Кризис античной культуры

Философские воззрения Цицерона и его аристократическая политическая направленность как в некоем фокусе сливаются в нарисованном им образе «идеального героя» Сципиона Эмилиана, который привлекал его не только как утонченно образованный «филэллин», герой Третьей пунической и ряда других внешних войн, но и как последовательный противник Гракхов. В изображении Цицероиа Сципион Эмилиан, великий политик, неустанно трудившийся на благо государства, стремившийся сделать своих сограждан богатыми, могущественными, счастливыми и добродетельными. В вещем сне ему явился его предок Сципион Африканский и открыл, какая награда ожидает самоотверженного борца за благо республики. Всякий, кто расширил границы своей родины, помог ей, спас ее, получает приготовленное для него на небе место, ибо с неба спускаются те, которым предназначено самое великое, что есть на земле, — управление общиной граждан. Во сне Сципион увидел небесные сферы луны, солнца, планет, звезд, вращающихся вокруг земли, и самую землю, ничтожно малую по сравнению с небесными светилами. Земная слава преходяща, но неуклонно следующий по пути добродетели обретает истинную и вечную славу на небесах среди душ тех, кто служил родине. Служение Риму отождествляется здесь со служением космической гармонии: оба Сципиона благодаря своим подвигам во имя Рима познавали тайны космоса, приобщались к его вечности и высшему единству. Так, «римский миф» становился органической частью общефилософских положений. Разнообразие философских воззрений было лишь одним из проявлений общего раскола прежде монолитного гражданства; раскол этот имел место во всех сферах культуры, в первую очередь в интерпретации наиболее актуальных для современной политической борьбы вопросов истории Рима [49]. Мы уже видели, как смотрел на нее идеолог сенатской знати Цицерон. Совсем по-иному оценивал римское прошлое представитель средних слоев историк Саллюстий, активный сторонник Цезаря, противник партии сената [50]. И для него римское прошлое — достойный подражания образец. Но теперь государство пришло в упадок и неминуемо погибнет, если не произойдут коренные перемены. Причины упадка — ужасающая порча нравов, задевшая и плебс, но особенно сильно поразившая знать — нобилитет. Подкупный, развратный, своекорыстный нобилитет всегда был врагом народа, отвоевавшего себе свободу в эпоху борьбы патрициев и плебеев. Рим был велик, пока оставался сильным и свободным плебс и его представители — народные трибуны, государство крепло благодаря его победам. Власть народа и страх перед сильными внешними врагами держали знать в узде, но когда был разрушен Карфаген, сдерживающее начало исчезло. Жажда власти и богатства стала проявляться все более открыто. В стремлении к ним аристократы разорили и развратили подачками граждан, утративших завоеванную ими когда-то свободу. И все же только народ представляет собой силу, еще способную спасти Рим. Его задача вернуть себе свободу и власть, узурпированную нобилитетом. Он должен осознать свою силу, вспомнить, что все решения консулов и сената имеют значение лишь пока он их выполняет, действовать так же активно, как некогда боровшиеся с патрициями плебеи или как позже Гракхи. Тогда он сбросит цепи рабства, займет подобающее ему место и возродит государство.

Однако для Саллюстия, несмотря на его демократизм, «народ», это скорее средние слои и в первую очередь мелкие землевладельцы, составлявшие некогда основу города-государства, а не тот реально существовавший тогда городской плебс, который в последние десятилетия республики наиболее активно выступал против сената и который для Саллюстия был таким же результатом разложения древней республики и порчи нравов, как и нобилитет.

К сожалению, о чаяниях этого плебса мы можем судить лишь по очень скудным и отрывочным данным. Видимо, в его среде особенно популярны были по-новому осмыслявшиеся предания о римских царях, якобы боровшихся с сенатом за права граждан. Наибольшей популярностью пользовался царь Сервий Туллий, по легенде сын Лара и рабыни, т. е. и сам раб, достигший царской власти вопреки сенату, раздавший народу землю и тем сделавший его действительно свободным, учредивший народный праздник в честь ларов — компиталии. К концу республики компиталии стали символом свободы плебса, и когда сенат попытался запретить и распустить группировавшиеся вокруг культа ларов квартальные коллегии, включавшие рабов и плебеев и игравшие очень большую роль в политической жизни, начались волнения плебса. Приписывавшаяся Сервию Туллию реформа, согласно которой римляне стали делиться не на основании их принадлежности к тому или иному роду, а по размерам их имущества, толковалась как желание царя-народолюбца дать возможность выдвинуться каждому не в силу знатности происхождения, а благодаря собственной энергии и заслугам. По-иному, чем у Цицерона, толковалась неприкосновенность чужой собственности: древние боги и сам Юпитер карали и предавали проклятию богачей, захватывающих землю бедняков. Такие насильники нарушали и справедливость и свободу граждан, а следовательно, передел земли есть лишь восстановление справедливости.

В среде трудящейся бедноты складывались или приобретали новое звучание легенды об услугах, оказанных государству рабами и рабынями, о рабском происхождении Ромула и других царей — персидского царя Дария, первых царей Македонии, правителя Сицилии Гиерона II, о богах, бывших некогда людьми и терпевших тяготы рабства — Геракле, Либере-Дионисе. Отсюда делался вывод, что ни для простого человека, ни даже для раба не должно служить препятствием его происхождение и положение, если он достоин лучшей доли; всякому должен быть открыт широкий путь. Особым почитанием плебеев и городских рабов пользовалась считавшаяся возлюбленной Сервия Туллия богиня судьбы Фортуна, которая могла в соответствии с заслугами низвергнуть могущественного и возвысить униженного. Из добродетелей особенно ценились Mens Bona (Стойкость разума), делавшая человека непоколебимым и активным в самых неблагоприятных обстоятельствах, Надежда и Свобода, означавшие для простого народа именно то уравнение не только в правах, но и в состоянии и статусах, против которого возражал Цицерон. Напротив, крайне пугавшая Цицерона и его единомышленников власть «тиранов», которые видели в ней антипод свободы, возможно, под влиянием практики греческих «тиранов», изгонявших богатых и знатных, раздававших их имущество беднякам и освобождавших рабов, не противоречила пониманию свободы плебеями. Тиран и подобный Сервию Туллию царь для плебса и связанных с ним рабов становились поборниками их прав, защитниками от насилий знати. Бедняки, приносившие жертвы на месте погребального костра убитого сенаторами Цезаря, видели в нем такого же народного вождя-царя, павшего подобно многим древним царям от руки врагов плебса и подобно Ромулу ставшего богом. Прошлое Рима и его система ценностей оставались в центре внимания всех социальных слоев, но для каждого из них обретали свой особый смысл и получали свою интерпретацию.

Различным стало и отношение к религии. Тяжелая действительность заставляла многих искать в ней утешения. Несмотря на неоднократные запрещения заниматься астрологией и магией, в губительную силу которой верило большинство, даже образованные люди, интерес к этим «тайным наукам» непрерывно рос. К астрологам обращались постоянно такие деятели, как Марий, Сулла, Помпей. Бродячие чародеи и гадатели по дешевке предсказывали будущее плебеям и рабам, составляли для них магические таблички с обращением к различным демонам, имена которых имели особый тайный смысл. С Востока проникали приносимые солдатами культы Изиды, Сераписа, фригийской богини-Матери, связанные с верой в умирающих и воскресающих богов, различными мистериями, в которые посвящали верующих. Претенденты на высшую власть в государстве связывали себя с теми или иными, якобы особо покровительствовавшими им божествами: Сулла — с Фортуной и Афродитой, Цезарь — с Венерой, считавшейся родоначальницей рода Юлиев, Антоний — с Дионисом, Октавиан — с Аполлоном.