Римская история в лицах

Клеопатра:

«Мне снилось, был Антоний государь.

Еще один бы сон такой, чтоб снова

Такого человека увидать! ...Ногами

Переступал он океан. Рукой

Он накрывал вселенную, как шлемом.

Казался голос музыкою сфер,

Когда он разговаривал с друзьями,

Когда ж земной окружности грозил,

Гремел как гром. Он скупости не ведал,

Но, словно осень, рассыпал дары

И никогда не превращался в зиму.

Забавы не влекли его на дно,

Но выносили наверх, как дельфина.

Двором ему служил почти весь свет.

Как мелочью, сорил он островами

И царствами.»

И, наконец, уже в последние минуты жизни, перед тем как положить ядовитую змейку себе на грудь, обращаясь к служанке:

Клеопатра:

«Подай мне мантию, надень венец.

Я вся объята жаждою бессмертья.

Ах, больше этих губ не освежит

Букет египетского винограда.

Скорей, скорее, Ира! Мне пора,

Я чувствую, меня зовет Антоний.

Он просыпается, чтоб похвалить

Меня за доблесть. Он смеется.

Боги, — Он говорит, — шлют Цезарю успех,

Чтобы отнять потом его в возмездье.

Иду к тебе, супруг мой. Зваться так

Дает мне право беззаветность шага.

Я воздух и огонь...»

«Все это очень трогательно, — скажет иной скептически настроенный читатель, — но можно ли в историческом исследовании опираться на фантазию драматурга, даже если это сам великий Шекспир?» Ты прав, мой строгий критик. Но дело в том, что никакая другая версия не объясняет более чем странного поведения Антония. Впрочем, забежав далеко вперед, в приведенных отрывках из трагедии я смог упомянуть лишь о некоторых его не совместимых с разумом поступках. Восполним же пробел и вернемся на дорогу сухих фактов, чтобы пройти по ней вслед за Антонием от момента его внезапного отъезда к Клеопатре в Александрию до последнего сражения с Октавианом.

Зиму 41/40 годов Антоний провел в Александрии. Его времяпровождение там уже нам известно. Между тем жена Антония, Фульвия, женщина чрезвычайно решительная, и его брат, Луций, воспользовавшись возмущением италиков, у которых Октавиан отнимал города и земли, подбили их на вооруженное сопротивление. Началась так называемая Перузинская война. Необученное войско италиков было легко разгромлено ветеранами под командованием талантливого двадцатитрехлетнего полководца и друга Октавиана Марка Випсания Агриппы. Война закончилась осадой и капитуляцией города Перузии, откуда и получила свое название. Фульвия бежала в Грецию, отправив Антонию письмо с мольбой о помощи. Письмо нашло его в Финикии. Незадолго до того, с трудом оторвавшись от Клеопатры, Антоний вернулся к войску, чтобы выступить наконец против парфян. За время его отсутствия они успели завладеть всей Азией от Евфрата и Сирии до берегов Эгейского моря.

Получив письмо жены, Антоний отложил поход и на двухстах кораблях с войском поплыл в Италию. В Брундисии с ним должна была встретиться Фульвия, но по дороге туда умерла. Ее смерть предотвратила развитие конфликта. В конце 40-го года в Брундизии было заключено соглашение. Триумвиры поделили сферы влияния. Все провинции Рима на Востоке подпадали под власть Антония. Италия, Галлия и Испания подчинялись Октавиану. Африку уступили Лепиду.

У Октавиана была единокровная старшая сестра Октавия, которую он очень любил. Незадолго до того она овдовела. У приближенных обоих императоров возникла идея в интересах благоденствия и сплочения римского государства женить Антония на Октавии. Октавиан эту идею одобрил. Антоний согласился. Был ли это чисто политический расчет или он хотел избавиться от чар египтянки? Трудно сказать. Свою связь с Клеопатрой Антоний не отрицал, но признать ее браком отказывался. А иметь любовницу, тем более иностранку, в Риме той поры грехом не считалось. Друзья Антония надеялись, что выдающаяся красота, ум и благородное достоинство Октавии сумеют излечить его от пагубной страсти. Бракосочетание состоялось. Антоний отправил в Азию своего полководца Вентидия Басса, а сам с новой женой уехал в Афины, где и провел зиму 39/38 года, задавая грекам роскошные пиры по поводу своего вступления в брак. Клеопатра, казалось, была забыта. Вскоре Октавия родила Антонию дочь.

Тем временем Вентидий в двух сражениях разбил парфян и прогнал их до границ Месопотамии. Другой полководец Антония, Канидий, одержал верх над армянским царем и продвинулся до самого Кавказа. Молва о могуществе Антония гремела по всей Азии, хотя сам он лишь на непродолжительное время приезжал в Сирию. Так, в мире и семейном согласии Антоний проводит в Афинах еще год. На свет появляется вторая дочь. Однако в 37-м году из-за каких-то наветов возникает новый конфликт с Октавианом. Антоний на трехстах кораблях вновь отплывает с войском к берегам Италии. Октавия, беременная в третий раз, плывет вместе с ним. Благодаря ее усилиям, с помощью Агриппы и Мецената конфликт удается погасить. В 37-м году в Таренте заключено соглашение. Антоний передает Октавиану 130 кораблей для морской войны с Секстом Помпеем в обмен на 20 тысяч солдат для вторжения в Парфию. Октавию он отсылает в Рим, а сам для продолжения войны возвращается в Сирию. И тут наступает катастрофа. Дремавшая в нем страсть вспыхивает с новой силой. Антоний опять вызывает к себе Клеопатру. Он открыто признает своими детьми близнецов, которых родила царица.

Летом 36-го года, отослав Клеопатру обратно в Египет, Антоний во главе шестидесятитысячного войска направляется к границам Парфянского царства. Поход не удался. Не дойдя до цели, под натиском превосходящего по численности врага пришлось повернуть обратно. Терпя голод и лишения, непрестанно обороняясь от наскоков парфянской и мидийской конницы, войско Антония предгорьями Армении стало пробиваться назад к морю. В стычках с врагом и от болезней погибла почти половина солдат. Хотя в восемнадцати сражениях, которые случились за это время, легионеры Антония каждый раз оказывались победителями, все эти победы сводились лишь к отражению очередного натиска противника. В конце пути, терзаясь нетерпением увидеть Клеопатру Антоний оставил войско и с небольшим отрядом поскакал к берегу моря, куда в условное место должна была прибыть царица. Затем они вместе вернулись в Александрию. Второй поход против парфян в 34-м году был тоже неудачным. Антонию не удалось продвинуться дальше южных предгорий Армении.

Прошел еще год. С востока стали поступать сведения о раздоре между парфянами и их союзниками мидийцами. Весной 33-года Антоний собрался было вновь двинуть войска на восток. Но его остановила другая, «малая война», начавшаяся между двумя женщинами. Октавия решила ехать к мужу. Цезарь согласился, рассчитывая на то, что она будет встречена самым недостойным и оскорбительным образом, что даст ему повод для войны с Антонием. И действительно, в пути Октавия получила от него письмо, где ей предписывалось ввиду предстоящего похода оставаться в Афинах. Клеопатра в это время находилась в лагере Антония.

«Чувствуя, что Октавия вступает с ней в борьбу, — пишет с явной антипатией к царице Плутарх, — Клеопатра испугалась, как бы эта женщина, с достойной скромностью собственного нрава и могуществом Цезаря соединившая теперь твердое намерение во всем угождать мужу, не сделалась совершенно неодолимою и окончательно не подчинила Антония своей воле. Поэтому она прикидывается без памяти в него влюбленной и, чтобы истощить себя, почти ничего не ест. Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит — и взор царицы темнеет, затуманивается. Она прилагает все усилия к тому, чтобы он почаще видел ее плачущей, но тут же утирает, прячет свои слезы, словно бы желая скрыть их от Антония. Все это она проделывала в то время, когда Антоний готовился двинуться из Сирии к мидийской границе. Окружавшие его льстецы горячо сочувствовали египтянке и бранили Антония, твердя ему, что он жестокий и бесчувственный, что он губит женщину, которая лишь им одним и живет. Октавия, говорили они, сочеталась с ним браком из государственных надобностей, подчиняясь воле брата, и наслаждается своим званием законной супруги. Клеопатра, владычица огромного царства, зовется любовницей Антония и не стыдится, не отвергает этого имени — лишь бы только видеть Антония и быть с ним рядом, но если отнять у нее и это, последнее, она умрет. В конце концов, Антоний до такой степени разжалобился и по-бабьи растрогался, что уехал в Александрию, всерьез опасаясь, как бы Клеопатра не лишила себя жизни...» (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Антоний, III)