История россии 1917–2009

В связи с разработкой новой Программы плановые органы подготовили расчеты возможных уровней и темпов развития народного хозяйства СССР на 1961–1980 гг. По расчетам «выходило», что в ближайшее десятилетие Советский Союз превзойдет США по производству продукции на душу населения, а в итоге второго — «вплотную подойдет к осуществлению принципа распределения по потребностям». В выступлении по случаю полета первого космонавта Ю. А. Гагарина в апреле 1961 г. Хрущев говорил, что выполнение семилетки «приблизит нас к тому, что мы переступим высший рубеж достижений капиталистического мира и вырвемся, как мы вырвались сейчас в космос, вперед в развитии нашей экономики, в удовлетворении запросов народа».

Не стоит относить эту высокопарность только на волюнтаризм советского лидера. Определенные основания для радужных прогнозов имелись. Экономический рост, демонстрировавшийся Советским Союзом на протяжении 1950-х годов, был настолько значителен, что у многих не только советских, но и западных экономистов складывалось представление, что в будущем СССР неизбежно опередит в своем развитии ведущие капиталистические страны. В атмосфере эйфории, во власти которой оказались ведущие советские экономисты Е. С. Варга и С. Г. Струмилин, в конце 1950-х годов и рождались планы перехода СССР к коммунизму. Замедлению темпов экономического роста, ставшему результатом начавшегося ранее постепенного демонтажа плановой экономики и малоквалифицированных действий политического и хозяйственного руководства страны, не было придано должного значения.

В результате уже на первых этапах «взлета» к коммунистическому изобилию стали возникать непредвиденные осложнения. 1 июня 1962 г. в обращении к народу пришлось откровенно сказать о трудностях, возникающих в обеспечении населения городов мясными продуктами. Отмечалось, что при существующем уровне механизации животноводства и производительности труда затраты на производство мяса и молока значительно превышают цены, по которым государство закупает эти продукты. Во многих колхозах животноводство приносит не прибыль, а убытки. Учитывая это, руководство страны решило повысить закупочные цены на мясо крупного рогатого скота, свиней, овец, коз и птицу в среднем на 35%. Одновременно решено было повысить цены на мясо и мясные продукты в среднем на 30% (в том числе на говядину в среднем на 31%, баранину — на 34%, свинину — на 19% и на колбасные изделия — на 31%), а также на масло животное в среднем на 25%.

С начала 1960-х годов для ликвидации перебоев со снабжением населения продуктами питания стали прибегать к импорту зерна и нормированному распределению дефицитных продуктов в виде «заказов» по предприятиям и организациям. Ситуация усугубилась в 1963 г., оказавшемся самым засушливым после 1946 г. Урожайность и валовые сборы зерна снизились почти на 30% по сравнению с 1962 г. Импорт зерна в 1963 г. составлял 3 млн т при экспорте 6,2 млн, в 1964 г. — 7,2 млн т при экспорте 3,5 млн. К закупкам приходилось обращаться и позже, несмотря на рост валовых сборов и государственных заготовок зерна в стране. В 1985 г. СССР импортировал 45,6 млн т зерна.

Продовольственные трудности и значительное повышение закупочных и розничных цен на мясо, мясные продукты и масло летом 1962 г. вызвали волнения в ряде городов. Наиболее масштабное из них — в Новочеркасске — имело очень большое значение в послевоенной истории страны.

Обстановка в городе стала накаляться сразу после объявления по телевидению вечером 31 мая о повышении цен со следующего дня. Инициаторами волнений стали рабочие сталелитейного цеха Новочеркасского электровозостроительного завода, которым накануне объявили также об очередном снижении расценок на производимую продукцию. Возмущенные одновременным снижением зарплаты (в среднем на 30 %) и повышением цен, десятеро рабочих утренней смены, не приступая к работе, вышли из цеха в заводской сквер. Над городом поплыл включенный на полную мощь заводской гудок. Начальник цеха с его призывами вернуться к работе, был послан «куда подальше». Катализирующую роль сыграла фраза пытавшегося прекратить начавшуюся «волынку» директора завода Б. Н. Курочкина: «Если не хватает денег на мясо и колбасу, ешьте пирожки с ливером». Фразу передавали из уст в уста, она вдохновляла на протест даже трезвомыслящих. (Многие участники волнений уже с утра подстегивали свою решимость на активные протесты водкой.)

Из заводского сквера выросшая до 500 человек митингующая толпа направилась на площадь у заводоуправления. Появился плакат с главным лозунгом забастовщиков: «Мяса, молока, повышения зарплаты». Стихийный митинг возник у остановленного пассажирского поезда «Саратов–Ростов». (Железнодорожный путь пролегал неподалеку.) На паровозе появилась выразительная надпись мелом: «Хрущева на мясо». Вскоре она уже звучала как лозунг: «Долой правительство Хрущева! На мясо его! Давай сюда Маленкова, Шепилова». Народ был готов видеть в недавних политических оппонентах Хрущева более надежных защитников своих интересов. Известия о начавшейся забастовке взбудоражили окрестные заводы и поселки. К рабочим присоединились тысячи горожан. К четырем часам на заводе собралось все областное и городское начальство во главе с первым секретарем Ростовского обкома А. В. Басовым. Однако их выступления с балкона здания заводоуправления не внесли успокоения. «Ты нам скажи, как дальше будем жить, нормы снизили, а цены повысили», — кричали снизу. Басов, пересказывавший в ответ обращение ЦК КПСС, был изгнан с балкона и укрылся вместе со своим окружением в кабинетах заводоуправления. Оттуда он обратился в штаб Северо-Кавказского военного округа с просьбой выделить войска для подавления беспорядков. Командующий войсками И. А. Плиев выехал в Новочеркасск. В его отсутствие в кабинет начальника штаба округа позвонил министр обороны СССР маршал Р. Я. Малиновский и распорядился: «Соединения поднять. Танки не выводить. Навести порядок. Доложить!». К этому времени (было уже около 19 часов) попытки навести порядок на заводе силами милиции не удались: прибывший отряд в количестве 200 человек был обращен в бегство. Позднее на месте волнений появились солдаты местного гарнизона, пока еще только для того, чтобы вызволить оказавшихся в заложниках «начальников». Заложников вывезли, войска отошли. Воодушевленные победой восставшие продолжали митинговать около наполовину разгромленного здания заводоуправления. «Оскверняли» и жгли портреты Хрущева. На месте одного из сорванных портретов некоторое время красовалась мертвая кошка с надписью: «При Ленине жила, при Сталине сохла, при Хрущеве сдохла». Ночью на территорию завода были вновь введены войска. Восставшие не спасовали, «нападали на танки, портили приборы, забрасывали камнями, в результате чего некоторые танкисты были ранены». Ввод танков спровоцировал бурную социально-психологическую реакцию. Власть в глазах трудящихся изменила идеалам социальной справедливости и выступила как враг народа.

2 июня к мятежникам присоединились рабочие электродного завода, завода № 17 и «Нефтемаша». Внушительная демонстрация направилась к центру города под красными флагами, с портретом Ленина. По пути к рабочим присоединилась значительная часть горожан. Приближение демонстрации к зданию горкома напугало прибывших из Москвы Ф. Р. Козлова, А. П. Кириленко, А. И. Микояна, Д. С. Полянского (председатель Совмина РСФСР), А. Н. Шелепина. Узнав, что колонну не остановило заграждение из танков, поставленное на мосту через реку Тузлов, «вожди» вместе с областным и городским начальством удалились в военный городок. Перед этим в результате переговоров Козлова с Москвой была получена санкция Хрущева на применение оружия против участников беспорядков.

Первая кровь пролилась, когда часть демонстрантов ворвалась в горотдел милиции, для «освобождения» якобы арестованных рабочих. Арестованных не оказалось, но при нападении на военнослужащих один из демонстрантов был убит. Между тем среди демонстрантов возникла идея: послать делегацию на переговоры с «московскими вождями» и потребовать удаления войск из города. Делегацию из 9 человек возглавил рабочий станкостроительного завода Б. Н. Мокроусов (ранее дважды судимый). Членам Президиума ЦК пришлось выслушать резкие требования, упреки и обвинения делегатов. Разговор шел о бедственном положении рабочих, жителей города. Один из членов делегации бросил запоминающуюся фразу: «У нас хорошо живется лишь Юрке Гагарину да Маньке буфетчице». Козлов в заключение беседы просил: «Идите к людям, успокойте их, призовите прекратить беспорядки». Позднее сам факт ведения переговоров со стороны восставших был оценен судом как преступление.