Новый взгляд на историю Русского государства

Так как Морозов в своей книге вкратце повторяет содержание двух своих первых книг и базируется на их выводах, то разберем с точки зрения астрономического подхода все его главнейшие выводы, начиная с Откровения. При этом, надеемся, Морозов не станет претендовать, что в данном случае позволяет себе высказаться не астроном: ведь сам Морозов, не будучи археологом, палеографом, историком и лингвистом, нашел для себя возможным сделать целый ряд открытий в области археологии, палеографии, истории и лингвистики. Мы будем скромнее, никаких открытий делать не собираемся, а лишь обсудим вопрос с точки зрения возможности тех или иных астрономических или неастрономических решений.

Итак, Откровение. Первое основание Морозова — в 12-ой главе на небе является жена, облаченная солнцем, под ногами у нее луна, а на голове — венец из двенадцати звезд; она беременна и родит сына, которому предназначено пасти народы жезлом железным. Морозов считает единственно возможным астрономическое толкование: женщина — созвездие Девы, в ней находится солнце, именно в нижней части ног, около звездочки n., так как в это время было новолуние (на основании ст. 15-й главы XIV, где фигурирует «сын человеческий» с венцом на голове и с серпом в руке: серп — двурогая луна). Отсюда, по Морозову, такое положение могло быть в первые века нашей эры только 30 сентября. Возможен ли астрономический подход? Возможен, так как дело идет о небесном знамении, и некоторые небесные светила названы без всяких обиняков: солнце, луна, двенадцать звезд. Но далеко не все элементы 12-й главы таковы, чтобы астрономическое толкование их устраняло всякие вопросы. Может ли Дева быть символом беременной и рожающей женщины? Почему серп в руках «сына человеческого» гл. XIV должен означать двурогую луну и именно ту самую, о которой идет речь в XII главе? Чему соответствует венец из 12 звезд? Морозов думает, что здесь разумеются двенадцать более крупных из звезд созвездия Вероники, находящегося над Девой; но там нет особых двенадцати более крупных звезд, расположенных венцом, так как это созвездие является темным скоплением мелких звезд. Почему не истолковать это в качестве венца (кольца) 12 созвездий Зодиака, ибо вообще всегда в восточной терминологии под двенадцатью звездами разумеются двенадцать созвездий Зодиака? Но в этом случае символика перестанет соответствовать действительному небесному явлению, так как Дева сама является частью Зодиака. Далее, если Дева облечена солнцем, то почему оно должно было находиться у нижней части ног, а не у груди? Ведь одеяние не для ног, а для корпуса! Но тогда координаты будут другие, и отпадет 30 сентября. Наконец, какое отношение к небу имеет сын женщины? Морозов считает, что беременна она клочком тучи (!), а родившийся от нее — созвездие Геркулеса, освобождающееся в это время из-за туч. Но Дева — на горизонте, а Геркулес — на тропике Рака, и отделен от Девы большим созвездием Волопаса и Венцом; какая же тут может быть связь? Ведь «родиться» -значит, «выйти из тела»; но Геркулес никогда и никак не может выйти из Девы, и его появление из-за туч не может быть истолковано в смысле его рождения от Девы. Все эти недоуменные вопросы дают право сказать, что или астрономический подход не годится, или он сделан неправильно. Если астрономический подход не годится, то как истолковать 12-ю главу? Ее истолковывают, как изображение рождения Мессии по образцу мифов о рождении вавилонского бога Мардуха и греческого бога Аполлона. Мать Мардуха, небесная богиня, изображалась именно одетой в солнце, над ней луна и венец из семи звезд. Изображение матери Мессии воспроизводит с некоторыми видоизменениями фигуру вавилонской небесной богини. А борьба дракона против Мессии заимствована из греческого мифа об Аполлоне.

Но это мифологическое истолкование одно из возможных; поскольку автор 12-й главы говорит, что он видит появившееся на небе знамение (semeion), не исключена возможность астрономического истолкования. Нам, однако, кажется, что к нему надо подходить несколько иным способом, не таким упрощенным, какой применяет Морозов. Надо прежде всего принимать во внимание цель автора Откровения: на основании своих видений (галлюцинаций) и наблюдений над небом он старается доказать, что приблизилось время пришествия Мессии, и изобразить ход драмы последних дней старого мира. В 12-й главе он на основании наблюдений над небом хочет доказать, что Мессия уже родился. Тут он прибегает к астрологическому методу истолкования небесных явлений; но сущность астрологического метода заключается в разъяснении смысла взаимного расположения созвездий и планет. С этой точки зрения положение на небе должно быть редким, необычайным, соответствующим необычности предполагаемого события. Если подойти с такой стороны к толкованию образов гл. 12-й, то возможно, на наш взгляд, лишь наблюдение такого положения, когда в Деве (с натяжкой приходится принять здесь гипотезу Морозова) имеет место соединение солнца, луны и какой-то планеты на выходе, символизирующей рождающегося Мессию (вернее всего, планеты Юпитер). При таком положении Дева соответствует облику небесной богини-матери, а выход из нее Юпитера — рождению Мессии. Очевидно, что координаты, соответствующие такому положению, дадут иные даты, чем 30 сентября 395 года, так как в этот день, по вычислениям Морозова, Юпитер был не в Деве, а в Стрельце. Мы говорим — иные даты, так как решение может быть различно, в зависимости от того, какое положение в Деве мы примем для солнца, и в какой фазе будем считать луну. Так как на этот счет текст 12-й главы не дает прямых указаний, то возможны различные предположения, а, следовательно, и различные даты. Вычисление их мы предоставляем досужим астрономам. Само собой разумеется при этом, что вышеприведенное толкование начала гл. XII не исключает и других толкований астрономического характера, которые могут послужить основанием для других выкладок. В итоге очевидно, что чего-либо определенного, принудительного по своей очевидности, астрономические элементы XII главы дать не могут.

Второе основание Морозова связывается с первым. День, на основании XII главы, был 30 сентября; но какого года? Это Морозов определяет на основании астрономического толкования коней гл. VI. Конь белый — юпитер, всадник с луком на нем — созвездие Стрельца; конь бледный — Сатурн, Смерть, его всадник — созвездие Скорпиона; конь огненно-красный — Марс, всадник на нем с мечом — созвездие Персея; конь черный — Меркурий, всадник на нем с весами — созвездие Весов. По вычислениям Морозова, Юпитер и Сатурн были одновременно 30-го сентября один в Стрельце, другой в Скорпионе только в 395 году; в это же время Марс был в середине Овна, находящегося ниже Персея, а Меркурий в Весах. Возможен ли астрономический подход к VI главе? Тут мы уже не можем дать такого же определенного ответа, как по отношению к гл. XII. Нигде в VI главе не говорится, чтобы кони были небесными знамениями; по контексту видно, что агнец показывает автору Откровения книгу за семью печатями и снимает печати одну за другой; после снятия первых четырех печатей появляются по очереди четыре коня, из которых появление последних трех влечет за собою на земле различные бедствия, а снятие последних трех печатей сопровождается мировой катастрофой. У нас нет никаких принудительных мотивов считать эту символику шифром небесных наблюдений автора откровения; напротив, судя по тому, что автор говорит, будто он был в это время «в духе» (гл. IV, 2), т.-е. в состоянии религиозного экстаза, мы имеем право считать эту символику плодом бредовых фантазий разгоряченного христианского фанатика. Элементы бреда были даны, конечно, совокупностью, всех тех идей и образов, в которых вращалось раннее христианство, в том числе, и в первую очередь, совокупностью идей и образов библейских пророческих книг; и действительно, в IV-VI главах нет почти ни одного символа, который не имел бы себе параллелей в библии. Итак, астрономическое толкование здесь допустимо только, как подсобное, а не основное средство; оно может объяснить некоторые детали, и не столько небесной динамики, сколько небесной статики, прежде всего элементов небесной космографии в гл. IV.