу и слегка поклонился, не слишком подобострастно и не слишком по-товарищески. Товарищ Берман посмотрел на вельможу, как на пустое место и легким движением большого пальца правой руки указал вельможе на дверь. Вельможа, путаясь руками по столу, наспех собрал бумаги своего доклада Медведеву, посмотрел на того вопросительным взглядом, но не получив никакого ответа, пятясь, отступил к двери и вышел в коридор. В коридоре он кое-как запихал бумаги в портфель и рассеяно провёл рукой по лбу. По деревянному лицу часового промелькнуло сочувственно- соболезнующее выражение. Вельможа обозлился на то, что рядовой красноармеец подсмотрел минуту его слабости и испуга и, распрямив плечи, величественной походкой зашагал по коридору.

Товарищ Берман сел в кресло, только что освобождённое вельможей и еще тёплое от прикосновения его тучного тела, вынул портсигар и, не предлагая Медведеву, закурил крепкую и очень ароматную папиросу. Запах папиросы напомнил Медведеву о некоторых слухах, пытавшихся внести некоторый свет в таинственную и жуткую атмосферу, окружавшую товарища Бермана – о морфии, гашише и чём-то ещё, о том, как сидя в своем московском уединении, товарищ Берман расплетает (а также и сплетает) нити заговоров и контрзаговоров, и, как в центре гигантской паутины, опутывающей весь СССР, сидит близкий и страшный мозг, протягивающий свои амёбооидные отростки вот даже сюда, в Неёлово… Медведев знал, что обо всём, что делается в Неёлове, Берман осведомлён, во всяким случае, не хуже его, Медведева. В некоторых случаях даже и лучше. Здесь, в Неёлове, Медведев сидит в центре своей паутины, но вся она пронизана и иными нитями, Медведев сидит не только в центре паутины, но также и в паутине. Он следит за всем, но кто-то, следит за ним. Вот только кто именно?

Медведев закурил собственную папиросу и стал ждать. По личному опыту он уже знал: в беседах с товарищем Берманом не имеет никакого смысла ничто, выходящее из точных рамок данной деловой темы. Он был рассержен на самого себя даже за свое “очень рад” – вот, тоже, дёрнула нелёгкая за язык! Не имело смысла даже ни “здравствуйте”, ни “до свидания”. Это было так же ненужно и нелепо, как редактировать алгебраическую формулу в стиле “дорогой мой икс и милый мой игрек”. Ничто не имело смысла. Иногда Медведеву казалось, что в глазах Бермана и он сам не имеет ровно никакого смысла. Так, может быть, только передаточная шестерёнка мыслей и велений товарища Бермана…

– Вызовите, пока что, товарища Чикваидзе, он, кажется, уже вернулся, – сказал Берман.

Медведев снял телефонную трубку и издал туда соответствующее распоряжение. Даже и о Чикваидзе Берман уже знал! Вероятно, прилетел с утренним самолётом, как всегда, нежданно-негаданно, и кое-кто уже здесь, в Неёлове, доложил ему все последние новости из дома страха. Медведев смотрел на Бермана так, как степная рысь смотрит на скорпиона: ни когтей, ни зубов, ни силы, а как ужалить может… В высоких партийных кругах Бермана называли советским Фуше. Берман об этом знал и где-то в глубине своей таинственной души презрительно улыбался: нет уж, только не Фуше. Фуше был мелочью, кустарём- одиночкой, как и вся эта кустарно сработанная французская революция. Правда, Фуше умер маркизом и оставил своим наследникам одиннадцать миллионов. Но ему, Берману, не нужны ни наследники, ни миллионы, ни, тем более, титул. Ему нужна власть. И он её будет иметь. Если… впрочем, об этом “если” лучше не думать…

– У вас не создалось никакой гипотезы по поводу исчезновения этого Светлова? – спросил Берман.

Медведев пожал плечами:

– Все распоряжения по этому поводу были даны непосредственно товарищу Кривоносову, и все они, кажется, исчезли. Руководство отделом не было поставлено…

– Это я знаю. И тем не менее, гипотеза могла бы быть.

– Товарищ Иванов выдвинул гипотезу, связанную с Нарынским изолятором.

– И это я знаю, я спрашиваю о вашей гипотезе.

Медведев ещё раз пожал плечами.

– Я, собственно, ждал вашего приезда. Ваши распоряжения относительно изолятора выполнены целиком и полностью.

Берман слегка поднял брови, как они могли бы быть не выполнены? На письменном столе раздался тонкий-тонкий звонок – это был сигнал, означающий просьбу разрешить войти в это святое святых дома № 13. Медведев нажал какую-то кнопку. В дверях возник товарищ Чикваидзе, слегка помятый после бурно проведенной ночи, а, может быть, и дня, и слегка пахнувший водкой. При виде товарища Бермана Чикваидзе чуть-чуть запнулся на пороге, такой высокой инспекции он всё-таки не ждал. От волнения сивушный дух пошёл ещё сильнее. Берман, предельно экономным движением руки, предложил Чикваидзе сесть. Осторожно пробираясь между креслами, Чикваидзе присел на одно из них. Сидеть было неудобно: кресла были мягки и низки и приноровлены для того, чтобы сидеть развалившись, но сидеть развалившись Чикваидзе не посмел.

– Рассказывайте, – лаконически сказал Берман.

Чикваидзе набрал в грудь побольше воздуха. Несколько запинаясь от неожиданности этой беседы, он стал излагать гипотезу мадам- товарища Гололобовой, гипотеза, в общем, была глупа, и сейчас, без водки и закуски, без тучной плоти товарища-мадам Гололобовой, Чикваидзе и сам почувствовал, что несёт ерунду: из-за романтической любви какой-то Дуньки к какому-то научному работнику товарищ Берман сюда бы не прилетел. Но товарищ Берман слушал внимательно и не прерывал… Короткая и бессмысленная “шортстори” с любовью, кровью, золотом и голодом скоро пришла к концу.

– Так, – сказал Берман безвыразительно. – Скажите, знает ли товарищ Гололобова девичью фамилию этой Жучкиной?

Такой вопрос в голову тов. Чикваидзе не приходил, кому нужна девичья фамилия Жучкиной?

– Не могу знать. И, вот ещё, товарищ Берман, её муж, товарищ Гололобов, он тоже пропал.

– То есть, как это так, пропал?

– Исчез. Пошёл на охоту и не вернулся. Я послал колхозников на поиски, пока ничего не нашли…

Медведев даже приподнялся на своём кресле, но не сказал ничего. В глубине своей души он был бы очень доволен, если бы товарищ Берман провалился совсем, со всеми своими талантами, розысками, гипотезами и прочим, провалился бы ко всем чертям. По мере возможности прямо в преисподнюю, если таковая существует. И если она согласится принять такое сокровище, как товарищ Берман…

– Вызовите сюда эту Гололобову, – приказал Берман Чикваидзе.

– Я сию минуту, она здесь в Неёлове.

– Знаю, пошлите авто, пусть её сюда привезут.

“И даже это он знает,” – озлобленно подумал Медведев. “А этот дурак бабу сюда приволок. Может быть, вместе и мужа на тот свет отправили. Ну, пусть Берман разбирается сам. Его, Медведева, ни о чём не информировали, ни о чём не спрашивают, пусть сами и расхлебывают”. Теперь Медведев очень рад был тому, что о секретном пакете он не имел и не мог иметь никакого понятия, пусть теперь за всё отвечают другие.

– Ну, позвоните, – сказал Берман.

Медведев услужливо протянул трубку Чикваидзе. Тот позвонил в гараж, потом вызвал телефон своей квартиры, Медведев отметил в уме и эту подробность: так и есть, зарезали они этого Гололобова, а бабу этот дурак с собою приволок. Ну, и дела!

– Товарищ Гололобова, – говорил Чикваидзе в трубку. – С вами говорит Чикваидзе, да, да, я знаю, не прерывайте, пожалуйста. За вами приедет авто, так вы с ним приезжайте сюда, очень важный разговор, тут приехал товари… – Но даже не поднимая глаз, Чикваидзе почувствовал запретительный взгляд Бермана, – Тут приехал один товарищ из Москвы… ну, да, потом расскажете, не прерывайте, пожалуйста, приезжайте сейчас же. Ах, я же вам сказал, потом расскажете. – Чикваидзе раздраженно положил трубку:

– Минут через пять она будет здесь.

– Так что же всё-таки с Гололобовым? – нейтрально спросил Медведев.