Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.

Летом 1.614 года Лисовский повторил поход за «зипунами», но какие-либо подробности второго рейда, а также его маршрут источники не приводят.

Лисовский был энергичен, смел, хитер и удачлив. В мае 1615 года отряд 35-летнего полковника насчитывал около 600 всадников. Но вскоре к нему присоединились столько же, а потом отряд получал пополнение еще несколько раз.

Так, белевский дворянин В. Лодыженский, выкупленный родственниками у Лисовского 5 сентября (выкуп включал кунью шубу, «платье», два жемчужных ожерелья, женскую шапку), сообщил, что только за август и первые дни сентября к Лисовскому присоединились 60 казаков из Заволжья во главе с атаманом Лядом, отряд атамана Якова Шишова, «человек сто черкас», убежавших от Пожарского, несколько десятков «воровских казаков» из «иных мест». К сентябрю у Лисовского было уже до двух тысяч всадников — «черкасы» (казаки), литвины, поляки, московиты, немцы и прочие.

Рейд 1615 года Лисовский начал в мае в районе Брянска. Оттуда он пришел к Карачеву взял город и оставался там несколько не-

дель. Когда сообщение о новом походе опасного предводителя пришло is Москву, против него послали лучшего из имевшихся воевод Дмитрия Пожарского.

2¹) июня 1615 года князь с о трядом конных дворян и иностранных наемников (690 человек) выступил из Москвы.

Лисовский в это время по-прежнему сидел в Карачеве. Узнав о быстром продвижении Пожарского через Велев и Волхов, Лисовский сжег Карачев и отправился «верхней дорогой» к Орлу.

Разведчики донесли об этом воеводе, тот двинулся наперерез Лисовскому. По пути к Пожарскому присоединился отряд казаков (1260 человек). Теперь он имел под своим началом до двух тысяч человек. У Лисовского людей было меньше, тысячи полторы, но это его не смущало.

Рано утром 22 или 23 августа на Орловской дороге «лисовчики» внезапно встретились с головным отрядом Пожарского, которым командовал воевода Иван Пушкин. Отряд Пушкина не выдержал лихой встречной атаки и отступил. Вслед за ним отступил и отряд воеводы Степана Исленьева. На поле боя остался лишь Пожарский с 600 ратниками. Пожарский долго отбивал атаки противника, а потом приказал сделать укрепление из сцепленных обозных телег (табор) и засел там.

Лисовский не атаковал табор, поскольку стремился избежать лишних потерь. Он стал лагерем в двух верстах от него, надеясь, что московиты сами уйдут. Но Пожарский не хотел отступать и говорил своим ратникам, уговаривавшим его отойти к Волхову: «Всем нам помереть на этом месте».

К вечеру вернулся воевода Исленьев, ночью подошли остальные-беглецы. Утром Пожарский, увидев вокруг себя достаточно людей, пошел в атаку на бивак Лисовского. Тот мгновенно снялся с места и ускакал под Кромы. Оттуда, поскольку Пожарский шел следом, он за сутки проделал около 1X0 верст («перебежашаднем да ночью

полтораста поприщ») и 31 августа неожиданно появился под стенами Волхова. Но здешний воевода Федор Волынский отбил все три попытки взять город штурмом.

На следующий день Лисовский «посетил» Л ихвин, где сжег посад, а 4 сентября взял Перемышль Рязанский, воевода которого оставил город без боя и сбежал со своими ратниками на Калугу. 5 сентября он взял Белев. В тот же день Пожарский пришел в Лих-вин, где к нему присоединились две тысячи конныхтатар из Казани. Тогда «лисовчики» сожгли Перемышль и прошли на север «меж Вязьмы и Можайска».

Пожарский после двух месяцев невероятно быстрой погони (для войск того времени) тяжело заболел. Он передал командование вторым воеводам, а сам на телеге уехал в Калугу. Да и вообще вряд ли мог прославленный воевода справиться с Лисовским. Князь был почти того же возраста (37 лет), но многократно ранен, что не позволяло ему, подобно Лисовскому, сутки и более непрерывно скакать, меняя лошадей. А как без этого ловить конных бандитов?

Без Пожарского войско быстро утратило боеспособность. Татарский отряд самовольно ушел назад в Казань, а воеводы с оставшимися ратниками не смогли (точнее побоялись) преследовать «ли-совчикоц». И Лисовский свободно прошел под Ржев Владимирский, который с трудом удержал воевода боярин Федор Иванович Шереметев, шедший на помощь Пскову, оборонявшемуся в это время от шведов. Отступив от Ржева, Лисовский пытался занять Кашин и Углич, но и там воеводам удалось удержать свои города.

В первой половине ноября Лисовский направился под Торжок. После этого он прошел через Кашинский, Угличский и Суздальский уезды, опустошая все на своем пути. Вот свидетельство старосты селаАлексино Суздальского уезда: «Как шел пан Лисовский с литовскими людьми... и крестьян многих секли, а иных жгли и мучили, и грабили»... Он шел между Ярославлем и Костромой, потом между Владимиром и Муромом (пытался взять Муром), между Коломной и Переяславлем Рязанским, между Тулой и Серпуховом до города Алексина.

Еще несколько воевод отправились в погоню за Лисовским, но они лишь бесплодно кружили между городами, не находя «лисов-чиков». Только в Алексинском уезде князь Куракин один раз сошелся с Лисовским, но тот ушел без существенных потерь.

Наконец через Рязанский, Тульский и Алексинский уезды он вывел свой отряд сначала на Северщину, а затем в Литву, завершив свой редкий в военной истории и надолго запомнившийся в Московском государстве рейд.

Молниеносные переходы, требовавшие от Лисовского и его сподвижников чрезвычайных физических усилий, не прошли

без последствий. 11 октября 1616 года, при подготовке нового похода в Московию, Лисовский внезапно упал с коня и вскоре умер. Был ли это обширный инфаркт или инсульт, установить тогда не могли. Так в 36 лет оборвалась жизнь этого удивительного воина и бандита.

В Москве весьма радовались сему событию. Царская грамота властям Троице-Сергиева монастыря сообщала:

«И как будет от Стародуба двадцать верст, и Лисовскому учинилась смерть вскоре, свал с коня и издох».

Соратники легендарного предводителя еще долго искали удачи на полях сражений. В 1619 году они поступили на службу к императору Фердинанду III, под его знаменами участвовали в подавлении чешского восстания (1620 г.), в Хотинской битве с турками (1621 г.), в Тридцатилетней войне. Повсюду эти отчаянные рубаки называли себя «лисовчиками», по имени своего первого командира. Их отряды были расформированы лишь после 1636 года. Облик «лисовчиков» запечатлела кисть великого Рембрандта.

ПЕРЕГОВОРЫ И ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ВОИНЫ (1614-1616 гг.)

В ноябре 1614 года гонцы привезли в Москву боярской думе грамоту от имени сейма Речи Посполитой, содержавшую упреки боярам в измене «царю» Владиславу и в жестоком обращении со знатными польскими пленниками. Но, несмотря на это, грамота предлагала провести переговоры. Бояре тутже заявили, что им принять эту грамоту «не пригоже», ибо в ней все написано не по обычаю — «великого государя (Михаила) имя не указано». Однако мир Москве нужен был как воздух, а потому, поломавшись для приличия, бояре «по миролюбию своему» приняли грамоту.

Послом в Речь Посполитую они отправили некоего Желябужского (до нас не дошло его имя). Переговоры Желябужского ничего не дали, они свелись к взаимным обвинениям и оскорблениям. В боярскую думу Желябужский привез грамоту, в которой паны предлагали место съезда уполномоченных на границе между Смоленском и Вязьмой. В грамоте паны писали также:

«Пока холопи вами владеть будут, а не от истинной крови великих государей происходящие, до тех пор гнев Божий над собою чувствовать не перестанете, потому что государством как следует управлять и успокоить его они не могут. Из.казны московской нашему королю ничего не досталось, своевольные люди ее растащили, потому что несправедливо и с кривдою людскою была собрана»...

Московские бояре, несмотря на столь язвительные упреки, в сентябре 1615 года отправили полномочных послов: князя Ивана Михаиловича Воротынского, боярина Алексея Сицкого, окольничего Артемия Васильевича Измайлова. Речь Посполи-тую представляли киевский бискуп (епископ) князь Ка-зимирский, гетман литовский Ян Карл Ходкевич, канцлер литовский Лев Сапега, староста велижский Александр Гонсевский. Посредником был императорский посол Эразм Ганделиус.