Капитан Кук. История географических открытий...

Предлагаемый труд далек от того, чтобы стать окончательной биографией, да это вовсе и не биография. Настоящая биография — это полностью законченный портрет, а на моем мольберте не хватает красок. Я недостаточно знаю об этом человеке. Это всего лишь краткий рассказ о его юношеском ученичестве в море, его становлении как мореплавателя и картографа и о его трех великих путешествиях. Может быть, этого достаточно, чтобы мы могли составить представление о личности капитана Кука, потому что он был человеком, по его собственному признанию, для которого свершения составляли все в жизни. В своем последнем письме, написанном лорду Сандвичу из Кейптауна в 1776 году, он писал: «Моя попытка состоит не в том, чтобы достичь великой цели этого путешествия». Он ее и не достиг. В ранг бессмертных его возвело не то, что он сказал, а то, что он сделал.

Пусть дела сами говорят за людей.

Глава 1

МАТРОС

Джеймс Кук родился в 1728 году в захудалой йоркширской деревушке в семье неприметных тружеников. Его мать была уроженкой тех мест, а отец, сельскохозяйственный рабочий, приехал из Шотландии. Попытки выяснить, от кого из родителей Кук унаследовал крупицы гениальности, как и следовало ожидать, ни к чему не привели, в том числе и потому, что о его родителях абсолютно ничего не известно.

Завершив учебу в школе, он несколько лет работал на той же ферме, что и его отец. Однако в возрасте 17 лет Кук покидает отчий дом и уезжает в небольшой портовый город Стейт. Этот переезд считают первым пробуждением его неукротимых стремлений, которые впоследствии уведут его на край света. Но, может быть, он просто был сыт по горло жизнью на ферме — ведь очень странно, что юноша, покинувший дом с мечтой о славе, отправился работать в лавку бакалейщика и галантерейщика, а Кук поступил именно так.

Перспектива провести жизнь за прилавком, очевидно, привлекала Кука не больше, чем работа за плугом, потому что в 1746 году в возрасте 18 лет он забросил галантерейную торговлю и отправился в море, которое с этого времени стало его домом, его жизнью и его страстью до самой смерти, тридцатью тремя годами позже.

Он поступил в учение к судовладельцам Джону и Генри Уокерам из Уитби, которые специализировались на торговле углем. Суда, используемые для этой цели, как легко может представить себе читатель, были особенно уродливыми, широкими и неуклюжими, подверженными качке при любой погоде и печально известными скверными, тупыми, неуживчивыми моряками. Но для владельцев «угольщиков» XVIII века эстетика была не важна, а практичность была всем: такие суда проектировались только для перевозки большого количества угля навалом и были прекрасно для этого приспособлены.

Были у них и другие невероятные качества. Несмотря на то что они были построены как некая смесь голландского деревянного башмака и гроба, они обладали замечательной устойчивостью и могли стоять на якоре в самые сильные шторма. Их плоскодонное строение позволяло вытягивать их на песчаный берег для очистки днища. И разумеется, они могли вместить в себя огромные запасы провианта. Поэтому, быть может, было не столь уж абсурдно прийти к мысли, что именно эти ужасные «угольщики» из Уитби, а не стремительные военно-морские фрегаты и крейсеры привели Кука в самые отдаленные концы света.

Итак, первые два года своего ученичества Кук служил на борту такого судна — «Фрилав» водоизмещением 450 тонн, курсировавшего с углем между Лондоном и Ньюкаслом, а затем был переведен на другое судно Уокеров — «Три брата», что расширило границы его географических познаний и морскую практику, поскольку оно ходило к западному побережью Англии, в Ирландию и Норвегию.

О профессиональной и общественной жизни Кука того периода известно мало, но, по-видимому, никакой общественной жизни и не было, потому что между плаваниями и во время зимней стоянки Кук все свое время посвящал исключительно охоте — но не за удовольствиями, а за знаниями. Известен один из редких фактов раннего периода его жизни, который нетрудно установить, потому что Уокеры, у которых Кук жил, когда не был в море, и их друзья оставили письменные воспоминания, отразившие то удивление, которое у них вызывали долгие часы, проводимые им за книгами. Он пополнял свои знания по штурманскому делу, астрономии и математике. Это была привычка, с которой Кук никогда не расставался: он продолжал учиться до последних дней своей жизни.

Завершив ученичество, Кук покинул Уокеров, провел около двух лет в плаваниях вдоль восточного побережья и на Балтике, затем братья Уокеры попросили его вернуться к ним и стать помощником капитана на их корабле «Френдшип». Кук согласился. Три года спустя, в 1755 году, ему предложили принять командование над «Френдшипом». Кук отказался. Вместо этого он поступил на Королевский военно-морской флот в качестве матроса.

Это необычное решение имеет две стороны: оно придает остроту факту и вызывает недоумение. Факт заключается в том, что Кук получил в двадцать семь лет предложение стать капитаном. Он, должно быть, сумел произвести на владельцев впечатление своими качествами моряка и штурмана, а также организаторскими способностями, что и неудивительно. Удивительно то, что он променял должность капитана торгового судна на более низкое положение в военно-морском флоте.

Кук не представил объяснения этого решения — как и многих других своих решений. (Он был чрезвычайно скрытным человеком — во время скитаний по всему свету его офицеры часто сетовали на то, что никогда не знали, куда направляются, пока не прибывали на место.) Существует мнение, что это решение связано с лихорадочным перевооружением, происходившим в Англии и во Франции, — обе державы готовились к неизбежному событию, которое стало началом жестокой и кровавой Семилетней войны: постоянные столкновения происходили на территории Северной Америки, где обе страны уже отбросили всякую видимость дипломатических переговоров как средство решать вопросы колониального превосходства. Хотя номинально было еще мирное время, британский военно-морской флот установил жестокую блокаду французского побережья, чтобы предотвратить дальнейшую транспортировку людей и оружия из Франции в Канаду.

Из-за неизбежности войны британские верфи строили военные корабли с небывалой скоростью. Кораблю требовалась команда, а молодые люди того времени не желали добровольно идти на флот. Это нежелание не вызывает удивления, если учесть нечеловеческие условия жизни на Королевском военно-морском флоте середины XVIII века. Их следовало убедить «заселить» пустые корабли, и, поскольку плакаты, призывающие идти на военную службу, в те времена не были популярны, «убеждение» обычно принимало форму насильственного привлечения какого-нибудь крепкого парня, пьяного или трезвого, которому не повезло настолько, что он попался на пути до зубов вооруженного отряда вербовщиков. Некоторые считают, что Кук пошел добровольно, чтобы избежать насильственной вербовки, но это не соответствовало характеру этого человека; кроме того, представляется невероятным, чтобы офицер торгового флота мог бы быть насильственно завербован и не отпущен с извинениями ровно в тот момент, когда стало известно, кто он такой.

Быть может, он был романтиком, которому мерещились далекий бой барабана и звук горна. Быть может, его патриотизм был не столь восторженным. Быть может, — и это наиболее распространенное объяснение и к тому же наиболее циничное, — Кук вообразил, что при таком количестве построенных кораблей и при большой вероятности того, что погибнет много народу, его продвижение по службе будет быстрым. Быть может, он просто устал от угольной пыли. Быть может, еще что-нибудь. Мы никогда этого не узнаем. Все, что нам известно наверняка, — это то, что он поступил на службу в военно-морские силы 17 июня 1755 года и через восемь дней был назначен на шестидесятипушечное судно «Игл».

«Игл» получил назначение на блокаду побережья Франции. С тех пор и всю жизнь Кук ежедневно вел дневник, но он представляет собой не слишком увлекательное чтение. Он пишет о таких вещах, как смена караула, состояние пищи и воды, дает отчеты о погоде, говорит о патрулях, осмотре и обследовании кораблей, мелких подробностях, которые два с лишним века спустя уже не могут представлять для нас большого интереса.