Курский излом

Полк, выходя самостоятельно, понес большие потери и без руководства не дал должного отпора врагу. Личный состав 201‑го гв. сп в последующих боях дрался героически. Коммунисты были в передовых рядах и своим личным примером воодушевляли бойцов на бесстрашную борьбу с врагом.

Полк потерял 6 политработников, большинство из которых погибли смертью героев на поле боя, а Бянкин, не зная об этом, сообщил политотделу, что потеряно 9 человек политработников, и добавил — «пропали без вести».

Отличившиеся в боях бойцы и командиры к правительственной награде представлены не были вплоть до вмешательства политотдела.

Работа тылов не обеспечивала потребности боевой обстановки. Были не единичны случаи перебоев в питании.

Политотдел Бянкин не информировал в течение 5 дней напряженных боев, не сообщал о героических подвигах и партполитработе.

Мной Бянкин серьезно предупрежден, в случае непринятия мер к решительному улучшению всей системы партполитработы [564] к нему будут приняты самые строгие меры вплоть до отстранения от занимаемой должности.

Командир 201‑го гв, сп гв. полковник Сорокин командиром дивизии от занимаемой должности отстранен»{525}.

Ситуация в этом полку оказалась очень запутанной и не столь однозначной, как изложено в приведенном выше документе. Об этом свидетельствуют дальнейшие события. Действительно, командир полка был отстранен от должности, и, судя по всему, основной причиной этого было его поведение при выходе из окружения, мягко говоря, не соответствующее званию командира. Тем не менее произошло это лишь 10 июля, после получения им ранения в районе с. Верхопенье, где в этот момент вела бои дивизия. Полк принял начальник штаба 199‑го гв. сп майор Г. А. Иноземцев. А через несколько дней, 18 июля, полковника Т. Н. Сорокина назначают на равнозначную должность — командира стрелкового полка в соседнюю 219‑ю сд. При этом каких–либо свидетельств о наложении взыскания обнаружить не удалось. Следовательно, вина здесь командира полка если и была, то скорее морального свойства и под букву закона военного времени не подпадала. Хотя война и не такое списывала. Поэтому этот проступок замяли, а полковника тихо перевели в другую дивизию.

Надо признать, Т. Н. Сорокин не был образцовым командиром. В последних числах июня 1943 г. при проверке полка генерал–майором Н. Б. Ибянским был выявлен целый «букет» недоработок. Это касалось и подготовки личного состава, и укрепления участка обороны. За это комкорпуса объявил полковнику Т. Н. Сорокину неполное служебное соответствие. А через 8 дней по линии политорганов командир 201‑го гв. сп вновь попал в разряд трусов. При таком совпадении остаться на должности в этом корпусе офицер не мог. Добавлю: в судьбе Т. Н. Сорокина это был не последний крутой поворот, но закончил полковник войну в той же должности командира стрелкового полка.

Чтобы давать какие–либо оценки действиям командира, особенно в сложных ситуациях, надо, как минимум, знать его возможности: наличие сил и средств в полку, резервы, численность наступающего противника. Начальник политотдела 67‑й гв. сд подполковник Бронников, сообщая о «неорганизованности и растерянности» командования 201‑го гв. сп, сам в полку в ходе боя не был и ситуацию толком не знал. В том числе и то, какой личный состав входил в группу, возглавляемую полковником А. Г. Дегтяревым, тоже неизвестно. Есть предположение, [565] что это был батальон, который из 201‑го гв. сп передали 5 июля на усиление 199‑го гв. сп.

Исходя из советских документов, хранящихся в фондах ЦАМО РФ, ситуация на левом фланге 67‑й гв. сд перед полуднем развивалась следующим образом. Как уже отмечалось, основные силы бронетехники дивизий 48‑го тк были брошены на прорыв вдоль дороги Бутово — Дуброво и на север. Сюда же были стянуты и основные противотанковые средства 67‑й гв. сд, приданных ей частей и корпусная артгруппа. Таким образом, главный удар, в том числе и танков 11‑й тд, приняли на себя 196‑й гв. и 199‑й гв. сп. Причем в тех условиях они имели максимум сил и средств, которыми располагала дивизия. Положение, в котором находился 201‑й гв. сп, было не менее сложное. На сохранившейся карте–схеме «Направления движения танковых групп на фронте 67‑й гв. сд 5–6 июля», подготовленной штабом дивизии, указано, что немцы предприняли атаку танками, возможно штурмовыми орудиями 911‑го дивизиона, также и на левый фланг, и центр обороны 201‑го гв. сп в направлении Драгунского. Напомню: еще во второй половине 5 июля третий резервный батальон 201‑го гв. сп по распоряжению Т. Н. Сорокина передан в 199‑й гв. сп. В свою очередь каких–либо средств усиления он не получил. Но это еще не все. В батальонах полка к началу боев положенные взводам 45‑мм ПТО (два орудия на батальон) не были укомплектованы матчастью, из положенных 4 76‑мм орудий полковой батареи поступило лишь три. Какими же силами и средствами комполка должен был держать рубеж обороны и бороться с танками противника? Но такие вопросы для политработников, писавших петиции о трусости полковника, казались несущественными. После прорыва полосы 201‑го гв. сп эта группа бронетехники вышла на дорогу Драгунское — выс. 233.6 — Ольховка и продолжила движение на Ольховку параллельно частям 11‑й тд, наступавшим по дороге Бутово — Дуброво, сминая на своем пути тылы полка. Вместе с тем 167‑я пд ударила и по правому флангу 201‑го гв. сп с севера. Оборона полка была расколота, связь прервалась, управление большинством подразделений потеряно. Кардинально повлиять на ситуацию полковник Т. Н. Сорокин не мог, он не располагал никакими резервами, вместе с тем был получен приказ об отходе. В этой крайне сложной ситуации и принималось решение начать вывод из окружения штаба и личного состава, который находился поблизости.

Как в деталях развивались события, конечно же, сегодня установить, наверное, невозможно. Тем не менее есть косвенные данные, что полковник Т. Н. Сорокин растерялся и раньше, чем это требовала обстановка, бросив сражавшиеся [566] подразделения, первый начал выходить из кольца. Последствия такого немужественного поведения командира отчасти привели к тяжелым последствиям. Хотя после сбора личного состава полк остался боеспособным, но, по неполным данным, в окружении пропали без вести более трехсот человек.

Батальоны 201‑го гв. сп, потерявшие связь, далеко не сразу покинули свои позиции. Большинство бойцов и командиров действовали самоотверженно. Так, когда полностью вышел из строя санитарный взвод 2‑го сб, командир санитарной роты 201‑го гв. сп лейтенант В. А. Киров лично на поле боя оказывал первую медицинскую помощь раненым и сам эвакуировал их на сборный пункт{526}.

Упорно дрались в окружении артиллеристы 67‑й гв. сд. Они до последнего снаряда вели борьбу с бронетехникой врага. Когда же поступил приказ об отходе, гаубичные батареи в тяжелейших условиях господства в воздухе немецкой авиации стойко прикрывали отход пехоты. Сохранились воспоминания командира 138‑го гв. ап полковника М. И. Кирдянова, находившегося в кольце вместе со своим штабом:

«… Целый день продолжались яростные атаки гитлеровских танков на рубежи, прикрываемые огнем дивизионов полка, которыми командовали офицеры В. А. Бондаренко, И. М. Лебеденко и П. А. Ивакин. Нещадно палило июльское солнце. Пот струился по лицам гвардейцев–артиллеристов. Вражеские танки прорывались вглубь и подходили к самым огневым позициям артиллерии. Расчеты пушек и гаубиц, отражая атаки танков, вели огонь прямой наводкой. Самолеты противника на бреющем полете со страшным ревом проносились над боевыми порядками, сбрасывая бомбы, обстреливая наших воинов из пушек и пулеметов.

Враг предпринял отчаянные попытки прорвать нашу оборону на дороге Томаровка — Обоянь. Большая группа танков стала обходить шоссе справа и слева, охватывая полк А. Г. Дегтярева.

Наш наблюдательный пункт оказался под огнем гитлеровских автоматчиков. Фашисты ворвались в траншеи, и артиллеристы стали драться врукопашную. Начальник разведки полка капитан В. И. Воробьев возглавил вступивших в бой разведчиков, телефонистов, радистов, всех, кто был на НП. Гитлеровцы осыпали нас градом пуль, так что нельзя было поднять головы. Вдруг прервалась телефонная связь с командиром дивизии. Последней была его команда: «Стоять насмерть». И мы выполняли этот приказ. Все, от разведчиков до командира полка, отбивались [567] личным оружием. Через некоторое время был принят по радио приказ командира дивизии: отходить на север и занять наблюдательный пункт на кургане у Верхопенья. Но пройти на новый НП было невозможно, и бой продолжался до наступления темноты»{527}.