Богатыри русского политического сыска (СИ)

Но нужны были деньги. Нечего и говорить, что возвращение А.Ландезена из России было встречено его товарищами "на ура".

Вот как описывал его В.Л.Бурцев. "И вот неожиданно, когда мы все были в сборе на моей квартире и о чем-то весело беседовали, раздался стук в нашу дверь. Я открыл дверь и на лестнице увидел Ландезена. Он как-будто издали рассматривал нас и почему-то стоял некоторое время на пороге, не решался войти к нам. Потом таки мы поняли, почему он не решался сразу войти в комнату. Он, конечно, мог предполагать, что за время его отсутствия его расшифровали и встретят совсем иначе, чем бы ему хотелось. Но мы, увидев его, все как-то радостно закричали. И он понял, что опасаться ему нечего.

Он вошел тогда к нам и стал рассказывать о своей поездке в Россию.

Оказывается, по его словам, что он устраивая свои денежные дела с родителями, по пути кое что видел, кое что слышал, даже кое что привез нам; что нам нужно для поездки в Россию. Вскоре мы получили от него небольшие деньги, отчасти наличными, отчасти какими-то бумагами, а также паспорта ... для поездки в Россию" [252].

Затея эта, однако, провалилась. Ю.Раппопорт был арестован 12 апреля 1890 года на границе в Унгенах. В.Бурцев, узнав об этом, предпочел скрыться [253].

В мае 1890 года А.Ландезен предложил своим товарищам по кружку провести предварительные испытания изготовленной бомбы в предместье Парижа. Встреча была назначена на 29 мая.

"День был назначен, - вспоминал Е.Степанов, - и было условлено, что мы встретимся с Ландезеном утром на вокзале, откуда и двинем по назначению.

Что касается вещей, которые нам понадобились для опытов, и которые были приготовлены на нашей квартире, то Ландезен должен был накануне зайти к нам и захватить с собой чемоданчик, в котором они были изящно упакованы"

[254].

Однако на назначенную накануне поздно вечером встречу бомбистов А.Ландезен опоздал, а когда все-таки явился, то от злополучного чемодана, начиненного взрывчаткой, категорически отказался, благоразумно оставив его до утра у своих товарищей. Однако утром вместо него на встречу к ним явился отряд французской полиции, и все четверо террористов вместе с чемоданом взрывчатки были арестованы [255]. Характерно, что сразу же после испытания бомбы члены кружка должны были немедленно выехать в Россию, причем А.Ландезен собирался сделать это одним из первых.

Проведенные в мае 1890 года по указанию П.И.Рачковского французской полицией обыски у двадцати русских эмигрантов дали потрясающий результат:

были найдены не только материалы для изготовления бомб, но и целый арсенал уже готовых метательных снарядов. В ходе суда над бомбистами летом 1890 года выяснилось, что главную роль в кружке играл скрывшийся А.Ландезен, причем, как показывали подсудимые, сама идея организации покушения на Александра III была высказана им едва ли не одним из первых.

Приговор же суда был таков: И.Н.Кашинцев, Е.Д.Степанов, А.Л.Теплов, Б.Рейнштейн, князь Накашидзе и Лаврениус были приговорены к трем годам тюрьмы. А.Ландезен, как организатор всего предприятия, был приговорен заочно к пяти годам [256]. Владимир же Бурцев, прочитав в газетах о решении суда, уехал в Англию, чтобы начать там издание газеты, обличающей русское самодержавие.

Арест "бомбистов", несомненно, осложнил положение А.Ландезена в революционной среде. Немедленное исчезновение из Парижа вызвало бы сильные подозрения против него. В то же время оставаться слишком долго в Париже было опасно.

А.Ландезен в этих условиях выбрал оптимальный вариант. Он расхаживал по своим парижским знакомым и горячо протестовал против обвинений в провокации.

И добился таки своего: исчезнуть из Парижа его попросили сами эмигранты (Э.А.Серебряков, действовавший в данном случае от имени многих своих товарищей).

И хотя "сохранить лицо" в конечном счете А.Ландезену так и не удалось, определенный эффект от избранной им линии поведения как оскорбленной невинности все же был.

"Верившие Ландезену, - пишет об этой истории В.Л.Бурцев, - и потом еще долго его защищали. В 1903 году, когда я был у Баха в Женеве и в присутствии эмигранта Билита упомянул о Ландезене, то он стал говорить о нем как о добродушном добром, честном товарище, которого я погубил, обвинив его как провокатора. По словам Баха и Биллита, Ландезен, чтобы избежать ареста, должен был уехать в Южную Америку - Чили или Аргентину, где спустя некоторое время и умер. Они смеялись над тем, что я все еще даже в 1903 году - могу считать его провокатором и находили это какой-то нелепостью, не требующей даже опровержения" [257].

Об этом же, причем совершенно независимо от В.Л.Бурцева, свидетельствует и Е.Д.Степанов. Дело в том, что много лет спустя после этой истории ему также пришлось встретить в Швейцарии одного своего старого знакомого времен парижской эмиграции, хорошо знавшего А.Ландезена. И вот во время оживленной беседы старых приятелей тот совершенно неожиданно стал защищать его. "Этот наивный человек, - писал Е.Д.Степанов, - старался уверить меня, что бедняга Ландезен сыграл в нашем деле роль кого бы вы думали? - ни больше, ни меньше, как русского Дрейфуса! И это в то время, когда для всех, не исключая Бурцева, было совершенно ясно, что в предательстве Ландезена не может быть ни малейшего сомнения" [258].

Что же касается значения и последствий дела "парижских бомбистов", то главным здесь был, конечно же, его международный резонанс. "Теперь уже можно считать вполне установленным, - писал в середине 1920-х годов Л.П.Меньщиков, - что наглая провокация Рачковского, предоставившая случай французскому министру внутренних дел Констану оказать ценную услугу русскому политическому сыску, заставила твердокаменного монарха изменить свое отношение к республиканской Франции. Таким образом, на почве провокаторских махинаций создалась благоприятная почва для заключения франко-русского союза"

[259]. Нельзя не согласиться с этим утверждением.

На редкость удачно сложилась и дальнейшая судьба А.Ландезена: русский царь щедро наградил своего агента. В августе 1890 года бывший мещанин города Пинска Аарон Геккельман становится почетным гражданином с предоставлением ему права, несмотря на его иудейство, повсеместного проживания на всей территории Российской империи. Более того, в награду за свои труды А.Геккельман получил, к тому же, солидную пенсию - 1000 рублей в год. В качестве постоянного места жительства он избрал Бельгию, однако большую часть времени проводил в разъездах, выполняя, несмотря на получаемую пенсию, разного рода деликатные поручения Департамента полиции. Стремясь упрочить свое положение, А.Геккельман принимает решение о крещении, что и было осуществлено в Елизаветинской православной надгробной церкви в городе Висбаден, по одним свидетельствам, в 1892, а по другим - в 1893 году. Характерно, что таинство крещения совершил настоятель русской церкви в Берлине. Воспреемниками же его явились секретарь русского посольства в Берлине М.Н.Муравьев и жена сенатора Мансурова. При крещении А.Геккельман получил христианское имя Аркадий и отчество Михайлович.

Что касается фамилии, то она осталась прежней - Геккельман. Фамилию Гартинг он получил несколько позже - в 1896 году.

Переход А.Геккельмана в православие был вызван, надо полагать, не только карьерными соображениями, но и его предстоящей женитьбой на дочери бельгийского подданного Марии-Гортензии-Елизавете-Магдалене Пирлот. Невеста А.Геккельмана была ревностной католичкой, что при его иудействе сделало бы этот брак практически невозможным. К 1899 году относится бракосочетание А.М.Гартинга с Магдаленой Пирлот уже по православному обряду. Произошло это 25 октября в православной Елизаветинской надгробной церкви в Висбадене. Поручителями по жениху выступили зав. Заграничной агентурой Департамента полиции П.И.Рачковский и Луи Беккер. Поручителями по невесте стали И.Ф.Мануйлов и Карл Кох [260].

От этого брака А.М.Гартинг имел четырех детей: двух мальчиков - Петра (1894)