История города Рима в Средние века

Но в общем мозаичные изображения в церкви Св. Пракседы являются самым лучшим памятником того времени, когда мозаичное искусство, уже проникнутое византийским влиянием, вспыхнуло и затем совершенно угасло. Возможно, что и здесь также работали греческие мастера, так как Пасхалий рядом с церковью построил монастырь для монахов ордена Василия. Иконоборство, снова возникшее в ту пору на Востоке, где Лев Армянин явился последователем Льва Исаврянина, заставило многих монахов и живописцев направиться в Рим, и таким образом между последним и Византией завязались новые отношения, Древняя диакония S.-Maria in Domnica (по-гречески кириака) стоит на Целии; ныне она называется della navicella, так как в ней поставлена современная модель древнего корабля, принесенного в дар по обету. Этой церкви Пасхалий также дал ее теперешнюю форму базилики с тремя кораблями; главный корабль отделен с каждой стороны девятью античными колоннами из гранита. К сожалению, мозаика абсиды пострадала во время реставрации церкви. Изображены здесь Дева с Младенцем сидящая на престоле, по сторонам ее ангелы, и коленопреклоненный Пасхалий, который обеими руками своими прикасается к правой ноге Богоматери. На земле растут яркие цветы.

Мы не будем останавливаться на множестве капелл, построенных тем же папой в других церквях, и скажем только об одном событии, заслуживающем внимания; биограф папы рассказывает следующее: пожар обратил в груду пепла саксонский квартал ватиканского округа (в то время он уже назывался по-германски burgus) и уничтожил весь портик Св. Петра; папа поспешил прийти на этот пожар, молитвой остановил огонь и затем вновь отстроил весь квартал и восстановил портик.

3. Евгений II, папа. – Лотарь приезжает в Рим. – Конституция Лотаря, 824 г. – Смерть Евгения в августе 827 г.

На место Пасхалия заступил Евгений, пресвитер церкви Св. Сабины, сын римлянина Боэмунда; это имя отца дает основание предположить, что новый папа по происхождению был северянин. О своем избрании папа известил императора Людовика, и последний отправил в Рим Лотаря с поручением выработать императорский статут, которым определялись бы все политические и гражданские отношения к новому папе и римскому народу. Такого статута требовали постоянно возобновлявшиеся смуты в Риме, явный раздор между папой и городом и основательные жалобы на произвол папских судей.

В сентябре 824 г. Лотарь прибыл в Рим и был встречен Евгением с большим торжеством. Юного цезаря, явившегося в Рим для того, чтобы восстановить право, удручало то положение, которое заняло папство по отношению к императору и к Риму: преданные империи люди или были казнены, или подвергались преследованиям; папскими судьями руководила корысть; духовная власть оказывалась неспособной установить порядок; злоупотребления оставались нераскрытыми или к ним относились снисходительно. Громко раздававшиеся жалобы римлян требовали строгого расследования насилий, совершенных при предшественнике Евгения. Само церковное государство, представлявшее в сущности только обширный церковный иммунитет, охраняемый императором, оказывалось уже расшатанным и нуждалось в прочном правопорядке. Пасхалию удалось уклониться от императорского трибунала; по смерти этого папы Лотарь мог уже беспрепятственно приступить к суду, и то, что было упущено, теперь навёрстывалось. Императорская власть взялась за дело со всей энергией и заслужила действительную признательность народа. Папская камера была присуждена к возврату римлянам всех конфискованных у них имений, а пристрастные папские судьи были наказаны ссылкой в страну франков, куда, не колеблясь, приказал отправить их Лотарь.

То было время такого торжества императорской власти в Риме, которое едва ли когда-либо еще повторилось. Народ был предан защищавшему его права германскому цезарю, и, когда был обнародован статут Лотаря, радостное чувство овладело народом. Эта знаменитая ноябрьская конституция 824 г., заключавшаяся в 9 параграфах, ясно определяла все то, что соприкасалось с правосудием и с порядком взаимных отношений города, папы и императора. Основное положение заключалось в том, что светское управление в Риме и в церковном государстве признавалось принадлежащим и той, и другой власти, причем за папой как местным властителем признавались права и инициатива местной власти, императору же принадлежала верховная власть, права высшей судебной инстанции и надзор за светскими распоряжениями папы. Именем той и другой власти должны были назначаться послы, на которых возлагалась обязанность ежегодно представлять императору отчет о том, как творят правосудие папские герцоги и судьи и следуют ли они конституции императора. О всех столкновениях предписывалось доводить сначала до сведения папы, который должен был или разрешать их сам, или ходатайствовать о посылке чрезвычайных императорских послов. Чтобы придать этим распоряжениям возможно больше действительной силы, Лотарь приказал всем папским судьям явиться лично к нему и, узнав их имена и число, объяснил каждому из них в отдельности как должны они действовать в будущем.

С этим общим определением правовых отношений было тесно связано также и избрание каждым того или другого порядка судопроизводства в частности. Лотарь потребовал, чтобы знатные люди так же, как и простой народ, объявили, на основаниях какого права каждый из них лично желает быть судим. Все свободные люди города Рима и герцогства должны были заявить, по каким законам они желают судиться Если бы мы имели все эти заявления, которые были зарегистрированы в Риме по округам, а в герцогстве по каждому населенному месту, мы располагали бы важными статистическими таблицами о числе жителей и соотношении их по племенам и могли бы убедиться, как глубоко германская национальность проникла даже в сам Рим. Принцип римского территориального права отменялся императорским распоряжением именно потому, что в Риме и его области лангобардское и салическое личное право точно так же и уже давно применялись; этим распоряжением констатировалось всевозраставшее сопротивление германских поселенцев, которые в ту эпоху, когда Рим находился под владычеством франков, не желали признать себя подчиненными римскому праву, чего, естественно, добивались папские судьи. Но германский порядок суда был не только вообще допущен в Риме; как суд шеффенов, он мало-помалу начал оказывать также и преобразующее влияние на римское судопроизводство.

Выделение личных прав было отличительной чертой Средних веков; когда общественный строй покоился на различении частных вольностей, за которыми, как за окопами, спасались от произвола и отдельные лица, и цехи. Свидетельствуя, с одной стороны, в какой сильной степени такое обособленное существование должно было содействовать росту независимого духа индивидуальности, которым поражают нас Средние века, это выделение личных прав, с другой стороны, ясно показывает, как непрочны и первобытны были общественные условия того времени. Постоянное столкновение отдельных прав должно было вносить смуту в судопроизводство и затруднять его. В Риме по-прежнему продолжал господствовать кодекс Юстиниана, упраздненный лангобардами во всех завоеванных ими городах; он сохранялся как звено, связующее настоящее с далеким прошлым, как зародыш гражданской жизни римлян, как глубочайший источник их национальности. Предоставление свободного выбора в вопросе подчинения тому или другому праву, казалось, должно было оскорбить римлян, так как этим как бы допускалась возможность, что римлянин может предпочесть франкское и лангобардское право. Эдикт Лотаря, однако, вовсе не подвергал сомнению ни бесконечного превосходства римского права, ни национального чувства римлян, которое все-таки и тогда давало себя чувствовать, хотя далеко не в такой мере, в какой оно выступило столетием позднее. Тогда как в других городах Италии и провинциях число германцев, правда, уже усвоивших и романский язык, и романскую образованность, было велико и они удерживали за собой высшие места в государстве и в церкви, Рим вполне сохранял свою латинскую национальность. Понятие о римском гражданине все еще продолжало существовать в государстве даже за пределами Италии, и это понятие отождествлялось с понятием о свободе. Конечно, и кровь римлян смешалась с кровью готов, лангобардов, франков и византийцев, и уже трудно было указать настоящих потомков древних родов; тем не менее латинские черты ничуть не были утрачены римским народом. Имена римлян по-прежнему все еще оставались преимущественно римскими или греческими; в остальной же Италии все исторические акты полны германских имен, оканчивающихся на – ольд, – бальд, – перт, – рих, – мунд, – бранд и т. п. Со времени именно конституции Лотаря начался новый подъем римского национального чувства, так как точным разграничением прав вносилось единство в гражданство и устанавливалось его значение. Папой и римлянами так и было понято это свободное избрание того или другого права, между тем как сам император имел в виду упрочить и усилить германское начало в Риме. Корпорации (scholae) чужеземцев отныне стали ссылаться на свое национальное право Исходя из этого императорский монастырь Фарфа одержал полную победу; даже некоторые германцы в отдельности решались заявлять перед римскими трибунами о своем личном праве. Благодаря смешению национальностей являлись, однако, прозелиты права. Жены принимали законы, признаваемые их мужьями; вдовы возвращались к праву своих родителей. В качестве клиентов отдельные лица из числа франков и лангобардов заявляли о своем желании следовать Юстинианову кодексу, и тогда они были торжественно провозглашаемы римскими гражданами. В X и, может быть, даже в IX веке была установлена формула, которой определялось, каким образом должно было производиться присоединение желающего к числу римских граждан.