Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

С Юлием Кимом я впервые встретился незадолго до этого — во время работы над мюзиклом "Клоп" по Маяковскому, который должен был ставить Сергей Юткевич. Но у Юткевича случился инфаркт, и мюзикл не вышел. Но я познакомился с Кимом. Тогда на меня обрушились совершенно новые интонации, новый стиль, новый язык. Это был язык улицы, выраженный в блистательной театральной форме, совершенно фантастический по поэтике, по своей образности.

Поэтому, когда меня пригласили писать музыку для "Бумбараша", я сказал режиссеру Рашееву, что буду писать только с Юлием Кимом. И вот незадача; Юлик прочел сценарий, записанный сценаристом Митько, и текст ему не понравился. Надо сказать, что в чем-то это было справедливо. Потому что фильм, который был все-таки снят, очень сильно отличался от первоначального сценария. Кстати, во многом благодаря и нашим усилиям, и усилиям режиссера. Тем не менее я с самого начала чувствовал, что за этим сценарием что-то есть, и очень просил Юлика переменить свое мнение и согласиться писать стихи. И тут меня выручила моя былая страсть к шахматам, я ведь увлекался ими еще раньше, чем музыкой, и даже стал кандидатом в мастера, и Юлик про это знал.

И в один прекрасный день он пришел ко мне со своим другом, тоже кандидатом в мастера, и сказал мне: вот если ты его обыграешь "всухую" четыре раза подряд, тогда я буду писать стихи для песен "Бумбараша". А у меня уже была написана кое-какая музыка. Например, "Марш четвертой роты". Но это еще не все. Они принесли с собой бутылку "Старки", сказали, что они уже выпили одну бутылку, поэтому мне, чтобы сравняться с ними, надо было выпить полбутылки. Что и было мною проделано. Мы стали играть в шахматы, а Юлик вышел на лоджию. Задумываться. Я напрягся и обыграл этого кандидата в мастера четыре раза. Сообщил об этом Юлику. А он мне ответил, что тоже не терял времени даром и у него кое-что есть. И он, как сейчас помню, достает свой блокнот и читает: "Ничего, ничего, ничего, сабли, пули, штыки — все равно". Я был тогда очень разочарован. А потом эти слова стали текстом песни "Марш четвертой роты", где припевом идет рефрен "Ничего, ничего, ничего".

И так у нас, казалось бы, все было тихо и гладко, мы сочиняли стихи и музыку. Но только на первый взгляд. На самом деле все было не так, потому что в это время Юлик как один из московских диссидентов проходил по делу "О хронике текущих событий" Якира и Красина. Юлик в этой "Хронике" был редактором некоторых номеров. Он был еще женат на дочери Петра Якира, поэтому почти вся работа над "Хрониками" велась у него в доме. "Хроники текущих событий" — это факты нарушений прав человека на территории Советского Союза. Эти факты собирались в большую-большую ведомость, и она выпускалась как хроника текущих событий. Поскольку Юлик проходил по этому делу, то, куда бы он ни направлялся, за ним следовала машина. И поэтому, когда мы работали над песнями у меня дома, под моими окнами дежурила машина, которая менялась каждые четыре часа. И это превращалось в проблему, потому что могло получиться так, что киевская студия Довженко (а Киев очень законопослушный город) могла запретить Юлику работать над этим фильмом. Мы нервничали.

Но тем не менее работа шла. Рашеев пригласил нас приехать в город Канев, где проходили съемки. Мы моментально собрались, поехали в Киев, потом в Канев и поселились там в скромном маленьком номере гостиницы, которую строили по проекту Хрущева. Хрущев, когда был в Америке, увидел гостиницу из стекла и бетона. Привез этот проект домой. И такую же гостиницу построили в Каневе. Гостиница была уникальна тем, что номер, в который нас поселили, был как аквариум: его стены были сплошь стеклянными. Мы там были как две рыбки.

Юлик возил с собой пишущую портативную машинку. И когда мы приехали, он достал ее и стал что-то тюкать над моим ухом, а я заснул. Минут через двадцать он меня разбудил и страшным голосом завыл на какой-то якобы украинский мотив: "Ой, ходят кони над рекою, ой, ищут кони водопою!!!" Я очухался и сказал: "Это надо сделать на трех нотах". И тут же записал то, что мне пришло в голову. И в этот же вечер мы показали песню режиссеру и актерам. Песня предназначалась бандиту Гавриле, которого замечательно сыграл Юра Смирнов. Однако, услышав ее, Валерий Золотухин, игравший Бумбараша, как-то странно сверкнул глазами. И мы поняли: завязалась интрига. В итоге эту песню спел он, а для Гаврилы мы написали другую…"

Еще один режиссер — Станислав Ростоцкий — экранизирует в лесах Карелии повесть Бориса Васильева "А зори здесь тихие…". Всю натуру следовало снять за одно лето, поэтому съемочная группа трудилась, что называется, не покладая рук. Без подготовительного периода и репетиций актеры сразу должны были сыграть все, что от них требуется. На время съемок в группе даже отменили выходные. Чудеса работоспособности показывал сам режиссер Станислав Ростоцкий. В пять утра приезжала "Скорая помощь", чтобы сделать ему новокаиновую блокаду, после чего он надевал на ногу протез (ногу он потерял во время войны), и в шесть часов вся группа выезжала в лес или на болото (в те дни как раз работали с "болотными" эпизодами). Далее послушаем самих актеров, снимавшихся в картине.

А. Мартынов: "На съемках была громадная нагрузка — и внутренняя, и физическая. Хотя я до этого отслужил три года в армии и какой-то навык у меня был, но тем не менее… У нас работал майор Зайцев, который с девчонками занимался строевой подготовкой и со мной, чтобы как-то "обстрелять".

По болоту мы ходили в гидрокостюмах. Делали много дублей. Была подменная одежда, и надо было быстро переодеваться. И вот мы все, в одном автобусе, в одной "каше", переодевались, не обращая внимания — девочки, мальчики… Иногда во время съемок мы падали от усталости вповалку. И я лежал между ними, как в гареме, — только усы торчали…"

О. Остроумова: "Мы с Катей Марковой параллельно со съемками еще ездили в Москву — играть спектакли. Андрюша Мартынов взял в театре академический отпуск, а мы ездили. И каждый раз везли с собой в Москву грибы, ягоды. У меня никогда больше не было такой замечательной лесной пищи, как в то время: брусника моченая, черника, грибы… Я собиралась в Москву, а те, кто не был непосредственно занят в съемке, собирали буквально вокруг съемочной площадки грибы и ягоды мне в дорогу. Мне запомнилась там одна деревня: несколько домов вокруг озера-блюдца. Там живут невероятные люди — все дома без замков!.."

Е. Драпеко: "Сцену, где моя героиня Лиза Бричкина тонет в болоте, снимали так. Из Москвы привезли 16 ужей, так как режиссер посчитал, что моя героиня должна была оступиться, увидев змей. Но когда их засняли, то получилось какое-то вьетнамское болото. Пришлось от ужей отказаться. К тому же я совсем не боюсь змей. С ужиками фотографировалась, делала из них веночек на голову…

В болоте динамитом взорвали воронку, туда стекалась жижа. Мы знали, где эта яма находится. Я туда прыгала — и погружалась. Потом меня оттуда выуживали, как репку из грядки. Было опасно. За эту сцену полагались "трюковые", которые составляли полставки. Как сейчас помню, за два дня — 16 рублей 50 копеек. Но я эти деньги не получила. Мы с директором договорились, что поскольку кругом вечная мерзлота (в Карелии болота — это жидкий лед), то купят мне ящик водки на растирание. Ящик-то купили, но мне досталось… полстакана. Остальное выпила съемочная группа…"

На "Мосфильме" режиссер Эдуард Бочаров ставит картину "Седьмое небо", сценарий которой был специально написан под двух звезд отечественного кино — Николая Рыбникова и Аллу Ларионову. Фильм рассказывает о непростой любви бригадира шахтеров Ивана Мазаева и москвички Ксаны Георгиевны. В начале июля съемочная группа работала на одной из угольных шахт под Донецком. Условиях были далеки от идеальных. Дело в том, что на киностудии отношение к этой работе оставалось довольно прохладным, поэтому группу укомплектовали самой плохой техникой: не было ни звукозаписывающей техники, ни своего фотографа и еще массы необходимых вещей. Однако Бочарову пришлось все равно ехать в экспедицию, поскольку в другой сезон съемки просто могли не состояться. Большую помощь киношникам оказали местные шахтеры, которые на свой страх и риск создавали всю производственную натуру. В отчетах потом писали: "Два часа простоя из-за съемок фильма".