Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Здесь опять уместно вспомнить Гитлера: вот ему-то удалось зажать социал-демократов, но какими методами! И то после 1945 года они откуда-то повылезали. И в то же время, несмотря на жесткое давление на духовенство, Гитлер все же стремился обходиться без прямого вызова церкви. Не ясно, как развивалась бы его политика в дальнейшем, если бы он продержался у власти подольше: в одной из застольных бесед в феврале 1942 года Гитлер откровенничал: «Величайший ущерб народу наносят священники обеих конфессий. Я не могу теперь ответить, но все заносится в мою большую записную книжку. Придет час, и я без долгих церемоний рассчитаюсь с ними» [108], – но этот час, как известно, так и не настал! А вот Бисмарк в своей внутренней политике претерпел крах безо всяких военных поражений.

Борьбу с католицизмом ему пришлось самому спускать на тормозах, а успех социал-демократов на выборах 1890 года покончил с карьерой самого Бисмарка.

Постепенное подключение Александра III к внешнеполитическим играм Бисмарка и против Бисмарка не могло не отразиться и на отношении царя к Вильгельму – тем более что тот своей экстравагантностью давал немало поводов к нареканиям. Другие причины того, что кошка пробежала между ними, мы укажем ниже – это была вовсе не кошка!

К началу 1885 года настолько обострилась внутренняя ситуация в балканских регионах, и настолько напряглись отношения России с Австро-Венгрией, что уже начальник российского Генштаба Н.Н.Обручев решил, что час настал.

В его меморандуме предлагалось утрясти отношения с Германией, выпрямив границы (отдать Германии большую часть Царства Польского, но присоединить к России устье Немана), договориться с Австрией о передаче России Карпатской Руси или принудить ее к этому силой – но с возможной компенсацией за счет балканских территорий, и немедленно захватить Босфор: «В Восточной Галиции свыше 3-х миллионов Русского народа, в Буковине до 240 т[ысяч], в Ужгородской Руси более 600 т[ысяч]. Эти Прикарпатские земли и должны отойти к России. По отношению к Австрии они должны быть зачтены как необходимый противовес распространению ее на Балканском полуострове. Если же и по отношению к Германии воссоединение с Россией части ее земель непременно должно сопровождаться какими-либо территориальными жертвами, то подобные уступки с наименьшим ущербом могут быть сделаны лишь на счет земель Царства Польского.

Немцы /.../ уже обработали ученым образом (и по геологии, и по топографии, и по истории) законность проведения естественной Прусской границы по водоразделу между Вартой, Пилицей и Бзурой /.../. Намеченная полоса уже в значительной степени наводнена немцами и едва ли Россия много потеряет /.../. Масса Поляков в наших пределах несколько уменьшилась бы, перешедшая к немцам часть попала бы в строгие руки; Западная граница наша значительно спрямилась бы и упершись в Карпаты приобрела бы такую силу, что могла бы устоять против всей Европы.

/.../ проливы имеют для России не одинаковое значение. Из них только Босфор составляет дверь непосредственно ведущую к нашему дому; Дарданеллы же являются для нас дверью выхода в Средиземное море. Занятие Босфора, это позиция чисто оборонительная; занятие же Дарданелл имеет скорее значение наступательное. /.../ В военное же время при столкновении с морскими державами, русскому флоту даже и при владении Дарданельским выходом едва ли доведется им пользоваться /.../. Как бы ни старалась Россия, /.../ никогда не будет на море сильнее Англии, Франции, или соединенных Австрии, Италии и Германии. При том же за Дарданеллами надо видеть и Гибралтар, и Суэц и Перим [109]; океан все же не будет для нас открыт. /.../

Атака Константинополя может быть необходима лишь как средство вынудить Султана уступить нам Босфор. Но если Босфор будет нами взят и Султан примирится с этим фактом, зачем нам брать еще Константинополь. Хотя он имеет мировое положение, но сам по себе никому не может придать мирового значения: Турки владея Константинополем все же погибают.

Перенести в Константинополь центр русской жизни немыслимо; обратить его в заштатный русский город – кому какая польза. /.../

Босфор так географически важен для России, что если б в решительную минуту требовалось преодолеть колебания Султана фактическим доказательством доброжелательства России, то взамен крохотной Босфорской территории ему могла бы быть предложена уступка гораздо значительнейшей части земель, отошедших к нам в 1878 г. в Азии (/.../ даже-даже самый Карс). /.../

Только за Босфор и Карпатскую Русь безусловно и стоит лить русскую кровь» [110] – Обручев не подозревал, что Карпатская Русь окажется таким же данайским даром для русских, как Босния и Герцеговина для австрийцев: в 1991 году голоса западных украинцев на референдуме о судьбе Украины и разрушили Советский Союз!

Для Обручева это была отнюдь не теоретическая программа: он требовал ее немедленного осуществления: «Броненосцы на Черном море строются, но и первые три не будут еще готовы ранее 1887 г. Вспомогательных же морских средств для десанта (канонерских лодок, минных катеров, кранов и проч.) сильно не достает. /.../

На западе пока еще тихо, но на Балканском полуострове уже начался пожар. Если будем ждать до 1887 г. броненосцев, можем быть пообыграны; волей-неволей нам следует быть безотлагательно готовыми, хоть на ладьях, идти к Босфору и брать его, как достояние России. Все, что для сего нужно, уже намечено; /.../ к весне или к июню [111] явится флотилия, чтобы оградить десант, явится и артиллерия, чтобы укрепить Босфор.

Но почти вслед за Босфором, если не одновременно, может понадобиться повернуться и на Запад» [112].

В России Обручев был не один такой: 16/28 мая 1885 года «Новое время» призывало немедленно выслать флот для захвата Босфора; нейтралитет Австро-Венгрии предлагалось купить «куском турецких владений» [113].

Ситуация в России все больше напоминала сумасшедший дом, типа того, в котором свою роль инсценировал бравый солдат Швейк, когда его везли в инвалидной коляске, а он, размахивая костылями, кричал: «На Белград!» Вообще человечество с той поры проделало немалый путь; хотя и теперь мир периодически сотрясается похожими воплями («На Белград!», «На Багдад!»), но ныне, по крайней мере в наиболее цивилизованных странах, все же значительно сильнее беснуются сторонники мира, чем войны! В рассматриваемое же нами время государственным деятелям стоило немалых усилий удерживать самих себя в рамках трезвости, коль скоро уж даже начальники генеральных штабов оказывались такими персонажами, каких пародировал Швейк!

Летом 1885 года бросок на Босфор все же не состоялся, и на то были причины, не принятые во внимание в меморандуме Обручева: в марте русские заняли Кушку, и немедленно последовал ультиматум англичан. С весны по осень 1885 противостояние России и Англии в Средней Азии и Афганистане достигло крайнего напряжения – в особенности в марте-апреле 1885, т.е. после меморандума Обручева и до упомянутой публикации в «Новом времени». Вопрос о войне с Англией ставился весьма всерьез – и совсем не в контексте планировавшихся притязаний на Босфор.

Совещания в высших российских правительственных кругах выявили существенные разногласия: военный министр генерал П.С.Ванновский был за немедленную войну с Англией, министр финансов Н.Х.Бунге и морской министр адмирал И.А.Шестаков – решительно против; мнения дипломатов во главе с Н.К.Гирсом разделились [114]. Бунге «высказал мнение, что даже самая успешная война не может не быть гибельной для нас, потому что даже уничтожение английского в Индии владычества повело бы к созданию враждебного нам мусульманского государства и во всяком случае споспешествовало бы интересам Германии, начинающей соперничать с Англиею на морях и в колониях. /.../ Бунге представил пространный и весьма интересный очерк гибельности финансовых последствий для России последних выдержанных ею войн» [115].