Рабство и данничество у восточных славян

Этим, однако, не ограничивается информация, которую исследователь может почерпнуть в цитированном тексте Гардизи. И тут наше внимание привлекает известие о том, что русам служит «много людей из славян. Отсюда можно, по крайней мере, сделать два вывода 1) войны внутри восточнославянского мира, сопровождаемые полонами с вытекающим из них рабством, стали довольно распространенным явлением и 2) наиболее типичной фигурой раба-пленника у восточных славян становится свой же собрат по славянскому этносу, тогда как ранее им был чужеземец из неславян.

Немалый интерес для историка представляет и указание Гардизи на то, что славяне служат русам, «пока, не избавятся от зависимости». Трудно сказать, посредством чего «избавлялись» славяне «от зависимости»» Легче догадаться о срочности их «службы». Из рассказа Гардизи можно заключить, что старый порядок делающий рабство временным, продолжал в какой-то мере (быть может, в урезанном виде) действовать и в обществе восточных славян VIII – IX вв.

Отмечая определенные сдвиги в развитии восточнославянского рабовладения, произошедшие на протяжении XIII – IХ столетий и выразившиеся в усилении славянского элемента среди рабов, появлении едва различимых зачатков внутреннего рабства и малоприметном первоначальном складывании отделенной от свободного люда социальной категории рабов, мы должны еще уяснить, имели ли место перемены в использовании невольников.

Ранее, как мы знаем, пленники-рабы служили славянам важным средством обогащения, источником которого были выкупы, мощным потоком поступавшие из Византии. Торговля рабами не играла тогда сколько-нибудь существенной роли. В VIII – IХ вв. соотношение выкупов за пленных и торговли рабами начинает месняться в сторону увеличения последней. Применительно же к IX в. можно утверждать, что работорговля в восточнославянском обществе превратилась в заурядное дело, потеснив заметно выкупную систему. Нельзя, конечно, недооценивать значение выкупных платежей. Достаточно сказать, что в русско-византийском договоре 911 года вопросу о взаимном выкупе пленных уделено серьезное внимание.¹⁹¹ И все-таки торговля рабами-пленниками выходит, пожалуй, на первое место, что, разумеется, было вызвано соответствующими причинами, главная из которых состояла, на наш взгляд, в особенностях военно-политических отношений между восточнославянскими племенами рассматриваемого времени и в обусловленном этими особенностями изменении этнического состава «полоняников», удерживаемых в рабстве восточными славянами.

На VIII – начало X в. падает все возрастающая племенная консолидация восточного славянства, стимулируемая ростом населения, миграционными процессами, усиливающейся внешней опасностью и другими факторами.¹⁹² Эта консолидация «овеществлялась» в союзных организациях различных уровней. Первоначальной формой был союз родственных племен. Затем племенные союзы соединялись в союзы союзов, или суперсоюзы.¹⁹³ Создание межплеменных объединений являлось отнюдь не простым занятием. Оно протекало во взаимной борьбе и соперничестве племен за лидерство что нередко выливалось в ожесточенные войны и конфликты,¹⁹⁴ сопровождавшиеся многочисленными полонами. Эти полоны, помимо истребления боеспособного населения и разорения земли врага, производились с целью ослабления соперника. В результате удачливые племена, господствующие в племенных союзах, накапливали большое количество пленников-рабов, использование которых внутри племени-завоевателя наталкивалось на некоторые серьезные и непреодолимые затруднения. Во-первых, не было условий для более или менее широкого применения рабского труда в производстве. Во-вторых, концентрация на территории победившего племени представителей соперничающих или враждебных племен была весьма опасна. Поэтому надо было убрать их подальше. Удобным каналом, по которому уходил на сторону этот «горючий материал», явилась внешняя торговля.

Итак, конкретно-исторические реалии восточнославянской истории VIII – начала X в., выразившиеся в сложных военно-политических процессах, связанных с образованием межплеменных союзов, вызвали два существенных изменения в сфере местного рабства: славянизацию рабского состава и расширяющуюся продажу пленных.

Раб-пленник превращается в привычный предмет торговли.¹⁹⁵ А. А. Зимин придерживается иного взгляда, полагая, что относительно даже IX в. «источники не дают нам основания для подобного утверждения».¹⁹⁶ Историк считает, что еще в IX в. славяне «принимают участие в работорговле только в качестве "страдательного" элемента, как объект продажи, товар-добыча, захваченная чужеземцами».¹⁹⁷ Среди прочих восточных писателей он цитирует Ибн Русте, чтобы подкрепить свою мысль. А. А. Зимин пишет: «В книге "Драгоценные ценности" (30-е годы X в.) Ибн Русте использовал источники второй четверти IX в. Поэтому он еще отмечал патриархальное отношение к рабам, существовавшее у русов. "Когда они нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его всего. Женщинами побежденных сами пользуются, а мужчин обращают в рабство", причем "с рабами обращаются хорошо". Здесь бросается в глаза сходство с византийскими памятниками (Прокопий, Маврикий). Примечательно, что Ибн Русте, перечисляя товары, которыми торгует Русь, как и ал-Масуди и другие авторы, говорит только о мехах, но не о рабах».¹⁹⁸

Надо сказать, что А. А. Зимин проявляет здесь досадную торопливость, обходя вниманием сообщение Ибн Русте, согласно которому русы, нападая на славян, «забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают». Далее Ибн Русте говорит, что «единственное их (русов. — И. Ф.) занятие торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям».¹⁹⁹ Означает ли это, что среди товаров, которыми торговали русы, отсутствовали рабы? Нет, не означает. О торговле русов пленниками-рабами Ибн Русте, как мы только что убедились, свидетельствует с полной определенностью, хотя в самом его перечне товаров, какими торгуют русы, рабы не фигурируют. Вот почему следует относиться с осторожностью к известиям других восточных авторов, говорящих о продаже русами лишь мехов. В этом смысле текст из сочинения Ибн Русте является серьезным предостережением от потешных выводов. К тому же мы располагаем прямыми указаниями письменных памятников на работорговлю, практикуемую восточными славянами ранее X в.

В группе восточных источников о трех «центрах» ил «племенах» Руси, содержащих сведения о русах IX в., привлекает внимание отрывок из сочинения Ибн Хаукаля, где говорится, что из Арсы вывозят «черных соболей, черных лисиц и олово (свинец?) и некоторое число рабов». Ибн Хаукаль имеет в виду, конечно, русов поскольку в Арсу путь посторонним, по его словам, заказан, и жители этой земли «убивают всех чужеземцев приходящих к ним. Сами же они спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о делах своих и товарах своих и не позволяют следовать за собой и входить в свою страну».²⁰⁰

Раффельштеттинский таможенный (мытный) устав, составленный около 903-906 гг., упоминает купцов из ругов (русов), которые платили подати «с одной рабыни по тремиссе» («столько же за жеребца»), а «с каждого раба по сайге» («столько же за кобылу»).²⁰¹ Этот устав запечатлел порядки, существовавшие в IX в.²⁰²

Давно налаженной выглядит работорговля русов в описаниях путешествовавшего в 921-922 гг. по Волге Ибн Фадлана, который сообщает, что «царь славян»; т. е. верховный правитель Волжской Булгарии,²⁰³ берет с каждого десятка рабов, привозимых в его «государство» для продажи русами, «одну голову».²⁰⁴ Русы-работорговцы «прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атыле, — а это большая река, — и строят на ее берегу большие дома из дерева. И собирается [их] в одном [таком] доме десять и двадцать, — меньше или больше. У каждого [из них] скамья, на которой он сидит, а с ними [сидят] девушки-красавицы для купцов».²⁰⁵ Накануне торга русы совершают моления, подойдя «к длинному воткнутому [в землю] бревну, у которого [имеется] лицо, похожее на человека, а вокруг него маленькие изображения, а позади этих изображений длинные бревна, воткнутые в землю». Они взывают к своему богу: «О мой господь, я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов.. Я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы, чтобы он покупал у меня в соответствии с тем, что я пожелаю, и не прекословил бы мне ни в чем, что я говорю».²⁰⁶ Судя по всему, Ибн Фадлан описывает многолетний опыт торговли русов невольниками, уходящий своими истоками в IX столетие.