Колонизация Дальнего Востока (СИ)

Здесь будет уместно отметить одно распоряжение местных властей, имевшее большие последствия, породившее массу недоразумений и фактически не ликвидированное до сих пор; я имею в виду образование генерал-губернатором Духовским "отвода казачьих земель". Дело в том, что при образовании Амурского и Уссурийского казачьих войск им не было предоставлено в законодательном порядке определенных территорий, поэтому между казачьими поселениями местами образовались крестьянские, создавалась чересполосица, возникали споры, и вот генерал Духовский, "в целях предоставления казачьим войскам широкой возможности поправить свое финансовое положение", предоставил им во временное пользование район наиболее удобных и доступных для колонизации земель, площадью 14 млн десятин, куда доступ крестьянам был условно воспрещен. Обратимся теперь к собственно крестьянской колонизации. Нет надобности останавливаться на общеизвестных тяжелых условиях сухопутного переселения на наиболее отдаленную окраину Сибири; достаточно сказать, что переселенцы проводили в пути 2-3 года, а нередко и более, причем многие из решившихся первоначально "идти на Амур" застревали где-нибудь в Сибири, а те, которые добрались до Приамурья, приходили обыкновенно разоренными и изнуренными; тем не менее приток сухопутных колонистов никогда не иссякал: энергичные и деятельные элементы преодолевали все затруднения и были наиболее ценными колонизаторами дикой окраины.

Одними из первых свободных переселенцев на Амур явились сектанты (в основном старообрядцы.); их сюда привлекла главным образом религиозная свобода; они дали сильных, состоятельных, хозяйственных и энергичных новоселов.

Понятно, что колонизационная волна медленнее всего докатывалась до наиболее отдаленного Южно-Уссурийского края. Для скорейшего заселения этого района была принята экстренная мера, а именно доставка колонистов морским путем на казенный счет, или, как говорилось в то время, "начали нанимать колонистов"; закон о своекоштном переселении был проведен в 1887 году.

В общем, и это дело шло неважно: в "Записках Приамурского отдела Императорского Русского географического общества" можно найти стихотворение, обрисовывающее, по словам одного из знатоков Приамурья, с фотографической точностью положение эшелонов переселенцев, прибывавших морем во Владивосток.

Была там корь и скарлатина,

Встречался даже дифтерит-Ну, что ж?

Неделя карантина

Болезни эти прекратит,

А в жизни, смерти-Бог волен,

Ошибки тут со всех сторон;

И наших есть средь них немало...

Но нас нельзя в том упрекать:

Мы не учились заселять.

Но, чтоб вина на нас не пала,

Отчет начальству мы строчим:

Усилим тут, а там смягчим,

И в общем все благополучно.

Народ болел-мы их лечили,

Кто умер-тех похоронили;

Процент такой-то.

Мило, звучно!

Везде видны плоды стараний,

Во всем царит мораль одна:

Страна почти заселена,

И ждем дальнейших предписаний.

В результате всех этих мероприятий численность русского населения Приамурья в 1901 г. определялась в 240 тысяч душ обоего пола, причем наибольшего благосостояния достигли амурские крестьяне, о которых власти менее всего заботились: все содействие последних ограничивалось разрешением оседать на облюбованных местах и не стеснять частного почина. С открытием движения по Забайкальской и Китайской Восточной железным дорогам в 1901-1902 гг. следовало ожидать значительного притока колонистов, но при этом оказалось, что последняя дорога, "устранив для наших колонистов величайшее препятствие прежних лет, в то же время еще в большей мере облегчила наплыв желтого элемента".

Последнее обстоятельство вызвало тенденцию усилить колонизацию Приамурья искусственно, что вместе с обозначившейся к этому времени остротой аграрного вопроса в Европейской России обусловило задачу: "выселять из пределов России малоземельных и заселять окраинные пустыри"; таким образом, колонизация переплелась с переселением.

Русско-японская война прекращает переселение; в 1905 г. переселенческое дело передается в другое ведомство (Землеустройства и Земледелия); в 1906 г. переселенческое движение возобновляется.

За 4 года, протекших со времен окончания русско-японской войны, в Приамурье было переброшено переселенцев свыше 160 тысяч душ обоего пола; особенно замечателен в этом отношении 1907 год, когда число переселенцев, прибывших в Приамурский край, возросло до небывалых размеров, превысив 80 тысяч душ обоего пола. Такой неожиданный наплыв, вызванный разрешением переселяться без предварительного зачисления душевых долей через ходоков, имела самые печальные последствия: участков не хватило, начались волнения, голодовка, болезни и пр. В результате-на следующий год пришлось снова восстановить серию ограничений.

К этому времени обозначилось, что дальнейшее развитие переселения на свободные казенные земли Приамурского края будет зависеть от предварительного осуществления ряда мер, требующих достаточного времени для их проведения и затраты больших денежных средств (тщательное изучение почв, климата, развитие путей, осушение заболоченных пространств и пр.).

"Правительство никого не приглашает на переселение"-так значится на изданной переселенческим управлением справочной книжке для ходоков; здесь же дается правдивая картина тяжелого, беспомощного, почти безысходного положения заброшенных в таежном Приамурье новоселов. От последних ныне требуется сильный, напряженный труд и наличие денег-рублей до 500 на каждую семью.

Из этого официального справочника видно, что главная беда выбрасываемых в тайгу на лесные участки измученных, растерянных переселенческих масс заключается в отсутствии какого ни на есть жилища, а главное, пашни. Очистка леса и корчевка требуют до ста поденщиков на десятину, затем "задернелая почва" требует плуга и не менее четырех лошадей, но где же видано, чтобы у переселенца было четыре лошади тотчас же по прибытии на участок? Чтобы справиться с этими трудностями, даже для самых сильных семей нужны время и средства. Вот почему все переселенцы обречены первые год-полтора жить на покупном хлебе.