Перелетные птицы (ЛП)

9 мая 1946 года он тайком пришел в британское посольство, где имел беседу с британским морским офицером. Он оставил странное впечатление: и сотрудничать хотел, и твердых обязательств не давал. Одновременно он стал прощупывать подходы и к всемогущим тогда в Японии американским оккупационным властям, и на встрече 17 мая все выложил: он "сыт по горло" сталинским режимом в Советском Союзе и только ждет приезда жены, чтобы попросить убежища в Соединенных Штатах для неё и себя. Состоялся и третий его контакт с западными представителями: в 9 часов утра 19 мая он снова пришел в британское посольство, находясь в состоянии некоторого возбуждения, и сообщил, что жене не разрешили приехать в Токио, а самого его отзывают в Москву, и он должен уехать не далее как на следующий день. Он хотел бы, заявил он, предоставить себя в распоряжение британской разведки и пообещал войти в контакт с её представителями, как только получит новое назначение за границу, уже вместе с женой. Только из-за неё он и возвращается. Он оставил свой московский адрес на случай необходимости установить с ним контакт там.

После этог о лейтенанте Скрипкине никто не слышал, потому что его схватили сразу же по приезде в Москву. Два более поздних перебежчика, Растворов и Голицын (о них далее), сообщили, что о предложении Скрипкиным своих услуг русские узнали от источника в британскской разведке. Весьма похоже, что Филби, который имел доступ к сообщениям о Скрипкине как глава 5-го отдела Ми6, и был тем источником.

Выдача Филби оперативных секретов началась по-серьезному в сентябре 1941 года, через три месяца после германского вторжения в Советский Союз, когда он был назначен в 5-й отдел. Считается, что он сообщил русским всё что мог об операции британцев против Абвера, германской разведки, включая детали совершенно секретного плана "Double Cross system" - перевербовки германских агентов, схваченных в Великобритании, и и доведении через них дезинформации до немцев. Хотя Россия и Британия были уже союзниками в войне, такую информацию Лондон никогда не передал бы Москве.

После войны Филби сумел выдать своим советским хозяевам целый ряд операций. Так, используя свои возможности резидента разведки в Стамбуле, он передавал русским информацию об операциях против них по всему Ближнему Востоку. В частности, он сообщил им об "альпинистах" - так называли западных агентов, проникших в Советский Союз через горы Кавказа. Только два таких случая остались нераскрытыми русскими в течение 1948-49 годов.

Позже, когда Филби был назначен в Вашингтон, его оперативные возможности расширились. Он поддерживал тесный контакт с неоперившимся ЦРУ, некоторые из руководителей которого, как, например, Джеймс Энглтон, завороженно заглядывали Филби в рот, будучи во время войны в Лондоне в составе миссии Управления стратегических служб (создано во время войны, в 1947 году переформировано в ЦРУ - примеч. перев.). Их доверие к Филби было полным и давало тому возможности контролировать все американские послевоенные операции против советского блока. Сюда включается и попытка американцев дестабилизировать только что основанный в Албании коммунистический режим Энвера Ходжи, однако фиаско подготовленной ЦРУ группы парашютистов, которые почти все были сброшены прямо под огонь ожидавших их людей с взведенными затворами, нельзя целиком возложить на Филби. Антикоммунистические группы в этой несчастной горной стране во многом сами выдали себя прежде всего из-за обыкновенного неумения держать язык за зубами.

Наконец, Филби безусловно мог нанести ущерб весьма эзотерической, но все более важной эфирной разведке. Одному из наиболее значительных успехов, достигнутых против русских на этом фронте, начало было положено буквально накануне прибытия Филби в Вашингтон. Мередиту Гарднеру, американскому специалисту по шифрам, который стал легендарным в своей профессии, удалось разгадать шифры советской разведки из книги шифров Красной Армии с фронтов финской войны. Эта англо-американская операция получила название "Венона". Прорыва в шифры КГБ не получилось, но небольшая толика телеграфных сообщений была прочитана. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы узнать о британском предателе Маклине, а также Клаусе Фуксе и Розенбергах как части советского ядерного шпионажа в Соединенных Штатах. Весь этот материал, видимо, прошел через кабинет Филби в вашингтонском посольстве, хотя работы Мередита Гарднера была, скорее всего, представлена как результат деятельности некоего двойного агента, тогда пользовавшегося псевдонимом Уильям Вайсбанд.

Но весь этот список доказанного или предполагаемого ущерба, наненесенного Западу со стороны Филби, не идет ни в какое сравнение с предательством, про которое Филби не сказал ни слова, но которое было раскрыто его бывшими коллегами. Речь идет о совершенно секретной разведывательной информации, потенциально весьма опасной для советской стороны, но которую он сумел остановить на пути в Уайтхолл.

Дело касалось поистине в высшей степени важных свидетельств, касавшихся намерений русских после победы в войне. К 1944 году накопилось немало материалов из самых разных британских разведывательных источников, свидетельствовавших о том, что Советский Союз готовится захватить как можно б'ольшую часть Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европы, невзирая на договоренности с союзниками. Более того, сведения показывали, что Кремль решил навсегда насадить на этой территории с помощью Красной Армии марионеточные коммунистические режимы, независимо от последствий для отношений с Западом. Был подготовлен документ для передачи премьер-министру, в котором излагались эти позиции и факты в подтверждение их. Но дальше кабинета Филби документ не прошел. Снова используя свое знание менталитета чиновников и бюрократической машины Уайтхолла, Филби отнюдь не стал принижать значимость документа, но сказал, что он заслуживает более пристального внимания. Настолько пристального, что он предложил собрать дополнительные сведения в нескольких ключевых регионах, чтобы затем уж с полной уверенностью доложить расширенный и дополненный документ политическому руководству. Этот трюк принес свои плоды. Документ, который всплыл на поверхность только спустя двадцать лет, так и не дошел до премьер-министра.

Однако 1943-44 годы были периодом, когда Черчилль, чувствуя именно такую угрозу, убеждал президента Рузвельта быть менее покладистым со Сталиным и выступал за высадку союзных войск на "мягком подбрюшье" оккупированной Европы (на Балканах - примеч. перев.) и устремиться к Вене, Будапешту и Праге раньше Красной Армии. Видимо, ничто не могло уже вселить здравый смысл в больной мозг президента и сбалансировать союзническую стратегию на заключительном этапе войны. Но определенно британский премьер-министр смог бы представить свою позицию более убедительно, имей он на руках такой документ собственной разведки. Бывшие коллеги Филби утверждают, что преградив путь этому документу, Филби нанес самый страшный единичный удар по Западу. Неудивительно, что ему не разрешили похвастаться этим. Это разоблачило бы неприкрытые империалистические планы Советского Союза.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КВИНТЕТ

Предисловие

Десятилетие, прошедшее после драматического побега Гузенко в Оттаве и трагической попытки Волкова в Стамбуле, представляет собой контрастную картину отлива и бурного прилива. В течение девяти лет после этих двух случаев список беглецов оставался почти пустым. Только два советских малозначительных офицера разведки совершили побег в это время (Анатолий Грановский из МГБ прибыл в 1946 году в США из Швеции, и ещё один из МГБ Борис Иванович Бакланов - бежал в Соединенное Королевство из Австрии в 1947 году). И вот зимой 1954 года случилось беспрецедентное - в течение трех месяцев сразу пятеро в разных концах мира совершили переход границы.

В последующих главах все они будут представлены по отдельности. Однако полезно сделать краткое вступление и отметить, не упоминая здесь имен, чего между членами этого квинтета 1954 года было общего и что их различало. Все они, вначале на закрытых допросах, а затем и для прессы, говорили, что причиной их бегства было разочарование в советском коммунизме. Нельзя сказать, что это была дань пропаганде времен "холодной войны" и что этих заявлений ожидали от них хозяева. Разочарование (разной степени интенсивности) безусловно сыграло свою роль в решении каждого. Это разочарование носило и материальную, и духовную окрвску. Не только личные свободы манили их, но и тот высокий уровень жизни, который они почувствовали на своей работе за рубежом. Только в одном из пяти случаев отвращение к работе было доминирующей силой - но тому человеку предстояло заниматься действительно куда более грязной работой, чем другим.