Эстетика однополой любви в древней Греции

(№ 1857). «[ Из Анатолия]. Говорят, что двоицу именуют также и «Эрато»: привлекши к себе любовью исхождение единицы как эйдоса, двоица рождает в результате остальные числа начиная от троицы и четверицы» (Ямвлих (?). Теологумены арифметики [Ямвлих 1988, с.403])

(№ 1858). «[ Беседа Пифагора с мальчиками в храме Аполлона]. …он объявил их любимцами богов и сказал, что поэтому города в засуху посылают просить богов о дожде именно их как наиболее послушных божеству и они одни сохраняют ритуальную чистоту, получив право проводить время в храмах. (52) По этой же причине и наиболее человеколюбивых из богов, Аполлона и Эрота, все художники и скульпторы изображают имеющими облик мальчиков. … (53) Из этого они должны сделать вывод, что своим рождением они в конечном счете обязаны промыслу Аполлона, а об их возрасте пекутся все боги, и что они, дети, достойны любви богов и должны иметь привычку слушать, чтобы научиться говорить». (Ямвлих. Жизнь Пифагора X 51-53 [Ямвлих 1998, с.46-47])

(№ 1859). «Многое из того, что касается человеческой жизни, таково, что о нем гораздо лучше узнать позже. Сюда относится и потребность в любовных утехах. (210) Поэтому нужно, чтобы подросток воспитывался так, чтобы он не стремился до двадцати лет к близости подобного рода, а достигнув этого возраста, прибегал к ней, но редко. Это возможно, если здоровье признается чем-то достойным и прекрасным». (Ямвлих. Жизнь Пифагора XXXI 209-210 [Ямвлих 1998, с.128])

(№ 1860). «Помимо этих особенностей, божественные существа излучают как бы бесконечную красоту, охватывающую изумлением созерцающих ее, которая распространяет божественную радость, для неизреченного проявляется в соразмерности и выделяется среди прочих видов красоты. Блаженные видения архангелов также являют величайшую красоту, но не столь невыразимую и удивительную, как божественные. Ангельские видения раздробляют на части красоту, которую воспринимают от архангелов. Видимые духи демонов и героев, как те, так и другие, обладают красотой в ограниченных аспектах: впрочем, то, что заключено в пропорциях, определяющих сущность, является демоническим, а то, что показывает мужество, является героическим. А явления архонтов следует разделить на две части: одни обнаруживают господствующую и естественную красоту, а другие являют манерное и неестественное изящество. Явления душ также упорядочены в определенных понятиях, более дробных, чем у героев, обозначенных в деталях и подчиненных одному виду. Если же нужно дать всему этому общее определение, то я утверждаю, что как каждое существо занимает свое место и соответственно тому, какой природой оно обладает, таким же образом, согласно своему жребию, оно причастно красоте». (Ямвлих. О египетских мистериях II, 3 (73) [Ямвлих 2004, с.61-62])

(№ 1861). «Следует иметь в виду, что мир есть единое живое существо. Его части отличаются местоположением, но вследствие единства их природы стремятся друг к другу. … Сама по себе эта сила к сближению и напряжение, сообщаемое ей всему миру, есть благо и причина полноты, она [ с.132] привносит общность, единство и соразмерность, она сообщает единению нерасторжимое начало любви, повелевающее всем, что существует и возникает. Но у индивидуумов из-за их отстраненности друг от друга и от целого, а также поскольку по своей индивидуальной природе они несовершенны, недостаточны и слабы, их взаимосвязь возникает со страстью, отсюда многим присущи влечение и прирожденное стремление.

… Искусство приводит упорядоченное в самом себе в беспорядок: красоту и соразмерность форм наполняет несоразмерностью и безобразием и переносит почтенный исход, присущий единению, на другое завершение, недостойное и нечистое, где элементы соединяет страсть. Оно привносит от себя материю, которая не способна произвести прекрасное, поскольку она его либо совсем не воспринимает, либо преобразует его в другое. Оно смешивает много различных природных сил, и этим направляет так, как ему угодно, соединения для рождения. Итак, со всех точек зрения мы доказываем, что подобное побуждение к любовному соединению возникает из некого человеческого искусства, а не вызвано демонами или богами». (Ямвлих. О египетских мистериях IV 12 (195-197) [Ямвлих 2004, с.131-132])

Гимерий

(№ 1862). «(3) Рассказывают, что Аполлон, после одержанных им великих лирных побед, перед дверьми спальни запел свадебную песнь. Если слова поэтов не сказка, сперва она огласила долины гор и пещеры: бог ведь пел ее для своего любимца…

(6) … Посейдон любил Пелопса. Он обучал еще юного отрока скакать верхом и гнать колесницу по морским волнам, едва касаясь воды. Когда же страсть к Гипподамии заставила Пелопса служить Эроту и Афродите, бог собирает хоровод нереид и на самом берегу моря возводит для него брачный покой (покоем, мне думается, служила волна: сине-багряная, высокая; она выгибалась над ложем, чтобы создать подобие стены). Кроме того, он поет Пелопсу свадебную песнь»

(11) «Ведь жажда брачного соединения заставляет аттический Илисс безумствовать по аттической родниковой струе. И дабы мы не корили его за то, что, словно какой-нибудь соблазнитель мальчиков, он скоро изменит любимой, Илисс украшает не только ее воды, но и прозвище, к которому присоединяется слово «красота» [ Каллироя]» (Гимерий. Эпиталамий Северу (I) 3, 6, 11, пер. С.В.Поляковой [Греческая проза 1961, с.606-607, 608])

(№ 1863). «Послушай басню. Когда Зевс сотворил людей, он украсил их всем тем, что и сейчас при них. Только Эрот еще не поселился в обители человеческой души: крылатый, он витал под небесами и поражал своими стрелами одних лишь богов. Испугался Зевс, что прекраснейшее из его творений исчезнет с лица земли, и посылает Эрота сохранить человеческий род. Однако Эрот хоть и принял это повеление Зевса, однако не пожелал равно обитать во всех душах и равно посещать древние и новопосвященные храмы; нет, души многие и заурядные отдал он пасти низшим Эротам, рожденным от нимф, сам же вселился в души божественные и небесные, обуревая их любовным безумием на вящее благо роду человеческому. И вот, если встретится тебе человек, от природы вялый и к дружеству равнодушный, то знай, что высший Эрот не удостоил его своей близости; если же найдешь в нем ум острый и живой, а сердце – пламенное в любовной приязни, то знай, что в нем обитает высший Эрот». (Гимерий. Диоген (Эклога 10, 6) = Басни 401, пер. М.Л.Гаспарова [Античная басня 1991, с.206])

(№ 1864). «Алкивиад покорил своей красотой весь театр, но был тогда уже юношей в расцвете сил, а ты покорил его в пору, когда еще питался молоком матери» (Гимерий. Плач по сыну Руфину (XXIII) 4, пер. С.В.Поляковой [Греческая проза 1961, с.615])

Либаний

(№ 1865). «Ввиду того, что распространились злые слухи насчет отношений его [ Либания] к юношам, о каких мне непозволительно было бы писать, так как я выпускаю свой труд для достойных памяти вещей». (Евнапий [Либаний 1912-16, т.1, с.XI]

  Либаний говорит о колебании посылать речь свою туда, где молодые люди все мнят себя Гиакинфами, а прочих считают Ферситами. (Письмо 1522. Руфину [Либаний 1912-16, т.1, с.474])

Речи

(№ 1866). «В то время как я проводил время среди декламаций … юноша, много съевший обедов, получая крупную плату за [ с.35] тело, прибежав к этому государю [ Констанцию], заявил, что я владею головами двух женщин, отрезав их от туловища … Наградою за ложь было соложничество с каким-то плясуном, повиновавшимся кружку вышеупомянутого софиста…» (Либаний. Автобиография (№ 1) 98 [Либаний 1912-16, т.1, с.34-35])

(№ 1867). «…хотя подстраивая это при посредстве Мартирия, одного уроженца Писидии, который услаждался атлетами, в других отношениях был безупречным, а Фесту представлялся чародеем вследствие приверженности его к борцам». (Либаний. Автобиография (№ 1) 158 [Либаний 1912-16, т.1, с.55])

(№ 1868). «…юноша, получающий от отца деньги с тем, чтобы снести их софисту, и одни из них употребляющий на кутеж, другие на игру в кости, третьи на удовлетворение половой страсти, иной раз выходящей из мерила законности». (Либаний. К юношам о слове (№ 3) 6 [Либаний 1912-16, т.2, с.74])