Я был адютантом генерала Андерса

Насколько я мог ориентироваться, отношения между профессором Котом и Пашкевичем были почти всегда натянутыми. Они никак не могли придти к согласию, особенно по вопросу работы в Польше и отправки курьеров. Между ними возникали столкновения и недоразумения, которые не однократно улаживал лично Сикорский, почти всегда поддерживающий позицию Пашкевича.

Прошло несколько месяцев.

Французы, совершенно не заботясь о нас, выделили нам очень плохие казармы, не оборудованные самым необходимым для нормального существования. За водой нужно было ходить несколько сот метров. С отоплением дело обстояло еще хуже. Несмотря на зимнюю пору, казармы не отапливались. Оружия для обучения имелось немного, да и то устаревшего.

Капитан Тулодзейский и я проводили расширенные собрания коллег, находящихся в Париже, и офицеров, приезжающих время от времени из различных пунктов дислокации наших частей.

Один из наших коллег, капитан Тадеуш Керн, на беседе в школе подхорунжих, между прочим, заявил, что если мы будем возвращаться в Польшу, то следовало бы на границе перестрелять всех офицеров от майора и выше. Это вызвало в санационных кругах страшный шум, так что я вынужден был лично улаживать этот инцидент у Сикорского.

В тот период Сикорский, как всегда, проявлял огромную энергию, большой энтузиазм и подвижность, всюду присутствовал сам, принимал дипломатов, проводил ряд переговоров. Наконец, в январе 1940 года он подписал военное польско-французское соглашение. Словом, не имел ни одной свободной минуты. А тут еще приходилось тратить свое драгоценное время на препирательства с санацией, которая пытаясь действовать самостоятельно, часто выступала против официального правительства. Интриги и ссоры возрастали. Внутренняя борьба достигала такого накала, что, например, генерал Домб-Бернацкий позволил себе направить письмо президенту Франции Лебрену, в котором назвал Сикорского узурпатором, требовал его отставки и просил французское правительство сделать это.

Против Пашкевича совершались все более частые выпады. Желая от него избавиться, санация поддерживала его кандидатуру на пост командующего в Сирии. Во Франции он, пожалуй, являлся одним из тех, чьи позиции разбивали планы санации.

После довольно крупных трений Сикорский все же задержал Пашкевича при себе, а ради успокоения санации, пошел на компромисс, назначив на пост командующего польскими войсками в Сирии полковника Станислава Копаньского. Полковник Копаньский придерживался санационного лозунга «хватай все, что удастся, лишь бы как можно больше захватить в свои руки руководящих постов». Он с удовольствием принял назначение. Хотя этот офицер вел свою родословную не из легионов, а во Франции вел себя скромно и в политической жизни не принимал заметного участия, однако среди старых сенаторов из-за занимаемой перед сентябрем должности считался своим. Полковник Копаньский являлся тогда начальником оперативного отдела штаба маршала Рыдз-Смиглы.

Замещение высших должностей «проводилось» следующим образом: какой-нибудь генерал или полковник вербовал себе офицеров, давая им различные должности или обещание в повышении звания. Когда таким образом он сколачивал вокруг себя солидное количество офицеров, пошедших на его приманку, он под аккомпанемент санационной рекламы хорошего организатора — получал командование дивизией или полком. Через несколько месяцев такой командир снимался с должности, потому что оказывалось, что он никуда не годится, а на его место приходил новый, опять со своей фалангой верных и преданных.

В самой Франции тоже было нехорошо, вернее, хуже некуда. Раздвоение в обществе было огромным. Реакция брала верх. Палата депутатов во второй половине февраля лишила депутатских мандатов депутатов-коммунистов, а месяцем позже наступил правительственный кризис. Ушел в отставку Даладье, а новое правительство сформировал Поль Рейно. Эта перемена произвела на всех удручающее впечатление. Только наше правительство и штаб совсем не задумывались над положением во Франции, вообще не желая его замечать или понимать.

Так дождались мы апреля 1940 года.

С этого времени события стали разворачиваться с ужасающей быстротой.

Поражение и возвращение

9 апреля 1940 года немецкие армии внезапно напали на Норвегию и Данию и сразу же добились серьезных успехов. Это произошло с такой неожиданностью, что союзники не в состоянии были оказать помощь странам, подвергающимся нападению. Для спасения Норвегии подготовили экспедиционный корпус, в состав которого входила и польская часть, Подхалянская бригада.

Французские воинские части, которые должны были входить в состав этого корпуса, так и не добрались до Норвегии. Но Подхалянская бригада была переброшена и успела принять участие в последних боях. Эту бригаду сформировали второпях из готовых батальонов различных полков, вытащенных из пунктов формирования и дивизий еще за несколько месяцев до этого. Сначала ее предполагалось использовать в Финляндии в марте 1940 года в войне против СССР. Сикорский возражал против посылки войск в Финляндию, так как это противоречило его основной мысли добиться соглашения с Советским Союзом. В то же время реакционные политики, опираясь на консервативные круги Англии, а в особенности Франции, толкали на это, сломя голову. Они хотели вести войну против Советского Союза, послать польские части в Финляндию, на территорию, на которую вступила Красная Армия. Шли срочные приказы из отделов Соснковского об организации вооруженных отрядов и проведении в широких масштабах диверсионных актов. Французский генерал Вейган проводил на Ближнем Востоке политическое маневрирование, а нашим санационным политикам казалось, что это уже война против СССР, о которой они постоянно мечтали.

Когда я как-то спросил Сикорского, что он думает об этом, то он ответил, что это только политическое маневрирование западных государств, попытки оказать нажим на Советский Союз. В принципе мы должны от этого держаться как можно дальше. Лично он будет стараться не допустить отправки наших подразделений в Финляндию. Одновременно он отдает себе отчет в том, что вопрос этот очень трудный, поскольку наша политика не является самостоятельной, а находится в зависимости от хозяев. Во многих случаях мы вынуждены делать то, чего от нас хотят, даже вопреки нашим собственным интересам. Однако в связи с этим он не предвидит каких-либо крупных осложнений. Считает, что все закончится лишь демонстрациями.

Следовательно, все то, что по планам союзников должно было являться политическим пугалом, служащим их комбинациям и дипломатическим маневрам, в умах большинства наших политиков принималось за чистую монету и на этом они строили свои политические планы на будущее.

Подхалянская бригада насчитывала пять тысяч человек. Командовал ею полковник Зигмунт Богуш-Шишко. Бригада не была еще надлежащим образом обучена и вооружена. Однако, чтобы подчеркнуть нашу готовность и желание сражаться, а также под давлением англичан, ее выслали на фронт. В вооружении ей не хватало артиллерии, противовоздушных средств, танков и средств связи. Даже такое оружие, как пулеметы и минометы, имелось не полностью, их просто не хватало. Это все же не помешало бригаду отправить. Энтузиазм и желание были огромны, поэтому считали, что все в порядке. Тем более, что этого требовали союзники. Верховный главнокомандующий посетил бригаду накануне ее отправки, вдохновил на борьбу, а командира, полковника Богуша, для большей солидности и авторитета, произвел в генералы.

8 мая немцы ударили по Бельгии, Голландии и Люксембургу. Как всюду до сих пор, так и на этот раз, они добились молниеносного успеха. Как в Польше, так и здесь полилась кровь.

Мир начал понимать, что такое Германия. Моторизованная и замечательно организованная немецкая армия устремилась вперед, всюду неся опустошение, оставляя за собой слезы, могилы и нужду. Эта лавина неумолимо приближалась к Франции. Массы беженцев запрудили все дороги. Обстановка становилась до ужаса очевидной.