Николай Губенко - Режиссер и актер

Дискуссия о фильме "Председатель" с новым размахом развернулась после выхода его в массовый прокат, где он снискал огромный успех. Но спорной представлялась сама личность главного героя. Абсолютно убежденный в своей правоте и в силе колхозного строя, он схватывается с собственным братом, в миропонимании которого четко были обозначены эгоистические черты, якобы непременно присущие крестьянину-единоличнику. Сегодня такая "непременность" вызывает усмешку, неприятие. Но и тогда мы задавались вопросом: всегда ли был прав Трубников в этой схватке? И все ли его действия и убеждения заслуживают сочувствия, как это пытаются доказать авторы картины?

Настораживало, что очень уж деспотично вел себя председатель по отношению к колхозникам, жестко заставляя их работать лучше, производительнее. Почти что в духе известного лозунга первых послереволюционных лет: "Железной рукой загоним человечество к счастью!" Идеализация 20-х годов была свойственна творческим людям 60-х, они питались многими иллюзиями, которые развеялись лишь спустя десятилетия.

С другой стороны, однако, подкупало редкостное бескорыстие Трубникова. Все, что он делал, то делал не ради личного благополучия, о котором совсем не заботился. И все же, как быть с его несомненным деспотизмом? А разве герой мог быть иным?

Трубников нес в себе ощутимые приметы сталинского времени, хотя и в благородно преображенном виде. Но эти приметы как бы тушевались в восприятии широкого зрителя. Главным в Егоре, что экспрессивно подчеркивал Михаил Ульянов, казалось именно бессеребренчество, подвижничество, огромная энергия. Эти положительные качества - во многом благодаря обаянию и артистизму исполнителя центральной роли - перекрывали в массовом восприятии черты негативные. В наше время вряд ли возможно нечто подобное, скорее, пожалуй, "Председатель" смотрится, если вообще смотрится, как нечто архаичное, может быть, - даже фальшивое. Но тогда Егор Трубников стал одним из популярных героев советского кинематографа. По итогам опроса, ежегодно проводимого журналом "Советский экран", фильм был назван лучшим фильмом 1965 года, а Михаил Ульянов - лучшим актером года. За свое исполнение Ульянов получил Ленинскую премию.

И в критике, и у творческих работников возникало нередко ощущение, что картиной "Председатель" сама тема бывшего фронтовика, налаживающего жизнь в послевоенной деревни, исчерпана, утратила актуальность. Что, дескать, скажешь тут нового?

Однако Василий Шукшин и Николай Губенко к этой теме обратились. Здесь стоит сказать о том, что Шукшин являлся принципиальным противником ленты Салтыкова-Нагибина. Он причислял ее к картинам, с которых уходишь измученным, подавленным.

"Больно и неприятно, - писал Шукшин в 1965 году, - ошарашили меня некоторые сцены в фильме "Председатель". Избиение подвешенных коров... Трех коленный смоленый бич свистит в коровнике. Жестокое лицо председателя, перепуганные бабы - грубо, немилосердно, истерично. А бич свистит: раз - по зрителю, по нервам. Действует? Во имя чего? Правды. Было так? - что коров подвешивали. Было. Было хуже - они дохли. Но не облегчили ли себе задачу авторы, пользуясь таким страшным приемом. (Это, кстати, манера фильма.) Это - не ниже пояса? Есть горе некрикливое, тихое, почти невыносимое - то по страшней. Убей бог, кажется мне, что авторы делали фильм, и все. Как-то не чувствую я их сострадания (оно неминуемо), их горьких раздумий над судьбами и делами тех самых людей, о которых они рассказывают. Возможно, я чего-то не понял. Дважды смотрел картину и оба раза уходил измочаленным и пустым. Думал о фильме, об авторах, об актерах (Лапиков меня потряс) - о чем угодно, только не о тех людях, которых только что видел. (Иван Лапиков удивительно достоверно исполнил роль брата Егора - Е. Г.) Ульянов работает великолепно. Зрители выходят и говорят: "Ульянов - то!.. Да-да, дал". Но причем здесь Ульянов? Спасибо ему за превосходнейшую игру, но чудесный дар его должен был вызвать совсем другие мысли. С "Чапаева" уходили и говорили о Чапаеве"3.

Это - выдержка из статьи Шукшина "О фильме Марлена Хуциева "Мне двадцать лет". Так в советском прокате именовалась лента "Застава Ильича". При жизни Василия Макаровича эта статья не публиковалась, но, бесспорно, в ней он выразил сокровенные свои мысли и чувства. Жесткая, точнее, жестко сердечная поэтика салтыковского произведения ему была вполне чужда. И я совершенно согласен с точкой зрения создателя "Калины красной". Согласен с Шукшиным был и Н. Губенко.

Первоначально и сценарий, и фильм назывались "Повторение пройденного". В это название можно было вложить тот смысл, что авторы вместе со своими героями стремятся как бы заново пройти дорогой отцов. Но возможно была и совсем иная трактовка заглавия. Как повторение, хотя и в другом аспекте, уже известного по другим фильмам, по тому же "Председателю". Однако повторений в искусстве никто не любит. Да и Шукшин вкупе с Губенко были не теми людьми, которые хотят кого-то повторять. В заглавии сценария таился некий полемический оттенок, хотя и несколько зашифрованный. Но понятный кинематографистам. Шукшин и Губенко, его соавтор по сценарию, достаточно определенно указывали, что повторять "Председателя" они не намеренны.

В окончательном варианте фильм назвали "Пришел солдат с фронта", что, правда, звучало для публики не слишком зазывно. Опять солдат и опять с фронта? И снова приходящий в разоренное село? Но, в конце концов, дело не в названии. Забегая вперед, отмечу, что дебютная картина Губенко имела неплохую прокатную судьбу и положительную прессу. Молодой режиссер получил в 1972 году премию Ленинского комсомола и в 1973-ем - Государственную премию РСФСР имени братьев Васильевых. Ныне нередко к подобным награждениям относятся с известным предубеждением: дескать, они давались лишь за угодные властям художественные произведения. Это - верно. Но верно и другое: среди них было, наряду с коньюктурными, ремесленными подделками, и немало вполне достойных, эстетически ярких фильмов, романов, поэм. "Калина красная" получила (посмертно для ее создателя) Ленинскую премию, высшую награду того времени. Но и сегодня последний фильм Шукшина оценивается и критикой, и зрителями как значительное, даже я бы сказал, классическое творение экранного искусства. Разумеется, не стоит равнять этот фильм с дебютной картиной Н. Губенко, однако за полученные премии режиссеру стыдиться нет основания.

Тем не менее, "большое" киноведение не очень-то жаловало его фильм своим вниманием. Он даже не упомянут в коллективной монографии "Советское кино. 70-у годы", подготовленной солидными авторами. Если верить данной монографии, то выходит, что Губенко-режиссер начинается лишь со своего третьего полнометражного фильма "Подранки". (Строго говоря, "Пришел солдат с фронта" - не первый режиссерский опыт Губенко. Во ВГИКе он поставил, и с немалым юмором, короткометражный фильм "Настасья и Фомка". Это был его режиссерский диплом, он был отмечен Призом Всесоюзного государственного института кинематографии за лучший дебют.)

Ничего существенно нового не обнаружил в картине "Пришел солдат с фронта" и Лев Аннинский. Его восхитили отдельные эпизоды, но, в общем, она, по мнению критика, не шла дальше "умелого повторения среднестатистических мотивов", "вариаций общепринятого на должном уровне".

Я вовсе не собираюсь превозносить "Пришел солдат с фронта" как некий непонятый шедевр. Более того, соглашусь я и с оценками Аннинского. Фильм Губенко - это, как говорят в своем кругу кинематографисты, - крепкий середняк. И сегодня, возможно, его смотреть трудно. Вместе с тем, было в этом фильме и кое-что существенное, шукшинское, ускользнувшее тогда от внимания критики. Или, во всяком случае, ею несколько недооцененное. Об этом будет сказано позднее, по ходу дела. Но прежде есть смысл остановиться на творческих спорах о поэтике кино, в атмосфере которых рождалась лента Губенко.

Теперь, в 2002 году, творческие работники отечественного экрана спорят друг с другом гораздо меньше, а тридцать-сорок лет тому назад дискутировали много. И об этих дискуссия, практически неизвестных новым поколениям, стоит вспомнить. Или не стоит? Зачем ворошить прошлое? Нет, забывать о нем не надо. Оно несет в себе и немало любопытного, даже поучительного.