Когда боги спят

О, величайший из богов, могущественный Мардук! Неужто неведомы тебе злокозненные мысли твоих подлых врагов, замысливших худое?! Царь персов и мидян, безрассудный Камбиз, сын богобоязненного Кира, правнук обиженного богами Астиага [Астиаг - последний царь Мидии], задумал неслыханное: во всех землях, озаряемых отцом твоим Шамашем, собирается он разрушить храмы неугодных ему богов... И в том числе храм, посвященный тебе, неудержимый в гневе Мардук! Уже раздал он земли, принадлежащие храму, своим воинам, а твоих верных служителей изгнал, лишив крова и пропитания, - всех тех, кто не стал превозносить Ахурамазду [Ахурамазда - верховный бог зороастрийцев], этого жалкого бога... этого жалкого божка диких пастухов, о котором проповедовал в своем безумии Заратуштра [историческая личность, пророк] из мидийского города Раги на горе Збар.

Жрец помедлил несколько мгновений, переводя дыхание, но не изменив своей раболепной позы.

- И Камбиз разрушит твою обитель, бессмертный Мардук! Велика его власть над людьми Междуречья, а алчущие крови мечи персов и мидян не знают пощады к инакомыслящим. Только ты можешь покарать сына Кира своей божественной дланью, как некогда карал, распалясь от ярости, тех ассирийских владык, кто посмел нарушить твой покой. Все, решившиеся перевезти твою статую в Ашшур или Ниневию [Ашшур, Ниневия - ассирийские города; в разные периоды истории Ассирии каждый из них был столицей государства], пали, сраженные кинжалами подосланных убийц или от руки собственных сыновей! Но владыки Ассирии вывозили твою статую из врат Бабили не для того, чтобы там, на берегах Тигра, глумиться над тобой! Нет, они везли тебя в свою столицу, устилая дорогу коврами; везли, чтобы чтить тебя, приносить тебе щедрые дары и ежедневно сжигать на твоих бронзовых алтарях тучных, истекающих жиром агнцев, пропитанных мирром и ладаном, чтобы ты возвысил воинственную Ассирию над другими народами. А вероломный Камбиз задумал разрушить твой храм, разбить твою статую, даже память о тебе вытравить в сердцах наших потомков, чтобы чтили они в будущем чуждого нам божка, жалкого Ахурамазду! Не допусти этого, о, Мардук, властитель мироздания! Услышь Пирхума, могущественный пастырь, услышь меня, где бы ты сейчас не находился: на мягком ли ложе в объятиях своей супруги, лучезарной Сарпанит [богиня, супруга Мардука], или на шумном пиршестве в кругу бессмертных небожителей! Поспеши покарать нечестивого перса, пока плевелы зла не разнес злобный ветер, рожденный смрадным дыханием демонов восточных пустынь! Благослови своего верного слугу, дабы смог он вернуть твое прежнее величие, возродить твою былую славу среди черноголовых Вселенной. Посылаю я в далекий Мемфис сына своего, обладающего божественным даром - может он подчинять людей своей воле, не произнося при этом ненужных слов, и выполняют они все, что он приказывает им мысленно. Должен мой сын вручить Камбизу меч царей Вавилона, клинок которого покрыт неподвластным времени ядом страны Синдху [так называли в древности Индию], - да найдет от него смерть вероломный Камбиз, замысливший худое, нарушивший предсмертное напутствие отца своего - чтить всех богов подвластных ему народов. Это он проповедует неслыханное - будто бог во всей Вселенной один, и имя ему Ахурамазда! Покарай его, о, Мардук!

Какое-то время оставался жрец на коленях, вперив пристальный взгляд в жуткие очи Мардука, словно ждал от него знамения, затем, опершись руками о выложенный полированными гранитными плитами холодный пол, тяжело поднялся. Следовало спешить - через какой-то час караван тамкаров, прибывший из горного Элама, отправится в страну пирамид, и с этим караваном пустится в далекий путь с опасным поручением его сын Агбал...

Во внутреннем дворике, из-под широкого навеса, под которым прилепились к высокой стене, опоясавшей по всему периметру территорию храма, неказистые жилища семей не поднимающих глаз, раздался внезапно плач ребенка. Голодное или обессиленное духотой, дитя не унималось, - жалобный прерывистый крик отвлекал Пирхума от назойливых мыслей, терзающих его сердце в последние дни, и особенно теперь, перед скорым расставанием с сыном. Поморщившись, жрец стряхнул пыль с колен, вышел из полусумрака храма на залитый солнцем двор.

- Есть ли здесь кто-нибудь? - выкрикнул он.

На его зычный голос из-под навеса вышел мужчина с гладко выбритым теменем, с лицом, опухшим от долгого сна. Это был надсмотрщик над рабами, лидиец.

- Чей это ребенок надрывается, нарушая тишину обители бога? встретил его мрачным взглядом Пирхум. - Вели матери немедленно успокоить этого недоноска, или я прикажу бросить его в волны Евфрата!

Смиренно выслушав господина, раб скрылся под покатым навесом, и несколько минут спустя плач ребенка утих так же внезапно, как и возник. Пирхум, окинув хозяйским взглядом безлюдный двор, вернулся в прохладный полусумрак обители Мардука.

Взобравшись на залитую асфальтом крышу храма, Агбал прощался с Вавилоном. Опасное поручение отца не заставило его сердце биться чаще обычного. С уверенностью, свойственной цветущей молодости, смотрел он в будущее, нисколько не сомневаясь в благоприятном исходе задуманного отцом и Верховным собранием жрецов Вавилона. Все, что ни предпримет он на погибель царя персов и мидян там, в далеком Мемфисе, на берегу благодатного Нила, будет угодно небожителям и уже освящено здесь, на земле. И сейчас он прощался со своим любимым городом, уверенный в том, что еще не раз будет обозревать с высоты узкие улочки и яркую зелень его висячих садов, причисленных к семи чудесам света. Он прощался с Вавилоном не навсегда, а всего лишь на неопределенный срок!

Агбал стоял лицом к прямой, словно луч, залитой солнцем роскошной Дороге Процессий - еще несколько лет назад, в дни пышных и торжественных новогодних празднеств, при огромном стечении народа везли по ней в храм Мардука статую бога Набу из Борсиппы [Борсиппа - пригород Вавилона на правом берегу Евфрата; Набу - бог мудрости в Вавилоне]. Юноша хорошо видел и сам дворец новогодних праздников, расположенный вне городских стен. Украшаемый в течение многих веков самыми искусными мастерами Междуречья, он и сейчас производил неизгладимое впечатление на иноземцев. Напротив дворца возвышаются над городской стеной ворота мудрого бога Сина [бог луны] - многие халдеи молятся и приносят жертвы ему, а не Мардуку. Виден и никогда не пустующий храм богини Иштар [богиня производительных сил природы, жизни и любви, умирающей и воскресающей растительности] - сюда стремится в первую очередь большинство гостей Вавилона, познавших когда-то юных служительниц богини или услышавших из чужих уст о их волшебной, неслыханной красоте и неземной страсти. Через город катил свои желтоватые воды Евфрат, - широкие пролеты мостов, сложенные из тяжелых каменных глыб, скрепленных тусклым свинцом и черным асфальтом, соединяли его берега и обе части города. И, конечно же, видимая издалека, на далеких подступах к городу, семиэтажная Этеменанка, поражающая чужеземцев своими неправдоподобными размерами, - независимо от того, в первый или сотый раз посетили они древний город...