Миф о шести миллионах

Низкий уровень производительности труда заключённых, подтверждаемый сотнями письменных показаний из Освенцима и других концлагерей, вовсе не вёл за собой автоматически суровое обращение или репрессии, как многие могли бы подумать. Управляющий персонал лагерей смирился с этим обстоятельством, как с чем-то само собой разумеющимся. Низкие и медленные темпы труда были особенно характерны для Дахау, однако старый коммунистический руководитель Эрнст Руфф (Ernst Ruff) 18 апреля 1947 дал письменное показания, в котором заявил, что обращение с заключёнными в лагере, так же как и условия работы, оставалось гуманным.

Печальное изумление эсэсовцев, которое они выражали при обвинениях, направленных против их организации, отражено в письменном показании генерал-майора СС Хайнца Фанслау (Heinz Fanslau). Во время последних лет войны Фанслау посетил большинство немецких концлагерей. Помимо военных обязанностей на фронте, он уделял пристальное внимание условиям содержания в концлагерях. Союзники избрали его главной мишенью в голословном утверждении о заговоре по истреблению еврейского народа. Утверждалось, что Фанслау со своими многочисленными контактами должен был быть полностью информирован. Когда поползли первые слухи, что Фанслау предстанет перед судом и будет осуждён, были собраны сотни письменных показаний от евреев и свидетелей Иеговы, бывших заключённых лагерей, которые он посещал. 6 мая 1947 года, прочитав все материалы обвинения против персонала концлагерей в дополнительном Нюрнбергском процессе № 4, Фанслау в отчаянии воскликнул: "Этого не может быть, ведь тогда я бы тоже хоть что-то об этом знал".

Бывшего начальника Бухенвальда Германа Пистера (Hermann Pister) пытали, чтобы заставить подписать заявление на Нюрнбергском процессе о том, что заключённых концлагерей, которые отказывались работать, расстреливали. Однако обвинители-союзники столкнулись со стойким упорством и выдержкой Герхарда Маурера (Gerhard Maurer), который управлял всеми лагерными работами в Бухенвальде. Маурер так и не сломался и 11 июля 1947 г. в обширном письменном показании на Нюрнбергском процессе он тщательно разобрал имевшее место положение дел. Он доказал, что вымышленный приказ о расстреле заключённых, которые отказывались работать, находился в противоречии с тем, что практиковалось на самом деле, и что подобный приказ попросту никогда не издавался.

Лейтенант-полковник СС Курт Шмидт-Клевенов (Kurt Schmidt-Klevenow), который был юристом в отделе экономики и управления системы концлагерей, 8 августа 1947 г. с большой убедительностью доказывал, что Поль всегда был добросовестным и ответственным служащим. Неудивительно, что ни его показания, ни письменные свидетельства, приведённые выше, так и не были напечатаны. Они ведь представляют совсем иную картину, нежели ту, которую обвинение в Нюрнберге хотело всучить мировой общественности. Остаётся только надеяться, что в один день будут опубликованы нюрнбергские документы, тщательно и добросовестно отобранные объективными издателями. На данный же день все напечатанные издания нюрнбергских документов просто смехотворны своей односторонностью.

Шмидт-Клевенов обратил внимание на то, что после успешно проведённого дела Зауберсвайга в 1940 году Поль оказывал полную поддержку судье Конраду Моргену в судебных расследованиях нарушений в различных концлагерях. А в сложном деле Лакебуша Поль действовал даже с бóльшим усердием, чем сам Морген. В знаменитом судебном процессе Моргена над комендантом Бухенвальда Кохом, на который была приглашена немецкая общественность, как Поль, так и Шмидт стояли за осуждение и казнь Коха, в то время как Морген был готов довольствоваться отсрочкой процесса на неопределённый срок и отставкой Коха.

В 1947 году Шмидт объяснял, что Поль способствовал такой организации системы концлагерей, при которой начальники местной полиции делили бы вместе с СС важные юридические полномочия. В многочисленных случаях Поль проявлял инициативу и настаивал на строгой дисциплине среди лагерного персонала. Это благодаря его личным усилиям в деле Рамдора гестаповец, избивший женщину в Равенсбрюке, предстал перед судом и был осуждён.

Типичным "доказательством", представленным обвинением и оспариваемым защитой на процессе по концлагерям, является свидетельское показание Алоиса Хёлльригеля (Alois Hoellriegel). В 1946 году Хёлльригель сыграл важную роль в осуждении и казни командующего СС Эрнста Кальтенбруннера. Он утверждал, что в австрийском лагере Маутхаузене имели место массовые уничтожения газом и что он, будучи членом лагерного персонала, лично видел, как Кальтенбруннер принимал участие в этих операциях.

К моменту процесса над Полем в 1947 году это заявление, подписанное Хёлльригелем под пытками, уже потеряло свою весомость. Защита доказала, что в Маутхаузене все случаи смерти систематично проверялись регулярной местной полицией. Вдобавок были собраны тысячи письменных показаний от бывших еврейских узников Маутхаузена, которые свидетельствовали, что в лагере царили гуманные и спокойные условия и что с узниками хорошо обращались.

Эффективная работа адвокатов защиты — не получившая признания в официальных нюрнбергских документах — была, тем не менее, подтверждена многими видными американскими деятелями, которые исследовали этот вопрос. Типичным примером могут служить комментарии Стивена Ф. Пинтера (Stephen F. Pinter), который после войны в течение шести лет был юристом Военного департамента США в оккупационных силах, расположенных в Германии и Австрии. В номере от 14 июня 1959 г. самого читаемого американского католического журнала "Ауэр сандэй визитор" ("Our Sunday Visitor") он делает следующее заявление:

Исходя из таких заявлений, неудивительно, что папский престол твёрдо и стойко отказывался присоединиться к тем, кто обвиняет Германию в проведении целенаправленной политики по уничтожению еврейского народа в Европе. В конце концов американцы получили право посещать Освенцим (уже после того, как Пинтер уехал из Германии), но к тому времени прошло много лет и коммунисты из Польши имели широкие возможности для того, чтобы подготовить сцену для подобных визитов.

16. Польские евреи и легенда об уничтожении

В книге "The Frozen Revolution: Poland, a Study in Communist Decay" ("Замороженная революция. Польша, исследование коммунистического десятилетия", N.Y., 1959) Фрэнк Гибни (Frank Gibney) даёт графическое описание новой коммунистической святыни из Освенцима. Он описывает "водоём в Освенциме", находящийся примерно в 15 милях юго-восточнее бывшего немецкого индустриального города Каттовица. Гибни правильно отмечает, что этот водоём содержит тонны костей и пепла, однако затем он голословно предполагает, что всё это было сброшено туда в период с 1940 по 1945 годы. В своей книге он описывает польско-еврейские отношения начиная с 1930 года и посвящает много страниц антиеврейским беспорядкам, имевшим место в Брест-Литовске в 1938 году. Тогда — в отличие от антиеврейских мероприятий, прошедших в Германии в ноябре 1938 года, — было убито несколько евреев. Однако в его книге не содержится ни одного слова о русских как о подлинных виновниках массового уничтожения польских интеллигентов и офицеров в 1940 году в Катыньском лесу. Некоторые из костей из бассейна Освенцима могут принадлежать другим 10 тысячам полякам, убитых русскими, которые пока что ещё ни за что не держали ответ.