Логическая история цивилизации на Земле Дополнительные доказательства моей теории (часть вторая)

В общем, я уверен, вы стараетесь описать дым из трубы, каждую его струйку. Или персональные, ежесекундно меняющиеся азимуты передвижения каждого участника толпы на барахолке. С птичьего полета, так сказать. И кроме нагромождения одной глупости на другую ничего у Вас не получается.

Давайте, сделаем так. Будем ежегодно в апреле–мае фотографировать из космоса Ахтубу и дельту Волги. Лет пятьдесят. Не пугайтесь трудностей, это только пример. Потом все фотографии склеим и покажем их в виде кино, примерно как показывают по телевизору распускающийся цветок. Ахтуба и дельта тоже оживут, десятки проток, островов станут двигаться, изменять очертания, толстеть, усыхать, пересекаться в самых неожиданных местах. И это будет примерно то, что Вы описали, если, конечно, Ваши апломбные слова всезнайки убрать. Сами же видите, что это – неразбериха, «война в Крыму, все в дыму, ничего не разберешь и не поймешь», как называют это дети, делая каляки–маляки в тетрадке всем набором цветных карандашей разом.

Теперь давайте к каждой фотографии присовокупим все дополнительные данные, которые нетрудно получить у метеорологов и астрономов: толщину снежных покровов по водосбору, температуры воздуха во время паводка по всем притокам, узнаем, нет или есть теплые дожди на затененный снег в тайге и так далее. Не забудем градиенты изменения температур, и даже озоновые дыры и годы активного солнца. В общем, все, что удастся узнать. В том числе, не пьяный ли машинист на сбросных шлюзах плотин. Потом начнем сопоставлять рисунки Ахтубы и дельты с этими данными. Только не спеша и перепроверяя. Можно и с помощью компьютера, времена логарифмической линейки длиной в полтора метра для расчета ядерной реакции все–таки прошли.

Примерно на тридцатой фотографии мы уловим некие закономерности будущего поведения всех этих непонятных ранее движений воды и земли в Ахтубе и дельте Волги. И даже не глядя на следующую фотографию, а только пользуясь «второстепенными» данными, сможем уже предсказывать, как поведут себя, хотя бы приблизительно, острова и протоки. И глянув потом на фотографию, с чувством глубокого удовлетворения увидим, что мы во многом правы. На 50–той фотографии мы, пожалуй, предскажем даже урожай волжского тростника уже на следующий год, фотографии которого у нас еще нет.

Простите, но это и есть методика, а для очень уж самолюбивых – методология, хотя я лично разницы между ними не вижу. Хотя главнее в методике то, что ни один ученый не может быть ученым без нее. Ведь фотограф, снимающий у нас с Вами Ахтубу, все–таки фотограф, а не ученый.

Теперь нам можно с Вами возвратиться в евразийские степи , не забывая предгорий и лесостепь. Ведь везде живут люди. И у всех – свои нравы, как у бабочек, птичек и даже тигров и верблюдов. И даже есть общие черты лица, черепов и степень кривизны ног. Только я никогда не пойму как могут принадлежать к одной тюркской группе алтайской семьи народов, например, карачаевцы и балкарцы с Северного Кавказа, и шорцы из недоступной горной тайги Сибири с якутами со среднего течения реки Лена. И чего такого нашли общего тюркского в азербайджанцах с киргизами и алтайцами издалека, не дав азербайджанцам быть ближе по каким–то параметрам к соседям кумыкам, дагестанцам и чеченцам. Вся эта белиберда сильно напоминает мне родственность свеклы и сахарного тростника, так как оба растения сладкие. Родственность мухи це–це и заполярной гагары, так как обе летают. Родственность англичан и филиппинцев, так как у обеих «один», «два», «три» и «мое» – «твое» практически одинаковы. Только никто никогда не задавался вопросом: может быть, филиппинцы похожи на англичан потому, что оба народа по упомянутым словам похожи на евреев? Вернее на покойных финикийцев.

И почему в Тюркский каганат входят в основном только прилегающие народы к Средней Азии и не входят якуты с Лены? Оба ведь – тюрки. Потому, что это – наши фотографии Ахтубы без сопутствующих данных метеорологии, то есть – форменный ералаш, без методики рассмотрения совокупности. Примерно как лепет трехлетней девочки, заявившей, что ей нравится чеснок, потому, что он колбасой пахнет.

Но это бы, черт с ними, с учеными случайных событий. Я имею в виду, что они случайно стали учеными, хотя способности их – до пенсии колоть дрова или покрывать стены штукатуркой. Дело в том, что история все больше и больше запутывается их усилиями, а молодая поросль начинает все больше и больше ненавидеть историю в школе, потому что история стала придатком политики, вкус к которой есть извращение природы. Так как все без исключения политики правы, приводя в подтверждение своих нынешних, совершенно противоположных «взглядов» тот или иной с потолка взятый исторический «факт». Например, тот, что русские – персы, забывая прибавить, что персов сделали персами евреи. А потом сделали русских, похожих больше на самих себя, чем – на персов.

Пусть мне хоть один историк покажет, где корейцы, китайцы и прочие тихоокеанцы брали поваренную соль в средние века. Или откуда она попадала в Константинополь. Ведь не покажут, хотя и скажут, что китайцы, например, и корейцы очень уж экономны до сих пор в ее расходовании, заменяя, где только возможно и даже невозможно, соль сахаром. Брали они ее, естественно, с Баскунчака, больше – абсолютно негде было брать. Там ее уже столько веков подряд гребут по 10 миллионов тонн в год, и она не оскудевает. Неужто сами ездили? А тогда откуда узнали, что на Баскунчаке неисчерпаемо много соли? Евреи, прибывшие туда, сказали. Вернее сами туда ее начали возить, просеиваясь сквозь племена и народы. А якуты так ее полюбили, так как раньше сильно болели без нее, получая соль только из сырой крови зарезанных оленей, что стали даже чай пить с солью. Не верите, поезжайте, увидите.

Великий проходной двор от Баскунчака на Тихий океан по евразийским степям , как я его называю, вместо Шелкового пути, сильно напоминает мне Ахтубу Волги, увеличенную раз в десять. Именно поэтому я ее взял в пример для г–жи Галкиной. Параллельных, то и дело смыкающихся – размыкающихся путей здесь столько же, если – не больше. И везде живут народы, причем дышащие, то раздувающие свою грудь, набирая воздуха, то – выдыхающие его, несколько скукоживаясь.