«КРАСНАЯ КАПЕЛЛА». Советская разведка против абвера и гестапо

Смелая и подчас рискованная разработка сотрудника закрытого ведомства Геринга, обещавшая приобретение источника ценной информации в спецслужбах гитлеровской Германии, в силу ряда обстоятельств не увенчалась успехом. Однако профессионализм разведчиков, самоотверженность и преданность делу — все это позволило избежать провала, сохранить свои позиции и людей для продолжения важной для Родины работы. Последнее было особенно существенно, так как спецслужбы фашистской Германии обладали высоким профессионализмом, а система гитлеровского политического сыска носила без преувеличения тотальный характер. Противостоять такому врагу могли только патриоты, свято верившие в правоту своего дела, люди умные и с горячим сердцем. Не стал исключением из этого правила и Эрих Такке с супругой Юноной, которые, к сожалению, как и многие другие разведчики-интернационалисты, пали жертвой репрессий в конце 30-х годов. Карл Силли был отозван в Москву в 1937 году и тогда же Особым совещанием приговорен к расстрелу. Позднее супруги Такке и Силли были реабилитированы.

ПОДНОЖКА АБВЕРУ

«№ 57/ПР

20 сентября 1940 г.

Совершенно секретно

Т. Виктору о Н. Шорнякове

По поступившим в резидентуру сведениям от Брайтенбаха, спецслужбы Германии осуществляют разработку военного атташе СССР Николая Шорнякова, проживающего в Берлине у некой Гуизген.

С этой целью контрразведка намеревается использовать певицу из бара «Рио-Рита» Элизабет Холланд.

Родившаяся в Неймаркс (Австрия) в 1920 году Холланд — близкая приятельница Гуизген.

Офицер абвера Зигфрид Мюллер непосредственно ведет разработку Шорнякова. О Мюллере известно: родился 15 сентября 1916 года в Штутгарте. Работает под псевдонимом «Фишер» или «Фредерик Миллер». Высокий, лицо овальное, глаза голубые, волосы черные, небольшие усы, щеки впалые, острый взгляд, уши большие, шея тонкая.

З. Мюллер допросил Холланд, и пытался запугать ее, чтобы завербовать в качестве своего агента. Мюллер рассчитывал приобретенного агента подставить Шорнякову, чтобы скомпрометировать его и на этой основе привлечь к сотрудничеству.

В ходе беседы с Холланд Мюллер выдал себя за комиссара по уголовным делам гестапо.

Об этом стало известно шефу РХСА Гейдриху. Последний направил в связи с этим резкое письмо руководителю абвера адмиралу Канарису. Гейдрих обратил внимание Канариса на то, что его сотрудники используют удостоверения личности гестапо, что недопустимо и является грубым нарушением.

Мюллер остановил свой выбор на Холланд, поскольку она обслуживала бар «Рио-Рита», который часто посещали русские, следовательно, могла вступить в контакт с посещающим бар Шорняковым.

Непосредственным начальником Зигфрида Мюллера является подполковник абвера Брусатис.

Захар».

За скупыми, суховатыми строчками агентурного донесения Брайтенбаха скрывалась напряженная деятельность всех германских спецслужб, активно боровшихся против советской разведки. Русский сектор абвера, не желавший отстать от гестапо, попытался скомпрометировать и завербовать советского военного атташе Шорнякова. Военный атташе временно находился в Берлине один и по вечерам посещал изысканный бар «Рио-Рита». Фокстрот под таким названием был популярен в России. «Изюминкой», привлекавшей посетителей ресторана, была певица Элизабет Холланд, миниатюрная женщина с пышными черными волосами. Однако визитеров в большей мере, чем пение и приятный голос артистки, волновали ее крутые бедра. Полковник Шорняков бывал в ресторане не столько для развлечения и амурных дел, как думали в абвере, сколько для наблюдения за обстановкой, настроениями публики, установления необходимых контактов, а также для проведения контрольных бесконтактных явок с агентами. Он ловко прикрывал главную свою цель мнимым увлечением Холланд, которую постоянно одаривал цветами, часто приглашал за свой столик и сопровождал домой. Со стороны казалось, что это возвышенная страсть, хотя в действительности каждый из них лишь хорошо разыгрывал свою роль.

Начальник сектора «Абверштелле-Берлин» подполковник Брусатис рассмотрел доложенные капитаном Зигфридом Мюллером материалы оперативной разработки Шорнякова. Мюллер предлагал немедленно приступить к вербовке Шорнякова и считал, что момент для этого настал. Дело представлялось ему довольно банальным. Следовательно заручиться согласием Холланд на оказание помощи. Затем тайно сделать несколько компрометирующих Шорнякова фотоснимков в постели певицы и в обусловленный день, имея на руках фотографии, поставить Шорнякову ультиматум: или сотрудничество со службой военной разведки Германии, или передача сведений о его аморальном поведении в советское представительство. После чего последует откомандирование военного атташе в СССР, где бог знает что ожидает его. «Согласен», — написал на рапорте Мюллера Брусатис и пригласил капитана зайти к нему для беседы.

— Полагаете, Шорняков прочно сидит у нас на крючке? — поинтересовался Брусатис, перебирая в руках бумаги Мюллера.

— Не сомневаюсь. Мы разыграем все как по нотам, господин подполковник. С вашего разрешения я отправлюсь сегодня к певице Холланд и переговорю с ней. Если будет противиться, припугну ее тем, что она как подозрительная личность будет немедленно задержана.

— Ну что ж. За дело, Зигфрид, да смотрите не наломайте дров.

Даже самое тщательно спланированное мероприятие таит порой массу неожиданностей, поскольку в остром столкновении происходят непредвиденные изменения или возникают непредусмотренные обстоятельства, меняющие картину и расстановку противоборствующих сил.

Элизабет Холланд любезно приняла в своем гостиничном номере Зигфрида Мюллера и спокойно выслушала его предложение, сказав, что сделает все, что от нее зависит.

— Но во-первых, — уклончиво заметила певица, — Шорняков не является моим любовником, а во-вторых, и это главное, я должна посоветоваться с моим другом, очень серьезным и очень суровым человеком.

Что произойдет вслед за этим, Мюллер никак не мог предположить. На следующее утро он был арестован гестапо и брошен в одиночную камеру. Обвинений ему никаких не предъявили, но несколько раз за что-то больно ударили по лицу. Из рассеченной губы показалась кровь. Капитан ничего не понимал и не знал, что ему предпринять. На его требование немедленно доложить о случившемся подполковнику абвера Брусатису никто не ответил.

Через сутки за Мюллером лично явился Брусатис с кислой физиономией. Всю дорогу до «Абверштелле» ехали молча. Только у себя в кабинете подполковник дал волю чувствам.

— Мюллер, вы все-таки глупец. Вы предложили прекрасный план, но почему не поинтересовались, кто является другом Холланд? Она же намекала вам, что это суровый и очень серьезный человек!

— Она согласилась сотрудничать, это главное. А остальным ее словам я как-то не придал значения...

— Вот-вот, не придали! Поверили, что любовница самого Гейдриха, шефа Службы имперской безопасности, будет вам, жалкому капитану, помогать таскать каштаны из огня! Скажите спасибо, что Гейдрих не обвинил вас в государственной измене и не удавил в застенках гестапо. Вы знаете, как он любит работников абвера? Нет? Так теперь убедились на собственной шкуре. Из-за вашей, Мюллер, безмозглости, — продолжал, брызгая слюной, Брусатис, — я тоже чуть было не угодил в гестапо. Адмирал Канарис, шеф абвера, который был вынужден вмешаться в эту историю, сказал, что вы полный идиот, если не знаете любовниц первых лиц империи.

— Кто бы мог предвидеть, что эта певичка спит с самим Гейдрихом! — сокрушался Мюллер.

— Вы также не предвидели, что в случае провала операции будете предупреждены о неполном служебном соответствии, и я с удовольствием объявляю вам об этом. Вы свободны. Идите оправдывайте оказанное вам доверие.