Венец творения, или Ошибка природы

или

животное в обществе

Первые, древнейшие сведения о человеке, добытые неутомимыми археологами, неопровержимо свидетельствуют о том, что он изначально был общественным животным. Конечно, и у других животных существовала и существует довольно сложная социальная организация с распределением функций / ролей / между отдельными особями, с целесообразным действием всего коллектива в экстремальных ситуациях, с оправданной заменой одного, старого коллектива -- другим, более жизнеспособным. Вспомним в этой связи социальную организацию пчел, муравьев, дельфинов, волков. Возможно, что предок современного человека жил первоначально в рамках такой социальной организации животных.

Но с той минуты, когда прозвучало первое и великое Слово, когда параллельно начался осмысленный и производительный Творческий труд сообщество подобного типа переросло в общество, в тот катализатор всего дальнейшего процесса развития человечества, именуемого историей. Более того, именно в обществе, предопределяющем динамику истории, скрыта и мистическая тайна двойственной природы человека. Снимая покров с этой тайны, обнаруживаешь, что перед становящимся человеком открывалось два возможных пути: использование потенциала прогрессивного развития, заключенного в саморегулирующемся обществе, обеспечивающем свободу всех, либо трансформация общества и появление такой доминанты в нем, как сложнейшая и хитроумнейшая структура власти человека над человеком, при которой понятие человеческой солидарности оказывается пустым звуком, а его заменяет государство как выражение реальной несвободы.

Не трудно предположить, что традиционный вожак социального по характеру животного сообщества, занимавший это место вполне достойно как наиболее сильный, смышленный, прозорливый и мобильный самец, в человеческом обществе стал благодаря незаурядному характеру и изначальному бесспорному таланту манипулирования толпой сородичей - вождем со всеми вытекающими отсюда на тысячелетия последствиями. Кстати, вожди ХХ столетия нашей эры, равно как и тайные всесильные вожди ХХ! века в принципиальном отношении ничем не отличаются от тех, кто открыл им пути власти тысячелетия тому назад, использовав все праведные и неправедные средства вплоть до коварства и насилия.

Тогда, в незапамятные времена, управление стаей сменилось властью над ней. Самец же, став властителем, вызвал к жизни необратимое движение социальной дифференциации, пришедшей на смену биологически оправданным социальным ролям в животном сообществе. В итоге мы сегодня даже не можем представить себе общество, основанное на самоуправлении, а не на власти одного человека над другими. Как бы он не именовался: царь, базилевс, тиран, император, вождь, президент, председатель, босс, пахан, для человека обыденного, для Homo vulgaris он -- основа устойчивости, стабильности, возможности выживания рода, племени, народа, клана, сообщества единомышленников, неоспоримый символ их единения и спасения. В ужасе рыдая в часы социальных потрясений и смут, взывая к " порядку " в беспорядке, провоцируемому опять-таки власть предержащими, Homo vulgaris, склонившись в миллионный раз вопреки всему предыдущему историческому опыту, вновь просит рабства и цепей. Пособники же власти во всех ее причудливых и многообразных формах -- теоретики, художники, хитроумные представители обласканных властью конфессий делают все возможное и невозможное для того, чтобы доказать одну и ту же банальную мысль / именно мысль, а не истину / - вне рабства и крепостничества, вне капиталистического экономического принуждения прогресс человека был бы вообще немыслим. Такова, дескать, неумолимая логика истории, а неисчислимые жертвы и бездна человеческого горя на пути такого прогресса -- необходимые издержки.

Но почему же тогда миллионы людей изначально и на практике искали и ищут другой, альтернативный путь -- общественное самоуправление, социальную ассоциацию равных среди равных? Почему их духовные выразители, которых было бы справедливо назвать разведчиками человеческого пути становления человека, никогда не встают на путь апологетики власти, но всегда выступают ее бесстрашными и непримиримыми врагами? Не будь подобной тысячелетиями существующей ситуации, не было бы ни народных движений, ни революционных катаклизмов, ни бесстрашного поведения теоретических рыцарей свободы, которые, не страшась любых кар, всегда и повсеместно отрабатывали иную, чем государство, модель управления обществом?

Возможность власти потенциально заключена в любой, даже минимальной социальной дифференциации, позволяющей властителям разделять людей, чтобы быть реальными хозяевами жизни. Помните классическое положение римлян: Divide et impera / разделяй и властвуй /? Разделение позволяет также любое манипулирование в ущерб свободе, в том числе и такое коварно -- изощренное, которое отработано власть имущими в условиях информационной цивилизации, которая и будет предметом моего критического анализа.

Социальная дифференциация -- отнюдь не результат естественного и природой человека как общественного животного предопределенного разделения творческого труда. Ведь такое разделение исследователи зафиксировали в самых простых и древнейших формах человеческого общежития. Не ведая зловещих последствий социальной дифференциации, предки наши, к примеру, привыкли к разделению труда мужчин на охоте и женщин у очага. Но пройдет еще немного времени -- и по неодолимой логике истории или по какому-то дьявольскому плану начнется первоначальная социальная дифференциация, связанная с приобретением и накоплением собственности. Еще и еще раз напомню известную мысль французских просветителей, что собственность всегда кража. Соотнесите ее с тем, что у нас произошло в России на глазах изумленного Homo vulgaris в конце двадцатого века по христианскому счислению, и вы, безусловно, согласитесь со мною, если, конечно вы не были активным соучастником разграбления богатств некогда великой державы.

Рядом с вождем появился " профессиональный шаман ", затем -церемониймейстер, порученец, ведающий приемом гостей из другого, дружественного племени. По мере увеличения численности племени и возрастания его потребностей в материальных богатствах, прежде всего -- в земле и охотничьих угодьях выделяется группа наиболее ловких, отважных и авантюрных воинов, не ведающих разницы в убийстве животного или человека, прообраз регулярной армии. Но власть не была бы властью, если бы она не оправдывала необходимость и даже божественность изобретенных правовых норм, преступление которых подлежало суровой каре, а соблюдение объявлялось высшей гражданской доблестью. Раз возникшие и ставшими традиционными, нормы эти были бы пустым звуком без соответствующего аппарата с множеством карательных функций. И он немедленно появился в виде судей, блюстителей порядка, охранников -тюремщиков, палачей, профессиональных доносчиков.