Сталин. История и личность

«Ответственные работники» — партийные руководители, высший состав наркоматов и других центральных советских организаций, их республиканских и местных звеньев, хозяйственный управленческий аппарат — занимали теперь еще более высокое положение, чем во времена нэпа. Их жизнь отличалась от жизни всех остальных советских граждан, хотя это отличие и не бросалось в глаза. Они могли пользоваться комфортабельными квартирами; руководящих работников, занимавших ответственные посты, развозили на машинах, к их услугам были специальные столовые; свой отпуск они проводили в специальных домах отдыха и санаториях. Как и работавших по контракту иностранных журналистов, их обслуживала сеть специальных магазинов, где можно было по особым талонам купить по низким ценам высококачественные продукты питания и дефицитные промышленные товары, некоторые из них доставлялись из-за границы. Рядовые граждане могли получить такие вещи лишь в обмен на драгоценности, золото и серебро в особых магазинах по обслуживанию иностранцев — сокращенно Торгсин, созданных правительством для изъятия у населения ценностей, которые потом превращались в иностранную валюту. В таком обществе, где облагодетельствованное меньшинство не испытывало тех лишений, которые были уделом большинства, левацкая «уравниловка» оказалась совершенно неуместной. Наиболее же эффективный способ избавиться от подобных идей — заявить об их несоответствии марксистскому учению. Сталин так и поступил.

В привилегированный слой входили высшие партийные и правительственные чиновники, живущие со своими семьями в Москве. Особую группу составляли политические лидеры, обосновавшиеся на территории Кремля. В 1931 г. завершилось строительство огромного жилого комплекса на набережной Москвы-реки. Он получил известность как Дом правительства. В новые квартиры переехали «ответственные работники», проживавшие до этого в неприспособленных помещениях Кремля либо в различных московских гостиницах. В одиннадцатиэтажном здании, состоящем из нескольких блоков, было более 500 обставленных квартир с центральном отоплением, газом. Горячая вода подавалась круглосуточно — невиданная роскошь для того времени. Кроме того, в каждой квартире был телефон — вещь, практически тогда недоступная для москвичей. При Доме правительства открылись продовольственный и универсальный магазины, филиал кремлевской столовой, отделение кремлевской поликлиники, театр и кинотеатр⁵³.

Месяц спустя после выступления Сталина на совещании хозяйственников в июне 1931 г. в Госиздате вышел объемистый сборник законов и постановлений, касающихся привилегий для специалистов. Согласно правительственным указам от 1931 и 1932 гг. они могли получать отдельное жилье в местах строительства, а инженерно-технический персонал получал привилегию питаться в специальных столовых⁵⁴. Созданные в Доме правительства привилегированные условия для его жителей были скопированы (правда, с несколько меньшим размахом) в столицах республик и краев, в крупных промышленных центрах по всей стране. Микрокосмом возникающего иерархического общества стал гигантский металлургический центр в Магнитогорске. Джон Скотт, американский безработный, прибывший в Россию в 1933 г. и проживший несколько лет в этой стране в качестве рабочего, дает иное, чем в романе В. Катаева «Время, вперед!», описание Магнитогорска.

Джон Скотт оказался в такой среде, которую несколько упрощенно можно описать как четырехклассовое общество. Верхний класс включал самого директора этого огромного индустриального гиганта, управленческий, технический и политический аппарат, несколько особо важных спецов, находящихся на положении заключенных, руководителей горкома ВКП(б) и главу местного отделения ОГПУ. В средний класс входили инженеры, бригадиры, высококвалифицированные рабочие, начальники цехов, городские служащие, врачи и учителя. В нижний класс наряду с простыми рабочими входили мелкие конторские служащие, количество которых постепенно увеличивалось по мере роста потребностей в бухгалтерском учете, вызванных необходимостью определения сдельной оплаты труда. В самом низу общественной лестницы находились лица, осужденные на исправительно-трудовые работы, число которых составляло около 50 тыс. человек.

Социальная дистанция между этими классами проявлялась не только в различии между условиями труда и быта, но и в их пространственной отделенное™ друг от друга. Осужденные содержались в изоляции от всего остального города. Они питались в особых столовых, ходили на работу под конвоем, выполняли самый тяжелый труд (например, земляные работы) почти бесплатно. Едино-таенными стимулами для усердной работы были увеличение размеров пайка и досрочное освобождение. Простые рабочие питались раз в день в одной из общих столовых по строго ограниченному рациону, норма хлеба составляла всего 200 г. Инженерный персонал обслуживали в отдельных немноголюдных помещениях; их хлебный паек равнялся 300 г. Продукты для домашнего стола (главным образом выдававшийся по карточкам черный хлеб) покупались рабочими в одних магазинах, а начальниками цехов — в других.

Простые рабочие жили в переполненных до предела и лишенных всякой внутренней обстановки деревянных бараках. В бараках также располагались и начальники цехов, однако их бараки были более просторными и лучше обставленными. В конце 30-х годов на смену баракам стали приходить многоквартирные дома. Средний класс поселился в отдельных жилых комплексах, получивших название «социалистический город». Они состояли из 50 или более кирпичных либо каменных домов с железными крышами и балконами, детскими площадками, сконцентрированными вокруг двух скверов со скамейками, и фонтанами. В нескольких километрах от этого «социалистического города», в пригородном районе, о котором рабочие почти не имели представления, поселились местная элита и работающие по контракту иностранные инженеры. Они жили в отдельных домах со всеми удобствами, обслуживались в специальном, хорошо снабжаемом магазине, товары в котором продавались по гораздо более низким ценам, чем в магазинах для простых рабочих. Этот пригородный район называли «американским городом».

По мере того как с 193 3 г. иностранные инженеры стали возвращаться на родину, в их дома начинали перебираться представители местной элиты. Более того, директор Магнитогорского металлургического комбината А.И. Завеня-гин, фактически единовластный хозяин этого города, построил с десяток крупных домов для себя и своих помощников — руководителей отделов, главных инженеров и им подобных. Расходы на их содержание оплачивались за счет предприятия как административные затраты. В распоряжении этих лиц также находились — опять-таки за казенный счет — машины с шофером, использовавшиеся не только в деловых целях, но и для поездок на природу и в театры. Собственный же дом Завенягина, за которым раскинулся олений заповедник, а впереди — сад, окруженный забором, представлял нечто особенное — особняк из четырнадцати комнат, включая бильярдную, детскую (для двух его сыновей), музыкальный салон и большой рабочий кабинет⁵⁵

Большевистское учение предполагало отмирание государства, однако Сталин, будучи русско-национальным большевиком, представлял себе все по-иному. Отмирание государства не входило в его намерения, и социалистическое общество не должно было становиться бесклассовым. Революция сверху создавала новый привилегированный служилый класс. Девиз этого класса точно выразил в 1941 г. его архитипичный представитель — Георгий Маленков: «Мы все — слуги государства»⁵⁶.

Граф и генсен

«Допускаете ли вы параллель между собой и Петром Великим?!» — задал Сталину вопрос немецкий писатель Эмиль Людвиг. Сталин ответил: «Ни в коем роде. Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленна». Однако Людвиг продолжал настаивать, говоря, что Петр способствовал усилению России. Сталин согласился с этим, сказав, что действительно Петр сделал много для возвышения и развития национального государства помещиков и купцов, но при этом с крестьян «драли три шкуры». Самое главное для него, говорил Сталин, является возвышение рабочего класса, укрепление скорее интернационального, чем национального государства-, цель его жизни — быть достойным учеником Ленина. «Что касается Ленина и Петра Великого, — заявлял Сталин, — то последний был каплей в море, а Ленин — целый океан»⁵⁷.