Дело командующего Балтийским флотом А. М. Щастного

Щастный: Нет, не поднимал.

Троцкий: Прошу записать, что главный комиссар не поднимал вопроса о немедленном изгнании из флота и об аресте контрреволюционных лиц командного состава, ведших открытую агитацию против рабоче-крестьянской власти. Прошу записать, что, несмотря на то, что представителем Морской коллегии был отдан начальнику Морских сил в письменном виде приказ об удалении и немедленном из состава флота контрреволюционных заговорщиков, он этого приказа не выполнил, ссылаясь на формальные доводы, каковые формальные доводы и соображения не мешали ему собственными приказами назначать двух комиссаров, когда он это считал необходимым.

Щастный: Разрешите добавить, что я ожидал, что немедленное выполнение приказа будет поддержано членом Морской коллегии «присылкой» мне, хотя бы на пишущей машинке, копии того приказа, который предполагалось издать по флоту относительно Лисаневича и Засимука.

Троцкий: Занести в протокол, что текст подписан членом Морской коллегии Саксом. Постановление Съезда, утвержденное коллегией Народного Комиссариата по морским делам, гласит: «О немедленном увольнении с флота моряков Лисаневича и Засимука». Приказ об этом еще по флоту не издан. Настоящим ставится вам на вид о немедленном издании приказа об их немедленном увольнении. Об исполнении донести. Подписано: член Морской коллегии Сакс. 18 мая <…> Когда вы приехали в Петроград?

Щастный: 26-го.

Троцкий: Значит, от 18 до 26-го они уволены не были?

Щастный: Так как я не получил согласно моей просьбе копии приказа по флоту об их увольнении от члена морской коллегии Сакса.

Троцкий: Вам было известно, что по флоту распространяются слухи насчет того, что будто бы имеется какой-то тайный пункт в Брест-Литовском договоре насчет флота.

Щастный: Неизвестно.

Троцкий: Не известны ли вам сведения о том, что будто на флоте идут разговоры, будто правительство считает необходимым уничтожить флот в силу каких-то распоряжений или предписаний немецкой власти и какого-то пункта в Брестском договоре?

Щастный: Что есть такой пункт в Брестском договоре я не знаю.

Троцкий: А насчет предписаний немецкой власти?

Щастный: Были больше разговоры, но я считал их настолько несуразными.

Троцкий: Они не имели ничего общего с той инструкцией, которая печаталась в «Новых Ведомостях»?

Щастный: Нет, там только о процессе распыления, который важен немцам, а о самом флоте ничего не было.

Троцкий: Вы принимали какие-либо меры к тому, чтобы прекратить, приостановить эти слухи, которые вы считали позорными. Ведь вы считали, что распространение об уничтожении флота принимается по немецкому приказу или <…>?

Щастный: Я считал их в основе вздорными и чудовищными, и когда мне об этом доносили <…>

Троцкий: Вы можете сообщить, кто из флагманов делал вам сообщение?

Щастный: Это был общий разговор.

Троцкий: Что вы ответили, не можете ли точно сформулировать?

Щастный: Что я считаю их чудовищными и нелепыми.

Троцкий: Какие меры вы принимали, чтобы приостановить эти слухи?

Щастный: Я считал, что это долг каждого офицера командного состава.

Троцкий: А сами вы какие меры приняли?

Щастный: Никаких, кроме того, что сказал флагманам.

Троцкий: Считали ли вы, что имеет некоторое значение для состава флота, для экипажа на каждом судне вопрос об этом уничтожении кораблей, потому ли, что этого требуют интересы страны или потому ли, что это есть тайное предписание немецкого кайзера или его министров? Считали ли вы, что этот вопрос имеет некоторое значение для состава флота?

Щастный: Я считаю, что этот вопрос сильно отличается.

Троцкий: Но если есть такого рода слухи.

Щастный: Я считал их позорными и чудовищными.

Троцкий: Но считали ли вы, что эти слухи имеют огромное значение для нравственного самосознания флота и для обороноспособности.

Щастный: Этого я не мог считать, так как я сам говорил, что <…>

Троцкий: Теперь вы говорите, что вы предлагали в корне прекратить эти слухи. Вы по этому поводу не приглашали на специальное совещание главного комиссара с указанием на чудовищные слухи?

Щастный: Кого, главного комиссара Блохина?

Троцкий: Разве есть другой? Тот, кто являлся тогда главным комиссаром, приглашали ли вы его или являлись ли к нему, чтобы совместно обсудить этот вопрос о том, как приостановить эти чудовищные деморализующие флот слухи.

Щастный: Я считал, что это известно ему так же, как и мне, я говорил в Совете комиссаров, кроме того в Совете флагманов.

Троцкий: Говорили ли вы в Совете комиссаров по этому вопросу? Не можете ли вы припомнить, где и при каких условиях вы говорили об этом?

Щастный: Точно не помню.

Троцкий: Я должен констатировать, что по всем вопросам, которые имеют огромное значение, вы затрудняетесь дать точные справки.

Щастный: В смысле данных.

Троцкий: Я считаю, что если человек со средней памятью находится на таком важном ответственном посту, то по вопросам, имеющим такое огромное значение, он запоминает при каких условиях, при какой обстановке, даже в каких выражениях он объяснялся.

Щастный: Я дал объяснение, что не останавливался на них по их нелепости, то есть думал, что они отпадают.

Троцкий: Знали ли вы о том, что Генеральный морской штаб и Морская коллегия придают огромное значение вопросу о том, чтобы предпринять все меры, которые обеспечивали бы возможность уничтожения флота, если бы другого выхода не было?

Щастный: Я это знал, потому что дней 10 назад была получена телеграмма о необходимости составления соответствующего расписания не только взрыва кораблей, но взрывания крепостей. По этому поводу было сделано распоряжение в Кронштадте с соответствующим расписанием адмиралу Зарубаеву а он призвал всех подчиненных в Кронштадте и дал приказания.

Троцкий: Устно или письменно?

Щастный: Сначала устно. Теперь я могу сказать, что он мне сказал, что затрудняется со стороны технической силы подорвать флот. На это я указал, что есть отряды, где имеются инструктора и соответственные кадры преподавателей, которые могут выполнить это дело, при этом мною было сделано распоряжение, чтобы руководители не только подрывали, но чтобы они затапливали корабли так, чтобы они заполняли известный фарватер.

Троцкий: Докладывали ли вы о том, что в силу нравственного состояния команды, вы не можете гарантировать того, что все эти расписания будут выполнены?

Щастный: Об этом я говорил главному комиссару.

Троцкий: А докладывали ли морской коллегии?

Щастный: Нет.

Троцкий: Начальнику генерального штаба докладывали ли вы в Петрограде?

Щастный: Нет, он не был в Петрограде.

Троцкий: Известили ли вы Морской комиссариат о том, что, несмотря на принятые меры, вы, ввиду известного состояния личного состава флота, не ручаетесь за то, что это будет выполнено?

Щастный: Чтобы я отдельной бумагой сообщал об этом, я затрудняюсь сказать.

Троцкий: Считали ли вы своим долгом доложить или нет?

Щастный: Я считал, что факт неоспорим, как вы знаете, что были оставлены Церельские батареи, но я не помню была ли написана отдельная бумага.

Троцкий: Но вы считаете, что такой гарантии вы дать не можете?

Альтфатер: Я могу сказать, что был на одном заседании флагманов, и этот вопрос выяснялся, и где Алексей Михайлович говорил, что гарантировать возможность того, чтобы расписание выполнилось, невозможно по тем же причинам, которые были в Гельсингфорсе, затем в Церельских батареях. Это было в общем подтверждено всем Советом флагманов.