Легенды авиаторов. Исторические рассказы

— Не ошибусь, если предположу, что флот адмирала Нимица уже подошел на расстояние

прямого удара, — сказал герр вахмистр. — Не обнаруженный врагом.

— Так и было, — согласился Горыныч. — В решающую битву на Тихом океане вступила

авиация. С палуб тяжелых авианосцев «Хорнет», «Энтерпрайз» и «Йорктаун» начали

волнами подниматься бомбардировщики и торпедоносцы — самолеты Grumman TBF

Avenger, Martin B-26 Marauder, пикировщики Dauntless и Vindicator... Тогда же адмиралу

Нагумо сообщили о приближении американцев и приказ о перевооружении был отменен

— на ударные машины вновь начали подвешивать только что снятые торпеды и

бронебойные бомбы. На палубах находилось множество полностью заправленных

самолетов и боеприпасов.

— Одно попадание — и кранты, — кивнул Вася. — Жуть.

— Не то слово, друг Василий, — Горыныч помотал рогатой башкой. — Авианосцы

Первой дивизии «Акага» и «Каги» вспыхнули как гигантские костры, взрывались не

убранные в трюмы фугасы, пылало топливо, системы пожаротушения были разрушены...

Вскоре к месту боя подошла эскадрилья пикировщиков капитана Макса Лесли —

семнадцать Dauntless его бомбардировочной эскадрильи заблудились в облаках, но пойдя

на вынужденное снижение обнаружили третий авианосец — «Сорю». Палуба так же была

заполнена самолетами и боеприпасами. Результаты атаки предсказуемы — третий

грандиозный факел над океаном...

— Но контратака-то была? После вывода из строя первых трех кораблей уцелел «Хирю»!

— Уцелел? Ненадолго. Самолеты с «Хирю» все-таки повредили американский

«Йорктаун», однако решить исход битвы эта небольшая удача не могла. День спустя

«Йорктаун» затонул не в результате бомбовых попаданий, его торпедировала японская

подлодка. Бомбардировщикам с «Хирю» было некуда возвращаться — ответный удар

настолько повредил корабль, что капитан отдал приказ о затоплении последнего

авианосца некогда блестящего Объединенного флота Империи.

— Печальная история, — нейтральным тоном сказал вахмистр.

— Скорее, поучительная, герр Вольф. — дракон сделал движение, которое можно было

расценить как пожатие плечами: чуть вскинул сложенные на спине крылья. — Господство

на океанском театре боевых действий окончательно перешло к авиации, точнее — к

авианосным группам. Если ранее кто-то и недооценивал воздушный флот, то после

Мидуэя последние иллюзии рассеялись. И, разумеется, в результате этой катастрофы

Япония навсегда утратила инициативу и перешла к обороне.

— Неплохо повоевали, — Вася пожал руку штаб-сержанту. — Советской авиации было

бы крайне неприятно столкнуться на Дальнем Востоке в 1945 году с японскими ВВС,

которые вы фактически истребили при Мидуэе.

— Бросьте, сэр, — поморщился Хопкинс. — Вы делали свое дело на континенте, мы свое

— на Тихом. Каждый сражался на своем месте. Но уж поверьте, я предпочел бы десять

Мидуэев одному сражению под Прохоровкой...

© А. Мартьянов. 05.06. 2012.

02. Противовоздушные фантазии

— Опять ботов на полигон повезли, — сказал Вася, провожая взглядом колонну

грузовиков «Студебеккер» выезжавших из ворот авиабазы. Можно было рассмотреть

хорошо знакомые силуэты в кузовах: укрытые брезентом спаренные зенитные турели 3,7-

cm FlaK 43 с автоматическим наведением. — Я, конечно, понимаю, разработчики

стремятся к реалистичности — боевой авиации без ПВО не существует! — но все-таки

здесь World of Warplanes, а не World of FlaKs! Что сказал бы личный состав, появись в

Мире Танков боты на противотанковых самоходках или роммелевские 88-миллиметровые

зенитки в кустах, выведенные на прямую наводку?

— Продолжая развивать твою глубокую мысль, — меланхолично сказал Горыныч,

развалившийся на газоне перед административным корпусом, — следовало бы

посоветовать «Варгеймингу» ввести, к примеру, ночные бои, причем непременно с

аэростатами заграждения. А что такого? Для времен поршневой авиации аэростаты на

тросах — вполне эффективное средство ПВО!

— Guten tag, meine Herren, — из дверей диспетчерской вышел вахмистр Вольф. Держал в

руке листочек с очередным полетным заданием. — О чем разговор?

— О том, что все профессии нужны и все профессии важны, — ответил Вася. — Включая

столь нелюбимых авиаторами бойцов противовоздушной обороны...

— Простите, герр лейтенант, но я хотел бы напомнить, что ПВО это не только и не

столько зенитки или радары, — уточнил въедливый вахмистр. — Но еще и авиация —

перехватчики, ночные истребители!

— Предположим, — заметил Горыныч, — на заре эры воздухоплавания ничего подобного

не было, поскольку до Первой мировой войны никто не задумывался над тем, как будет

развиваться авиация: Германский генштаб делал ставку на Цеппелины, полагая, что

самолеты могут использоваться в боевых действиях исключительно как разведчики или

курьеры. В чем-то немцы были правы: до появления тяжелых бомбардировщиков только

дирижабли Luftschiffertruppe были способны наносить бомбовые удары по

промышленным центрам противника — в налетах на Британию за всю войну участвовали

пятьдесят Цеппелинов, совершивших двенадцать бомбардировок Лондона и сорок ударов

по другим объектам на острове. С началом рейдов Цеппелинов англичане и задумались о

создании эффективной противовоздушной обороны...

— Разве тогда уже изобрели специальные средства ПВО?

— Нет, разумеется! Использовали всѐ, что оказывалось под рукой: прожектора,

установленные на особые станины длинноствольные пулеметы и полевые пушки, начали

оснащать аэропланы пулеметами. Затем в чью-то светлую голову пришла

напрашивавшаяся сама собой мысль: зачем дожидаться появления Цеппелинов в небе над

Англией, когда гораздо проще перехватывать их на подходе к побережью? Каким

образом? Верно, уловить звук двигателей! Для этого-то вдоль берега с 1916 года начали

устанавливать бетонные «акустические зеркала».

— Зеркала? — уточнил Вася. — Я не совсем понимаю...

— Представь себе гигантские, диаметром в девять метров, бетонные чаши обращенные

вогнутой стороной к Ла-Маншу! Человек стоявший на страже британского неба,

располагался либо в фокусе зеркала, либо в специальной камере под ним. В последнем

случае звук передавался прямо в уши оператору, через трубочки, напоминающие трубки

стетоскопа, только многократно увеличенные в длину. Были зеркала в виде огромных

полукруглых стен длиной по шестьдесят метров и высотой до пяти метров — в Кенте,

Сандерленде и Редкаре построили десятки акустических зеркал, отлично сохранившихся

до наших дней!

— Боевая эффективность? — тотчас поинтересовался вахмистр.

— Очень даже хорошая, — кивнул Горыныч. — Для своего времени, разумеется. Звук

улавливался оператором на расстоянии до тридцати километров, при взаимодействии

нескольких зеркал можно было вычислить направление движения Цеппелина или

самолета. После Великой войны, в двадцатых годах, процесс оптимизировали: в фокус

поместили микрофон, который и передавал звуки в бункер под акустическим зеркалом —

можно было засечь не только аэропланы, но и шум двигателей кораблей. Однако

самолеты стали летать гораздо быстрее, чем свели скорость их «детектирования» по звуку