Кризис античной культуры

Доживавшим свой век приверженцам традиций предков, древнего язычества как символа величия Рима, неоплатонизма, утонченной культуры элиты казалось, что мир рушится. Они не могли увидеть и оценить значения нового, идущего на смену утратившему жизнеспособность старому, и их оценка современности в значительной мере повлияла и на оценку этой эпохи последующими поколениями историков.

Заключение

Что же можно сказать об основных причинах и специфических особенностях кризиса античной культуры?

Античные народы, начав с идеала государства, обеспечивающего существование политически равноправного, свободного, экономически независимого гражданина, активного участника экономической и политической жизни, создали империю, в которой экономическая независимость оказалась утраченной, а граждане не могли уже ни контролировать, ни направлять своею деятельностью событий, так как по существу направлять их было некуда, цели в рамках данной системы исчезли. И это породило среди всех слоев населения то психологическое состояние «отчуждения», которое прежде было присуще лишь стоявшим вне гражданской общины рабам. Появилось чувство неудовлетворенности и бесперспективности, отражавшее смутный протест против исчерпавшей свои возможности и цели системы социально-экономических и политических отношений. В античной культуре этой эпохи отчетливо прослеживается смена утопий «антиутопиями», отрицание прогресса, утверждение теорий циклического движения общества, его неизменного возвращения к пройденным этапам, общее пессимистическое отношение к действительности, противопоставление ей себя и чувство несвободы, скованности окружающей действительностью неизбежно присущим ей злом. Все эти явления характерны для идеологии классов, уходящих в прошлое, когда созданная ими культура превращается в культуру элиты, становится чуждой широким трудящимся массам, когда жизнь с ее насущными актуальными запросами проходит мимо элиты.

В этом смысле античный материал дает богатые возможности и для изучения некоторых общих закономерностей истории культуры в ее взаимосвязи с историей породившего ее общества и для выявления специфики в развитии данной культуры, обусловленной неповторимыми особенностями экономического базиса изучаемого общества.

Античная культура возникла как культура гражданской общины, являвшейся предпосылкой деятельности и самого бытия граждан. Поэтому в ней органически сочетались начала коллективное и частное, и до самого конца, несмотря на значительное развитие индивидуализма, общее и особенное никогда не разрывались. Сколь бы резко ни обличали позднеантичные философы и писатели пороки современного им общества, они никогда не выступали против общества как такового, против неизбежности и благодетельности тех или иных общественных связей, против долга индивида служить целому, как бы это целое ни понималось. Напротив, даже Плотин, как мы видели, учил, что страдания происходят от множественности и жажды общности и что только в целостности обретаются гармония и счастье.

Соответственно мы не найдем в античности и отрицания морали как таковой, как силы, связывающей те или иные общности, коллективы. Киники, отвергая все нормы общепринятой этики, не отрицали мораль вообще, а противопоставляли этим нормам свои. Ни один деятель античной культуры не создал, например, характерного для буржуазной культуры образа «сверхчеловека», единолично решающего, что есть добро, а что зло, стоящего «по ту сторону добра и зла» и провозглашающего тезис «все дозволено». И было это не потому, что античный мир не знал «сильных личностей», реально руководствовавшихся этим тезисом, и не потому, что никто там вообще не додумался до этой проблемы. Вопрос о том, допустимо ли преступление, если оно принесет выгоду и безусловно останется неизвестным и безнаказанным, ставился еще платоником II в. до н. э. Карнеадом, повторялся другими философами, и все отвечали на него отрицательно. «Сверхчеловек», видящий в других людях лишь средство для достижения своих целей, не мог стать героем в обществе, где коллектив, будь то город, империя, космос всегда мыслился как залог и гарантия бытия индивида. Все античные «положительные герои» своей доблестью или мудростью, делом, поучением или примером служили людям. Вместе с тем в античном мире с его в общем консервативным производственным базисом не мог родиться и образ новатора в какой-либо области, непонятого большинством и потому противопоставляющего себя ему, так как, несмотря на объективный прогресс, субъективной целью в античном обществе было не беспрерывно рождающееся новое, а консервация старого, ориентация на «авторитет предков», воспроизводство коллектива в его традиционной форме, обеспечивавшего возможность материального и духовного производства своим сочленам.

Как мы видели выше, состояние «отчуждения» воспринималось как отчуждение не от общества, а от всеобщей космической гармонии, переносилось из области реальной в область моральную, духовную. Отсюда и понимание свободы как свободы чисто духовной, как свободного предпочтения добродетели пороку, свободного выполнения долга. Свобода как залог выполнения долга перед целым — гражданской общиной (по исконной древней формуле только гражданин может быть свободным) — в значительной мере оставалась в силе. Однако изменившиеся обстоятельства привели к новой редакции — только человек, свободно и добровольно исполняющий свой долг, может быть гражданином, если не реально существующего государства, то того великого сообщества богов, людей и всего сущего, которое стоит над всеми земными государствами, являющимися лишь его имитациями.

Но поскольку античная свобода была неразрывно связана с экономической независимостью, духовная свобода столь же неразрывно связывалась с идеалом независимости самоудовлетворяющейся, автаркичной личности, хотя и включенной в некое целое, от материальных благ и тех, кто ими распоряжается. По существу это был в своей основе исконный античный идеал общества независимых, самоудовлетворяющихся граждан-землевладельцев, связанных взаимопомощью, общими целями, совместным трудом на общую пользу, являющуюся одновременно и пользой для каждого отдельного сочлена коллектива. И хотя этот идеал был порожден особыми условиями античного полиса, возврат к которому в эпоху империи был невозможен, он играл свою положительную роль в крушении изжившей себя античной рабовладельческой формации.

Опередив во многих отношениях другие общества, начинавшие путь своего развития с аналогичных исходных точек, античное общество зашло, по словам Ф. Энгельса, в «безвыходный тупик» и выйти из него могло лишь вернувшись, если не целиком и полностью, то в ряде весьма существенных моментов, к исходным рубежам. Для дальнейшего движения общества вперед должно было быть в той или иной форме возрождено мелкое хозяйство, сочетавшееся с тем или иным типом общинных отношений, и преодолено напряжение, вызывавшееся не соответствующим возможностям производства развитием товарно-денежного хозяйства. В недрах самого античного общества не было сил, способных произвести революционное переустройство общества. Соответствующий процесс шел стихийно, не ставился как осознанная цель каких-либо социальных слоев, но в какой-то мере он находил отражение в вышеупомянутых идеологических течениях, сменявших разложившийся «римский миф». Особенно ярко они отразились в идеологии угнетенных классов. И именно их борьба с культурой и идеологией классов эксплуататорских в значительной мере определила конкретные особенности и специфику последнего этапа истории античной культуры.