Курский излом

8. 4‑й гв. мсбр переправиться в районе Вислое и двигаться за 26‑й гв. тбр, имея задачей совместно с 26‑й гв. тбр овладеть выс. 225.9, в дальнейшем наступать вдоль Белгородского шоссе на Болховец. Организовать противотанковую оборону фронтом на юг и юго–запад.

9. 273‑му мп массированным огнем пресечь движение противника в Вислое, с запада и прикрыть действия саперного батальона по восстановлению моста, в дальнейшем сопровождать подвижным огнем действия 4‑й гв. тбр.

10. 1695‑й зенап к 10.00 8.7.43 г. выбросить две батареи в район Вислое с задачей прикрыть переправу через Липовый Донец.

11. Одновременно с подготовкой наступления, частями быть готовыми отрезать возможный удар противника.

12. Вся авиация фронта будет поддерживать контрудар и ударную группировку с воздуха.

Сигналом опознавания своих войск в светлое время и серия белых ракет в сторону противника»{649}.

Исследователи, при изучении контрудара 8 июля, редко опускаются на корпусной уровень. Обычно опираются на документы фронта, в частности на оперативную директиву № 0014. И, исходя лишь из нее, дают оценки как масштаба этого события, так и численности привлеченных для него сил и средств. Поэтому приходилось встречать информацию, что в контрударе принимали участие 800 наших танков, то есть в эту цифру включили боевые машины 6‑го тк. А ряд историков [692] от себя добавляют — еще и 31‑го тк, и 3‑го мк. Авторы этих утверждений, вероятно, забывают, что план операции, который излагается в приказах и директивах, — это лишь намерение командования. И как только он доходит до исполнителей, сразу на него начинает влиять целый ряд негативных факторов, и прежде всего главный — неприятель. Поэтому при проведении любой операции хорошо подготовленный план — полдела.

Что касается указанной директивы, то она имела обязательный характер лишь для отдельных танковых корпусов, сосредоточенных на прохоровском направлении. Соединения 1‑й ТА к подготовке контрудара даже не приступали. Дело в том, что этот документ был подписан около 23.00, еще до того как в штаб фронта поступила полная информация об итогах боя в полосе 3‑го мк за 7 июля. Когда же М. Е. Катуков доложил о тяжелейшем положении у С. М. Кривошеина и крайней необходимости укреплять участок: х. Сырцев, Верхопенье, Гремучий, вопрос об участии в контрударе 6‑го тк отпал сам собой. Именно для прикрытия этого района должны были двинуться бригады А. Л. Гетмана. Переданные же затем в 1‑ю ТА шифровки: в 1.40 8 июля (№ 12703) с боевым распоряжением о готовности к контрудару и в 9.30 (№ 12746) с подтверждением начала его в 10.30 и о прикрытии войск армии авиацией — выполняли роль ориентировок, а не приказы к действию.

Об этом свидетельствуют документы 1‑й ТА. Так, в 3.00 8 июля А. Л. Гетман получил с офицером связи следующий частный боевой приказ № 077, подписанный руководством 1‑й ТА в 24.00 7 июля:

«1. Противник силою шести танковых и трех пехотных дивизий наносит главный удар в общем направлении на Обоянь, к исходу дня 7.7.43 г. вышел на рубеж Луханино, Красная Дубрава, ур. Сухая, Большие Маячки, восточная окраина Грезное.

2. Командиру 6‑го тк:

А) силами 6‑й мсбр с одной танковой ротой занять оборону на рубеже Чапаев, Раково, Шепелевка.

Задача: не допустить прорыва противника в северном направлении.

Б) 200‑ю тбр без одной танковой роты к рассвету 8.7.43 г. вывести в район восточной окраины Верхопенье и занять рубеж МТС, далее на восток, обеспечивая прикрытие дороги, идущей из Верхопенья на обояньское шоссе (иск.) выс. 242.1.

Задача: не допустить прорыва противника из направления Луханино, Красная Дубрава на Обоянь, вдоль реки Пена и шоссе. Быть готовой контратаковать в направлении Березовка, Сырцево, Красная, Дубрава, Сухо — Солотино. [693]

В) 22‑й тбр после сдачи участка 6‑й мсбр к утру 8.7.43 г. сосредоточиться в ур. Толстое (2 км юго–восточнее Новенькое), в готовности контратаковать в направлении Меловое, Чапаев, Раково, Шепелевка, Сырцево, Верхопенье.

3. Слева на рубеже (иск.)Луханино, Сырцево, ур. Щенячий, (иск.) Красная Поляна — части 3‑го мкс 112‑й тбр»{650}.

Все последующие приказы и распоряжения командования 6‑го тк вытекали из приведенного выше приказа. И ни в одном документе 1‑й ТА или ее корпусов нет даже намека или упоминания, что они готовились или их войска планировалось использовать в контрударе. Да и странно было бы, если бы оказалось наоборот. Ведь, по сути, контрудар проводился для облегчения удержания рубежей 1‑й ТА. Ее соединения с трудом держали рубежи, а выполнять сразу две задачи: сдерживать противника и одновременно вести крупномасштабные наступательные бои — были не в состоянии. И Н. Ф. Ватутин это прекрасно понимал.

Командование 4‑й ТА в течение минувших суток также вело напряженную работу по планированию и подготовке дальнейшего наступления. Перед войсками армии стояла сложная, но очень важная задача — уничтожение советских танковых сил перед фронтом 48‑го тк и 2‑го тк СС на участке обояньское шоссе — Покровка, Большие Маячки — Грезное — Кочетовка. С того момента, как возникла эта идея, произошел ряд событий, которые существенно осложнили реализацию задуманного Готом окружения. Касались они в первую очередь его «ударной триады» — танков, авиации и артиллерии.

У командования армии и раньше не было иллюзий относительно цены, которую придется платить ее танковым соединениям за преодоление рубежей русских, но никто не ожидал, что убыль техники за такое короткое время окажется столь значительной. Так, на утро 8 июля в корпусе Хауссера вышло из строя 47 % танков и штурмовых орудий. Из 578 танков и штурмовых орудий, числившихся на 4 июля во 2‑м тк СС, утром 8 июля в строю было 306 танков и самоходных орудий{651}. Еще тяжелее были потери у Кнобельсдорфа. Его ударное соединение — бригада Штрахвица была обескровлена. Согласно записи в журнале боевых действий 4‑й ТА, во второй половине дня 7 июля из более 300 танков, которыми располагал Хейерляйн в первый день «Цитадели», исправными числились лишь 80. А по донесению штаба «Великой Германии» в ее танковом полку на 24.00 7 июля боеспособными осталось менее трети боевых машин — 31, в том числе один «тигр». Несколько [694] лучше было положение с техникой в 11‑й тд. По ее докладу, на 24.00 она располагала 67 танками, готовыми к бою. Численность остальных бронетанковых частей и соединений штаб 48‑го к исходу 7 июля лишь уточнял. Так, в течение суток не могла получить достоверных сведений о состоянии своего полка 3‑я тд, а бригада «пантер» находилась, без преувеличения, в катастрофическом положении. К полуночи 7 июля исправными в ней оказалось около 40 «пантер».

При таком состоянии танкового парка рассчитывать на полный успех уничтожения русских подвижных соединений перед фронтом армии мог лишь большой оптимист, каковым Гот никогда не был. Но это была лишь часть проблем, возникших перед ударной группировкой Манштейна. Вечером 7 июля поступило распоряжение Верховного командования о передаче значительной части сил 8‑го ак в ГА «Центр». Генерал Зайдеман вспоминал:

«В результате провала наступления 9‑й армии в районе Орла и невозможности осуществить прорыв как планировалось, вечером 7 июля 8‑му авиакорпусу были отданы приказы, в соответствии с которыми в 1‑ю авиадивизию 6‑го воздушного флота, поддерживающего 9‑ю армию, были переданы следующие соединения:

две группы 3‑й истребительной эскадры,

три группы 2‑й штурмовой эскадры,

две группы 3‑й бомбардировочной эскадры.

Это перемещение означало сокращение численности истребителей на 40 %, на 50 % уменьшение штурмовых частей и 30 % сокращения численности бомбардировщиков 8‑го авиакорпуса»{652}.

В условиях сокращения численности танкового парка и авиасоединения, поддерживавшего армию, возрастала роль всех видов артиллерии. Но ее подразделения тоже несли потери, особенно дивизионы штурмовых орудий, а в 4‑й ТА артсредств и без того было мало. В силу этих причин, судя по документам, в этот момент каждая батарея у командования дивизий и корпусов противника была на счету, так как кроме боевых групп ею необходимо было усиливать мотопехотные части, прикрывавшие все более растягивающиеся фланги.