Белый Бурхан

К Кырлыку подходили осторожно, но он оказался обычным алтайским стойбищем, к тому же почти пустым: чумазые ребятишки, подслеповатые старухи, обезноженные старики... Федор попытался было поговорить с ними, но его познаний в языке хватило только на то, чтобы узнать - мужчины, парни, девушки и женщины ушли в долину Теренг слушать Белого Бурхана, за которым уехал три дня назад хан Ойрот.

Узнав об этом, Феофил скривился, как от зубной боли:

- Не врут, выходит, про своего нового бога?

- Выходит, не врут, - как эхо отозвался Серапион, - можа и нам, тово, послушать того Бурхана хучь вполовину уха?

- А ты выучился их говору, пока до Кырлыка шел? - съехидничал Феофил.

Все ниже клонилось солнце, и потому бесконечнее казался путь. Карабкаясь по камням все выше в небо, люди и кони вымотались, всем хотелось пить. И хотя вода была рядом, внизу, у них под ногами, добираться до нее надо было по козьей тропе. А Феофил торопился к перевалу, чтобы сесть в засаду до того, как в горы придет ночь.

- Распустили пузы у домашнего самовара! - ворчал он, облизывая высохшие губы. - Теперич и терпежу не достает?

Терпежу и ему не доставало, но не будешь же останавливаться на голых и раскаленных солнцем камнях?

Серапион давно отбился от Феофила и шел теперь рядом с Яшкой, напряженно думая, как укоротить брата, который с каждым днем становился зверее и занозистее Винтяя, проклятого отцом.

На горном плато Феофил позволил, наконец, всем передохнуть. И только здесь они решились посмотреть туда, вниз. Вид долины их изумил: люди, кони, костры... И когда только они успели сюда понаехать?

- Делы-ы... - протянул Серапион растерянно. - Да где жа нам с имя воевать-то?! Удрать бы суметь только...

Феофил на этот раз не отозвался. Увиденной внизу картиной он был поражен не меньше младших братьев.

"Пустое мы, кажись, затеяли, - поползли злые мысли. - Да оне нас, как вшей... И пикнуть не поспеем!"

Но отступать было уже поздно: из-за ближней скалы вышли воины в меховых куртках с широкими поясами и направились к ним, держа наперевес боевые винтовки. На концах винтовочных стволов холодно поблескивали плоские штыки...

Феофил выронил плеть и первым поднял руки.

Неподалеку грохнул выстрел, влепив в ствол дерева, мимо которого проезжал Дельмек, горячую свинцовую звезду. Он взглянул в сторону, откуда раздался выстрел, увидел, как из-за соседнего березового комля в него целился бородатый человек, пытаясь взять на мушку, не прищурив левого голубого глаза. Удивившись неумелости стрелка, Дельмек потянулся рукой к ружейному ремню, но кто-то из едущих сзади опередил его, и бородач, выронив ружье, опрокинулся на спину.

- Не палите, православные!-завопил кто-то в кустах. - Они тож с ружьями!

Дельмек спешился, подошел к убитому и сразу узнал его: Винтяй Лапердин. Пуля попала ему в тот самый глаз, который он побоялся прищурить, когда целился.

"Потому и не попал в меня с трех шагов! - подумал Дельмек, поднимая с травы хорошую двустволку убитого. - Разве можно попасть, когда неправильно целишься?"

Переломив ружье, он поймал краем глаза золотое донышко второго жакановского патрона, по которому так и не успел ударить боек курка. Разрядив ружье в воздух, Дельмек предложил:

- Выходи кто есть! Убивать никого не будем. Ему никто не ответил. Дельмек шагнул в кусты, едва не споткнувшись о лежащего человека. Шевельнув его носком сапога, Дельмек вздохнул, будто нашел не то, что иска ч:

- Вставай. Я не медведь, меня не обманешь, если притворишься мертвым! Мертвым я и сам могу тебя сделать.

Человек шевельнулся, сел, испуганно перекрестился:

- Ктитор я! На охоту был зван купцом, не на разбой! Кабы знатье, ни в жисть бы, тово! Что я, нехристь поганая?

Дельмек усмехнулся. Можно легко представить, как бы они, эти охотники, загалдели, упади на тропу с простреленной башкой не их главарь и заводила, а кто-нибудь из безоружных путников, идущих в долину Теренг, чтобы только послушать Белого Бурхана и узнать у него, как жить правильно и справедливо! Волчьей стаей бы бросились за нежданной и негаданной добычей, если бы даже кроме старой драной шубы ничего и не нашли у своей жертвы!

- Кто еще был с вами?

- Два работника купца.

- А братья Винтяя где?

- Должно, ушли на Кырлык... "Не успели мы!-Дельмек огорченно мотнул головой. - Если их не остановить, много беды будет!.."

Серапион с грустью подсчитывал потери. А все Феофил! Чуть ли не с голыми руками бросился на штыки, хотя первым и поднял руки. Парни же оказались серьезными воинами: кого тут же, на плато, прикололи штыками, кого выстрелами сбросили вниз, остальных повязали, допросили со всей строгостью и - по двое в разные стороны... Кого к перевалу увели, кого вниз - к Кырлыку отправили, а их вот-по обходной тропе к Ябогану... Зачем? А кто их поймет, каменных молчунов? Может, в подходящую пропасть спустят, может, к дороге какой выведут; может, сейчас, через шаг, по пуле в затылок...

Федор непрерывно скулил, обвиняя старших братьев и отца в затеянной ими кровавой игре, за которую одни уже поплатились, а другие вот-вот поплатятся!

- Да не скули ты! - не выдержал Серапион. - Без твоего скулежу тошно! Этих не разжалобишь!

- Ага, тошно! А где ваши недавние хиханьки да хаханьки? Перебьем ту орду, как вошей передавим!.. Выкусили? Пропадай, вота, из-за вас, дурней!..

- Не шел бы с нами! Кто тебя за ноздри тянул?

- Попробуй, не пойди я или Яшка! Живьем сожрали бы потом!

За их спинами клацнули затворы винтовок, и братья замолчали.

Все круче тропа, уходящая вниз. Слева - скалы, справа - пропасть. Выбирать не из чего - можешь сейчас бросаться туда, вниз, башкой на камни, а можешь и подождать, когда тебе влепят пулю в спину... Одно ясно: жи-выми их теперь не выпустят и законным властям не передадут. У этих калмыков теперь своя власть встала, где к каждому слову бурхан лепится!

Серапион заскользил на камнях, остановился. Дальше шла сплошная осыпь, она просто скатит в реку, из которой со связанными руками не выплывешь, если даже и не разобьешься. Остановился и Федор, снова захныкал:

- Кончали бы здесь! Чего душу рвут?

А Серапиона беспокоили только связанные руки. Погибель придет крестным знамением осенить себя не сможешь, так и помрешь собакой, не знающей господа!.. Затворы уже не клацали за спиной. Значит, целятся; значит, скоро будут и долгожданные пули... Но текло время, а выстрелов не было. Ждут, что братья сами покатятся в реку на корм рыбам?