История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

Центральной, наиболее притягательной фигурой Государственного совещания стал не словоохотливый демагог Керенский, а боевой генерал Корнилов. Совещание не увеличило поддержку правительству Керенского. Критики правительства расценили состоявшееся совещание как свидетельство его слабости. Вместо национального единения совещание открыло глубокий ров между патриотами, ставящими во главу угла спасение армии и страны от развала, и социалистами, требующими «углубления революции».

Литература

Государственное совещание. М.; Л.: Госиздат, 1930.

2.1.8. Выступление генерала Л. Г. Корнилова

Перед Государственным совещанием Верховный Главнокомандующий передал председателю правительства записку с программой мер, требующихся для стабилизации положения в стране. В ее основу была положена идея создания «армии в окопах, армии в тылу и армии железнодорожников» с железной дисциплиной в каждой. Предусматривалось полное восстановление власти командиров и резкое ограничение полномочий комитетов, введение смертной казни в тылу, объявление железных дорог и работающих на оборону предприятий и шахт на военном положении, с запрещением забастовок и митингов. Перечисленные меры являлись естественными во время Мировой войны, неестественным было отсутствие таковых. В выработке записки участвовал также Б. В. Савинков, который был тогда комиссаром правительства на Юго-Западном фронте. На Государственном совещании генерал Корнилов кратко изложил предложенные меры.

В середине августа немцы возобновили наступление и 20 числа заняли Ригу. Немецкое наступление на Ригу было подкреплено работой диверсионных групп, засланных в российский тыл и поддерживающих связь с большевиками. 14 августа были взорваны военные склады в Казани, уничтожено более миллиона снарядов и завод, их изготавливающий. 16 августа сгорел завод Вестингауза в Петрограде, также работавший на оборону.

Не видя возможности успешной обороны при бессильном командовании, Корнилов потребовал роспуска небоеспособных воинских частей и жестких дисциплинарных мер для укрепления фронта и тыла. В середине августа по Петрограду поползли слухи о новом выступлении большевиков во время демонстраций в связи с полугодовым юбилеем победы революции. 19 августа А. Ф. Керенский заявил Савинкову о согласии с предложениями Корнилова, в том числе о согласии объявить Петроград на военном положении, для чего просил направить в столицу 3-й конный корпус. Керенский поручил Савинкову выехать в Ставку.

Савинков прибыл туда 23 числа и заявил, что правительство располагает данными о намечаемом на 28–29 августа выступлении большевиков и просит подтянуть конный корпус и другие части к Петрограду. Уже 24 августа были сделаны соответствующие распоряжения по продвижению войск.

25 августа Корнилов принял бывшего обер-прокурора Синода В. Н. Львова, который заявил, что Керенский уполномочил его предложить Корнилову стать председателем правительства или получить от правительства полномочия единоличного диктатора. Сам Керенский, однако, всегда утверждал, что не уполномочивал Львова делать такое предложение. Но в любом случае Л. Г. Корнилов был спровоцирован на ответ: «Не думайте, что я говорю для себя, но для спасения Родины. Я не вижу другого выхода, как передача в руки Верховного Главнокомандующего всей военной и гражданской власти». Затем Корнилов заявил, что просит Керенского приехать в Ставку и предлагает ему пост министра юстиции.

Уже 26 августа В. Н. Львов явился к Керенскому и сообщил о сказанном генералом Корниловым. Керенский попросил записать сказанное. Так тут же был Львовым подготовлен документ, известный как «Ультиматум Корнилова». Причем в самом документе нет слов «ультиматум» или «Корнилов требует», а говорится «Корнилов предлагает».

Затем Керенский один направился в аппаратную и по телеграфу связался с Корниловым, которому сказал, что рядом стоит Львов и просит подтвердить переданное Керенскому. Корнилов ответил: «Да, подтверждаю, что я просил Вас передать Александру Федоровичу мою настойчивую просьбу приехать в Могилев». Тогда Керенский уже от своего имени телеграфировал: «Понимаю Ваш ответ как подтверждение слов, переданных мне Владимиром Николаевичем». Далее уточнять Керенский не стал, вышел из аппаратной, столкнулся на лестнице со Львовым и арестовал его.

Следом состоялось заседание правительства, на котором Керенский прочитал «Ультиматум Корнилова» и телеграфную ленту с разговором с Корниловым. Как сообщает британский посол в Петербурге Бьюкенен, Керенский собрался было ехать в Ставку, но Некрасов убедил министра-председателя не делать этого. Некрасов же поспешил разослать в газеты от имени Керенского объявление об «измене» Корнилова. В результате Керенский объявил, что «Корнилову революцию не отдаст», и потребовал себе исключительные полномочия для борьбы с «корниловским мятежом» (термин Керенского), право самому формировать правительство. Министры-социалисты испугались, что войска Корнилова разгонят Совдеп, и подали в отставку, вручив Керенскому диктаторские полномочия.

Свидетельство очевидца

«Политика Керенского всегда была слабой и нерешительной; боязнь Совета, казалось, парализовала его волю к действию; после июльского восстания он имел возможность раз и навсегда подавить большевиков, но он отказался сделать это; вместо того, чтобы постараться прийти к соглашению с Корниловым, он уволил единственного сильного человека, способного восстановить дисциплину в армии. Более того, ради защиты революции, которая всегда была у него на первом плане, Керенский совершил вторую ошибку, вооружив рабочих, и этим прямо сыграл на руку большевикам.

21 сентября я писал в министерство иностранных дел (Великобритании): „Один очень известный иностранный государственный деятель сказал мне вчера: „У Керенского две души: одна душа главы правительства и патриота, другая – душа идеалиста и социалиста“. Пока преобладает первая, он издает приказы о принятии строгих мер и говорит об установлении железной дисциплины; но как только он начинает прислушиваться ко второй, он впадает в бездействие и допускает, чтобы его приказ оставался мертвой буквой. К тому же я боюсь, что и он, подобно Совету, вовсе не желает создать сильную армию и, как он однажды сам мне сказал, никогда не станет помогать ковать оружие, которое когда-нибудь может быть направлено против революции“». – Дж. Бьюкенен. Моя миссия в России. М., 2006. – С. 343.

Утром 27 августа в Ставку пришла телеграмма за подписью Керенского об отрешении Корнилова от должности. На ней не было номера. Наконец, по закону Верховный Главнокомандующий мог быть отрешен от должности только общим постановлением правительства. В тот же день по поручению Керенского и ушедших отставку министров Савинков связался по телеграфу с Корниловым. Последний заявил: «В полном сознании своей ответственности перед страной, перед историей и перед своей совестью, я твердо заявляю, что в грозный час, переживаемый нашей Родиной, я со своего поста не уйду». В ответ Б. В. Савинков квалифицировал происходящее как «недоразумение».

Однако еще до этого Керенский передал в газеты и на радиостанции свое заявление, объявляющее Корнилова изменником, и обратился за помощью к Советам, к социалистическим партиям. К концу дня был создан «Комитет народной борьбы с контрреволюцией», в который вошли представители ВЦИК, Исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, Петросовета, Всероссийского и Петроградского советов профсоюзов и других организаций; по партийности – меньшевики, эсеры и большевики. Ленин выставил на борьбу с Корниловым 25 тысяч красногвардейцев. Оружие им распорядился выдавать Керенский.

Предложение послов Великобритании, Франции и Италии о посредничестве было отклонено Керенским, который стремился использовать ситуацию, чтобы расправиться с набирающим силу конкурентом. Но расправой с Корниловым воспользовались большевики для своего укрепления, для агитации против Корнилова и заодно дискредитации самого Керенского, кадетов, меньшевиков и эсеров.