Демагоги, пастухи и герои (СИ)

Одержимые. Прежде мы говорили о том, что шаман живёт как бы на грани двух миров – мира человеческого и мира духов. Шаманское камлание – ритуал, открывающий дверь в иную реальность, проход между этими двумя мирами.

В то же время настоящий воин – это отчасти шаман, не случайно его действия напоминают действия шамана: он точно также впадает в изменённое состояние, незнакомое другим людям. Нередко воины перед боем употребляли галлюциногены – например, те же самые мухоморы. Параллелей можно провести достаточно.

Шаманский характер кавалерийской атаки отмечают разные авторы. Барабанный бой, сопровождающий её, тем более сближает экстатическое состояние воина с шаманским трансом – тот самый барабанный бой, буквально околдовавший в битве при Каррах легионы Красса. Одежда и атрибутика воина – цепи, ленты, знамёна, перья и рога на шлемах, боевая раскраска, доспехи, оружие – всё это сильно смахивает на шаманские атрибуты.

«Чем живописнее одет солдат, тем больше у него желание драться, тем ужаснее он для врагов», – писали средневековые авторы.

Кроме того, описано особое состояние, подобное шаманскому трансу, у скандинавов, например, именуемое боевым безумием.

В связи с этим следует рассмотреть один небезынтересный феномен – ритуальное превращении воина в дикого зверя, естественно не в прямом смысле. Следы «превращения в зверя» с древности хранят воинские лексиконы и геральдическая символика, унаследованная от античности и средневековья. Обычай присваивать тем или иным армейским подразделениям имена диких животных тоже берет начало в глубоком прошлом, как и выражения «сильный как бык», «храбрый как лев» и тому подобные.

У древних германцев зверю подражали, он играл роль наставника при инициации (когда юноша, вступая в ряды взрослых воинов, демонстрировал свои боевые умения, ловкость, мужество и храбрость). Одной из форм инициации являлась схватка с этим зверем, которая завершалась поеданием его плоти и выпиванием его крови. Воину это должно было придавать силу и ловкость, отвагу и ярость дикого зверя. Победа человека над тотемным животным (которое считалось предком и покровителем данного племени) означала передачу воину самых ценных звериных качеств. Считалось, что в результате зверь не умирал, а воплощался в победоносном герое.[13]

Психология и антропология давно уже выявили механизмы, посредством которых человек «вживается» в образ того существа, чью роль он исполняет в данный момент. Германский воин, рычавший как медведь или лаявший как собака, надевший на себя шкуру волка или вепря, как бы на самом деле становился медведем, волком, бешеной собакой или вепрем…

Рассмотрим, к примеру, берсерков. Берсерк – это слово можно перевести как «медвежья рубашка». В скандинавской мифологии Берсерком звали внука героя с хтоническими чертами Старкада, который был известен безудержной яростью во время боя, а также тем, что дрался без доспехов. Так называли неистовых воинов, которые в бою теряли человеческий облик и, одержимые приступом священного боевого безумия, совершали невероятные подвиги. В более поздние времена термин «берсерк» стал синонимом слова «воин», или, скорее даже, «разбойник», потому, что имелся в виду такой воин, который был подвержен приступам бешенства, необузданной ярости, был крайне агрессивен, не чувствовал боли и при этом был не способен контролировать свое поведение. Однако, в более древние времена дело обстояло иначе, об этом свидетельствует этимология термина.

«Берсерк» – «некто в медвежьей шкуре, воплотившийся в медведя». Обратите внимание: воплотившийся в медведя, а не просто одетый в его шкуру. Различие принципиальное. За обыденным фактом (воин в медвежьей шкуре) скрыта более глубокая истина. Она говорит, что это человек, одержимый медведем, если угодно, «медведь с человеческим лицом». Медвежья шкура являлась своего рода «магической клеткой», помогающей осуществить колдовской акт такого превращения.

Берсерков считали неуязвимыми, потому что они не ощущали боли и не обращали внимания на раны. Иногда пишут, будто для достижения подобного состояния воины употребляли наркотические грибы, но это не всегда верно, как и в случае с шаманами. Также феномен берсерков пытались объяснять эпилепсией, однако и это предположение несостоятельно.

На самом деле следует говорить о сложной смеси воинских верований и самогипноза, который, как известно современной науке, способен творить настоящие чудеса. Берсерки всерьез полагали, будто на время боя превращаются в волков и медведей; отсюда «медвежьи рубашки». Можно полагать, что, принимая настойки редких наркотических трав и сушеные мухоморы, берсерки становились нечувствительными к усталости и боли, не замечали ран и превосходили в силе и ловкости лучших воинов. Известно также, что берсерки редко пользовались защитным доспехом и в сражении порой срывали с себя одежду. Берсерк в одиночку был способен потопить вражеский корабль, остановить большой отряд, обвалить на себя дом, погибнув вместе с врагом.

«Сага об Инглингах» рассказывает, что в бою они (берсерки) «рвались вперёд без доспехов, грызя края щитов, как бешеные собаки или волки, пуская изо рта пену, и были сильными словно медведи или быки. Они убивали врагов с одного удара, но ни огонь, ни железо не могло ранить их самих. Они нападали с ужасными воплями и воем, как дикие звери, и никто не мог остановить их…».

Тут самое время порассуждать ещё об одном полумифическом свойстве берсерка: о его неуязвимости. Различные источники в один голос утверждают, что воин-зверь фактически не мог быть сражен в бою. Иногда он был неуязвим лишь против метательного оружия; в некоторых случаях уточнялось, что при искусном владении оружием его всё-таки можно было ранить, и даже смертельно, но умрёт он только после боя, а до того словно не заметит раны. От метательного (да и ударного) оружия берсерков берегла своеобразная «мудрость безумия», животное чутьё, шестое чувство или интуиция, как сказали бы современные психологи. Расторможенное сознание включало крайнюю быстроту реакции, обостряло периферическое зрение и, вероятно, обеспечивало некоторые экстрасенсорные навыки. Берсерк видел (а то и предугадывал) любой удар и успевал отбить его или отскочить.

Бок о бок с берсерком, облаченным в медвежью шкуру (лучше сказать, воином-медведем), стоит ульфхеднар, то есть «некто, облаченный в шкуру волка», «воплотившийся в волка». Родственная связь воина-медведя и воина-волка столь тесна, что оба термина выглядят как синонимы. Считалось, что берсерки и ульфхеднары обладают просто-таки сверхъестественной силой. Саги утверждают, что ульфхеднары и берсерки действовали иногда в одиночку, а иногда небольшими группами. В сагах также говорится об их свирепости, безжалостности, бесстыдстве (т. е. об отсутствии нравственных норм в поведении) и об их пристрастии к оргиям.

Таким образом, предания об оборотнях и волколаках звучат вполне правдоподобно.

«Настоящие» берсерки становились как бы заложниками собственной ярости. Они были вынуждены искать опасные ситуации, позволяющие вступить в схватку, а то и провоцировать их. В одной из саг например говорится о человеке, имевшем 12 сыновей. Все они были берсерки: «У них стало обычаем, находясь среди своих и почувствовав припадок ярости сходить с корабля на берег и кидаться там большими камнями, выворачивать с корнем деревья, иначе в своей ярости они покалечили бы или убили родных и друзей».

Позднее викинги большей частью всё же ухитрялись контролировать такие приступы. Иногда они даже входили в состояние, которое на востоке называют «просветлённым сознанием» (хотя шли они к нему обычно не через отрешённость и медитацию, а через боевую ярость; правда, такой путь иногда чреват тем, что «зверь» возьмёт верх над человеком). Это делало их феноменальными воинами: «…Торольв так разъярился, что забросил щит себе за спину и взял копьё обеими руками. Он бросился вперёд и рубил и колол врагов и направо и налево. Люди разбегались от него в разные стороны, но многих он успевал убить…» (Сага об Эгиле). «Тогда Вагн и Аслак Камнедробитель прыгнули на палубу корабля Эйрика и устроили с двух сторон там такую резню, что все попятились от них. Аслак был без шлема, но оружие отскакивало от его головы, как будто то был кусок китового yca… Вагн и Аслак убили многих на корабле ярла, который без толку кричал на своих людей. Наконец Вигфус Вигаглумссон схватил тяжеленную наковальню и метнул ее в голову Аслаку. Острый конец наковальни попал ему в голову, и тут Аслак рухнул мертвым» (Сага о йомсвикингах).