Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий

Любопытно, что аналогичную трансформацию претерпела и немецкая 88-мм зенитная пушка. Впервые зенитка стала использоваться как противотанковое орудие в Греции, когда немцы столкнулись с английскими тяжелобронированными танками. В Африке Роммель ухитрялся, имея 88-мм зенитки, наступать на англичан с их мощно бронированными, но слабо вооруженными танками.

На Восточном фронте 88-мм зенитным орудиям выпала большая роль в борьбе с советскими КВ и Т-34. Полугусеничный тягач быстро менял расположение пушки, что сделало ее довольно маневренной. Столкнувшись в КВ, немцы начали массово выпускать противотанковые орудия — но еще в 1944 году 13 противотанковых частей было оснащено 88-мм зенитками. На август 1944 года в войсках находилось 10 930 орудий Flak 18, 36 и 37, что было внушительной силой.

И так же, как и в СССР, на основе зенитных орудий была создана танковая пушка, которая ставилась на «Тигры». Я позволю себе цитату о танке «Тигр» из прекрасной «Энциклопедии танков» под ред. Г.Л. Холявского: «Его 88-мм пушка с боекомплектом из 92 выстрелов не имела себе равных, а лобовую броню не мог пробить ни один снаряд (...) находясь в засаде, «Тигр» мог натворить немало бед своей длинноствольной 88-мм пушкой, снаряд которой пробивал броню толщиной 112 мм на расстоянии 450 м. Так, например, в 1944 году во Франции один «Тигр» остановил продвижение целой дивизии, уничтожив 25 танков союзников, прежде чем он был обнаружен и выведен из строя. Именно на «Тиграх» воевали самые результативные немецкие танкисты-асы — гауптштурмфюрер Виттман и лейтенант Белтер. Вдвоем они уничтожили 144 танка противника».

Подкалиберному снаряду 88-мм пушки «Королевского тигра» KwK 43 принадлежит рекорд бронепробиваемости — 235 мм на дистанции 1000 м (здесь, правда, надо оговориться — советские и немецкие нормы пробиваемости не совпадают). Это вынудило срочно делать ИС-3.

Короче говоря, в идее универсализации было рациональное зерно — но, по-видимому, не для дивизионной пушки, которая должна была одновременно быть и легкой, и способной поражать танки противника и живую силу. Это, по сути, признали немцы, которые начинали войну без дивизионных орудий, но затем развернули массовое производство довольно легких 75-мм противотанковых пушек образца 1940 года, которые, имея в своем комплекте осколочно-фугасные снаряды, могли уничтожать живую силу противника.

Короче говоря, война показала, что в конечном счете Грабин оказался прав с идеей неуниверсальной дивизионной пушки — но и идея универсального орудия (хотя не дивизионного) имела право на жизнь.

Защищая свою точку зрения, Грабин говорил на совещании:

— Да, всем известно, что США занимаются разработкой дивизионной универсальной пушки. Но мы не знаем, приняли ли они на вооружение хотя бы одну из трех своих универсальных пушек: T-1, T-2 или T-3. Полагаю, что у них поисковые работы. Трудно допустить, что после всестороннего анализа универсальной дивизионной пушки они откажутся от нее. А мы гонимся за ними, американская идея универсализма стала у нас модной.

За Грабина выступил директор его завода Радкевич и заместитель начальника военно-мобилизационного управления Артамонов. Грабин вспоминал: «Он напомнил, что в первую мировую войну трехдюймовые скорострельные пушки, легкие и мощные, показывали чудеса в бою. Батареи трехдюймовок появлялись там, где их трудно было даже ожидать, и наносили сокрушающие удары по живой силе и технике противника (...) все высказывались только за универсальную, а за нашу Ф-22 — лишь я, Радкевич да Артамонов».

Последнее слово было за Сталиным. И он решил, что универсальная пушка не может все вопросы решить одинаково хорошо. После этого Грабину поручили заниматься дивизионными пушками, а Маханову — зенитными.

Пушку Грабина начали испытывать — и, надо заметить, на полигоне не все пошло гладко. Кучность была невелика, два раза отказал полуавтомат — но самое страшное случилось после последнего выстрела.

«И вдруг я вижу, как взметнулось кверху дуло ствола. Так уже было несколько раз, потому что некоторые детали подъемного механизма оказались сделанными плохо, но раньше, дойдя до какого-то предела, ствол останавливался, и потом его возвращали в исходное положение. В этот раз он не остановился: дошел до зенита и грохнулся навзничь, к хоботовой части станин. Я буквально застыл на месте. А когда пришел в себя, увидел, что вращающаяся часть оторвалась от лобовой коробки и лежит между станинами. Ствол дымится, горит — догорает краска, орудие исполнило все положенное по программе и больше уже не могло сделать и выстрела. Оно вышло из строя».

Пушка развалилась. Было и такое в конструкторской биографии Грабина. Проблемы были у обоих конструкторов — и у Грабина, и у Маханова, были трудности у них обоих и в дальнейшем.

Тем не менее, после доработок, выпуск пушки Грабина начался.

Здесь придется сделать одно небольшое отступление. Хотя Грабин в своих мемуарах и называет свою пушку Ф-22 дивизионной, но, чтобы ему дали возможность создать пушку при существующих тогда взглядах, ему пришлось пойти на то, чтобы снабдить ее свойством вести заградительный огонь — то есть фактически пушка была полууниверсальной. А это означало несколько больший, чем нужно для дивизионной пушки, вес. Кроме того, в руководстве в то время не хотели видеть на орудиях дульный тормоз из-за его демаскирующего эффекта и мешающего целиться дыма. Грабину пришлось сделать длиннее ствол, то есть пушка стала тяжелее, что тоже не повышало маневренность. Наконец, поскольку руководству хотелось использовать накопленные старые снаряды, грабинскую пушку разработали под старый, относительно слабый патрон. Надо признать, что здесь был свой резон — новых выстрелов действительно было накоплено еще немного, а тяжелобронированных целей в середине 1930-х не предвиделось.

Но после прихода к власти в Германии Гитлера во французском танкостроении в 1935—1936 годах началась своего рода революция — танки резко увеличили бронирование, причем даже легкие. Наступала эра «противоснарядного» бронирования. Потому пушки уже не могли одинаково хорошо выполнять две функции (кроме длинноствольных зениток крупного калибра) — стрелять по самолетам и поражать танки. И, видимо, потому от принципа универсализации полностью отказались. Задание на новую пушку — чисто дивизионную, без зенитных свойств — получил Маханов, в марте 1937 года. И такая пушка была разработана, причем сравнительно быстро, за полтора года. Когда Грабин услышал на одном из совещаний в Кремле, что будет обсуждаться пушка Маханова, его эта новость буквально ошеломила. О создании этой пушки и о самом заказе этой пушки он не знал. Однако представитель ГАУ на совещании перечислил столько выявленных недостатков, что прием пушки на вооружение отложили, предложив КБ Кировского завода ее доработать. И тут Грабин предпринял смелый шаг — он предложил в тот срок, в который Маханов будет дорабатывать пушку, создать свою. Основания для столь дерзкого поступка у него были: он прекрасно знал недостатки своей полууниверсальной Ф-22 и знал, как из нее быстро сделать нормальную дивизионную. И такая пушка была создана, она получила название Ф-22 УСВ. Это была легендарная пушка; после сражения под Москвой Сталин скажет о ней Грабину: «Ваша пушка спасла Россию».

На сравнительных испытаниях пушка Маханова показала себя достаточно хорошо — но вот какая произошла случайность: обе пушки испытывались с французскими патронами времен Первой мировой (французский союзник в Первую мировую помогал России со снарядами). Гильзы были низкого качества. Грабин предусмотрел такую возможность — отжимы в его пушках выбрасывали и плохие стреляные гильзы, у пушек Маханова этого не было. Вот тут-то и сказалась «немецкая выучка» Грабина в КБ-2 с немецкими конструкторами, которые предусматривали все мелочи. Кроме того— и это самое важное — конструкторское бюро Грабина было гораздо мощнее, чем у Маханова, и у него имелся опытный цех. Опытное орудие Грабин заказывал в нескольких экземплярах и доводил различные узлы на них параллельно, что значительно ускоряло работу.