Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

И еще один дорогой подарок был преподнесен Брежневу в тот день, 18 декабря: его личного друга, лидера компартии Чили Луиса Корвалана, который долгое время томился в застенках хунты, обменяли на диссидента Владимира Буковского. Обмен состоялся в Цюрихе, причем Буковского туда сопровождала спецгруппа КГБ «Альфа» (это была первая серьезная операция этого подразделения, созданного в 1974 году). Стоит отметить, что, когда за Буковским в Лефортовскую тюрьму (туда его перевели незадолго до обмена из «Владимирки») приехал один из «альфовцев» — Николай Берлев, который был одет в милицейскую форму, диссидент сразу догадался, к какому ведомству тот принадлежит. Уж больно вежливо себя вел: разорвал свой носовой платок и обмотал Буковскому запястья, чтобы наручники не резали кожу. Из Лефортова диссидента доставили на «рафике» в Чкаловское, чтобы оттуда лететь на «Ту-134» в Цюрих. С Буковским летели его мать, сестра и племянник (мальчика забрали прямо из палаты онкологического отделения больницы, где он лежал).

Самолет приземлился в цюрихском аэропорту после полудня. Место приземления было тут же оцеплено полицией — их было человек семьдесят. Все вооружены автоматами. Вскоре сюда же подъехал черный представительский автомобиль, в котором находился Корвалан. Еще через несколько секунд чилийский коммунист вместе с женой вышли на бетонку и направились к самолету. Как вдруг Буковский взъерепенился: «Это же американцы! Мы хотим в Швейцарию, а не в Америку. Я протестую…»

Корвалан с женой уже поднялись по трапу, заняли места в переднем салоне, а Буковский наотрез отказывался покидать самолет. Люди, приехавшие в автомобиле, заподозрив подвох со стороны чекистов, тут же выхватили из-под плащей автоматы и наставили их на «альфовцев». Ситуация создалась критическая. Тогда чекисты связались со своим шефом — Андроповым. Тот, когда ему сообщили о происшедшем, вдруг рассмеялся: сказал, что опять «вражьи голоса» поднимут вой о происках КГБ. Было приказано успокоить Буковского и передать, что никто не собирается его обманывать. Узнав, что свое честное слово ему дает сам Андропов, диссидент согласился покинуть самолет. Далее послушаем рассказ М. Болтунова:

«Командир экипажа сообщил: летим в Минск. Теперь заволновался Корвалан. Поначалу думали, что беспокойство связано с изменением маршрута, оказалось, дело в другом. Советское руководство приняло решение: после обмена в течение суток никаких заявлений не делать. Но Корвалан возражал: «Как же так, исчез, а куда?» Доложили в Москву. Вскоре было дано «добро», и Корвалан с борта самолета сделал заявление для печати.

В полете Берлев передал ему фотографию из журнала «Советский экран», где генеральный секретарь был изображен в национальной одежде, попросил автограф. Корвалан с удивлением рассматривал фото, потом написал несколько слов для Николая Васильевича.

В Минске они доставили Корвалана по назначенному адресу и поездом возвратились в столицу. На Белорусском вокзале их встречал генерал Бесчастнов…»

В воскресенье, 19 декабря, Брежневу стукнуло семьдесят. Утром, еще на даче, его поздравили домочадцы и охрана, после чего он отправился в Кремль — получать поздравления и подарки от соратников по Политбюро. Душа его радовалась — подарков должно было быть немерено, многие из которых, и он это знал, должны были поразить его воображение. Так и вышло: в тот день генсеку подарили» замечательное охотничье ружье, большое декоративное панно, золотые запонки (от дочери Галины и ее мужа Юрия Чурбанова), чорон с бриллиантами (последний генсеку лично доставил 1-й секретарь Якутского обкома. КПСС Гавриил Чиряев) и многое другое. Работать в тот день юбиляр, конечно же, не стал, поскольку он и в другие Дни не особенно загружал себя, а тут сам бог велел отдыхать и веселиться. А веселье в тот день лилось через край. В Георгиевском зале Кремля состоялся концерт, на который были приглашены сплошь одни звезды отечественной эстрады. Например, Аркадий Райкин, которого Брежнев просто обожал. Однако Райкин едва не опоздал к началу концерта, чего делать даже ему, мэтру, было непозволительно. Вот как об этом вспоминает Р. Ткачев — тогдашний главный администратор Ленинградского театра миниатюр:

«В день 70-летия Брежнева мы работали в Московском театре эстрады. Предполагая, что Аркадий Исаакович будет приглашен на правительственный концерт, я спланировал спектакль на дневное время и назначил начало на 13 часов. За два или три дня до юбилейной даты выяснилось, что в отличие от прошлых лет торжество в Кремле начнется в 16 часов. Все билеты к этому времени были уже распроданы, и мы решили спектакль не отменять, а сократить на 10–15 минут (обычно он шел не менее 3 часов). К антракту из Министерства культуры СССР приехал заместитель начальника Управления музыкальных учреждений Коновалов, чтобы лично сопровождать Аркадия Исааковича в Кремль. Антракт немного сократили, и Аркадий Исаакович решил, что в финале спектакля он вместо обычных трех монологов прочтет только один: оставшегося времени хватит, чтобы успеть в Кремль, благо от Театра эстрады до Кремля не более пяти минут езды. Кончилась последняя миниатюра, и Райкин. вышел на сцену с заключительными монологами. Прочитал первый. Как всегда, бурные аплодисменты. Он начинает второй. На часах — без пятнадцати четыре. Несчастный Коновалов побледнел, а Аркадий Исаакович приступил к чтению третьего. Когда занавес закрылся, он с виноватой улыбкой сказал, что не мог обидеть зрителей…»

Пианист Андрей Гаврилов тоже был участником того исторического концерта и вспоминает о нем следующим образом:

«Мы, несколько актеров и музыкантов, сидели отдельно, недалеко от главного стола, который по форме напоминал букву «Т». В президиуме члены Политбюро, за столом родственники и другие приглашенные. В паузах между тостами нас выпускали на маленькую эстрадку. Кто-то пел, кто-то декламировал стихи, а я играл Шопена. Когда банкет подходил к концу, к нам подсел какой-то странный человек и стал по очереди со всеми шептаться. «Кто это?» — спросил я Хазанова, сидевшего рядом. «Завотделом культуры Шауро, — сказал Хазанов и добавил: — Он сейчас желания исполнять будет». — «Как это?» — «Ну проси, что захочешь».

Шауро подсел ко мне, поблагодарил за выступление и спросил, не нужен ли мне рояль Стэнвей, который, по его словам, можно было достать через Совет министров. Не знаю почему, но я отказался, хотя дома у меня был старый, раздолбанный рояль…»

Между тем с соседом Гаврилова по столу Геннадием Хазановым на том концерте произошел забавный случай. Но прежде чем рассказать о нем, стоит вспомнить, как юморист вообще попал на него, ведь до последнего момента его участие в концерте стояло под большим вопросом, поскольку у него не было интермедии. Вернее, интермедий в его творческом багаже был вагон и маленькая тележка, но ни одна из них не была принята чиновниками из Минкульта, перед которыми артист выступал за несколько дней до концерта. Тогда Хазанов обратился к своему постоянному автору Лиону Измайлову: мол, напиши. Тот откликнулся й буквально за пару часов написал интермедию «Арбуз», в которой действовал уже популярный в народе герой — студент кулинарного техникума. Суть интермедии сводилась к следующему: студент съел арбуз, после чего отправился провожать свою девушку и всю дорогу искал «маленький домик».

По воле распорядителей концерта Хазанов оказался в списке выступающих под 33-м номером. Когда он вышел на сцену, на часах было уже около десяти вечера и практически все присутствующие мучились одной проблемой — как бы «отлить» (антракт в концерте почему-то предусмотрен не был). Поэтому интермедию Хазанова про «маленький домик» слушатели встретили громом оваций. Более того, сам Брежнев подошел к Хазанову, чтобы поблагодарить его за выступление, и внезапна спросил: «Я так и не понял, получилось у него или нет?» Хазанов ответил: «Леонид Ильич, это на ваше усмотрение». Брежнев засмеялся: «Не знаю, как у твоего героя, но у меня сейчас точно получится».

Из-за дня рождения Брежнева были отменены концерты Владимира Высоцкого в Подольске. В тот день он должен был дать их сразу три, причем организатором выступал ныне известный кинодеятель (основатель «Кинотавра») Марк Рудинштейн. Однако в самый последний момент Рудинштейну позвонили из горкома и приказали концерты перенести на другое число: дескать, таково распоряжение из Москвы. Видимо, боялись, что Высоцкий позволит себе какую-нибудь неуместную шутку или споет что-нибудь «не то». Рудинштейну пришлось ехать к певцу на Малую Грузинскую и сообщать ему эту неприятную новость. «Но концерты мы обязательно проведем в ближайшее же время», — пообещал Рудинштейн Высоцкому. И слово свое сдержал — эти выступления состоятся 25 декабря. Но вернемся на несколько дней назад.