История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг.
История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг. читать книгу онлайн
После захвата Российской империей в 1792–95 гг. беларуской части Речи Посполитой — Великого княжества Литовского — в памяти жителей Беларуси за 200 лет было стерто почти всё, что могло способствовать их национальной самоидентификации. В послевоенный период процесс «забывания» беларусами своего языка, своей истории и своей культуры, организованный партийно-советским руководством, приобрел новый импульс. По замыслу кремлевских идеологов, все пароды СССР должны были «слиться» в единую «коммунистическую нацию» на базе русского языка, советской культуры, марксистско-ленинской идеологии.
Несмотря на то, что Беларусь обрела в 1991 году независимость, общественность соседних стран, в первую очередь России, рассматривает её через призму старых мифов и догм — как эпохи царизма, так и советской эпохи. Даже некоторые беларусы (тем более, представители других этносов) ещё верят в то, что «беларусы — часть великой русской нации», что «Беларусь — условное название Северо-Западного края Российской империи», что «язык, религию, культуру, искусство и вообще цивилизацию беларусы получили от русских». Данная книга последовательно и аргументировано опровергает эти и другие выдумки шовинистов.
Практическое её значение обусловлено тем фактом, что беларуское общество ныне подвергается сильному идеологическому воздействию со стороны российских «державников» (а также их «пятой колонны» в Беларуси), призывающих «ликвидировать» суверенное беларуское государство и «включить» его в состав Российской Федерации. С другой стороны, национальное самосознание значительной части беларусов размыто в результате двух веков экспансии со стороны восточного соседа в областях политики и экономики, языка и истории, религии и культуры.
Поэтому важно донести до беларусов всех поколений, в первую очередь до молодежи, правду об истории нашего народа, его языке и культуре.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Весьма меткое предостережение Красовского можно с полным правом отнести ко всему официальному газетно-журнальному языку в БССР, как в текстах переведённых с русского, так и в текстах оригинальных. Но к языку художественной литературы, даже при всех его русицизмах, его неестественном убожестве и значительном отрыве от народного языка, это замечание отнести нельзя.
Роль беларуских писателей и поэтов в борьбе за сохранение чистоты беларуского языка, в противостоянии русификации огромна. Пожалуй, только писатели сегодня сполна осознают важность такой борьбы и стремятся вынести обсуждение проблемы на общественную трибуну… Начиная с 1956 года писатели, а вслед за ними и работники культуры по сей день выступают в защиту языка публично. В основу дискуссии положен абсолютно правильный посыл беларуского советского филолога Ф. Янковского, что «безразличие к языку — это безразличие к народу и его культуре» [130]. Поэтому дискуссия о языке распространилась на все области беларуской культуры, заострив вопрос до предела: быть или не быть беларуской культуре, а в конечном итоге — беларускому народу?
…В широком плане дискуссию эту начал реабилитированный в 1956 году бывший узник сталинских лагерей, писатель Янка Скрыган. Его статья под скромным заголовком «Думкi аб мове» (Мысли о языке) содержала в себе следующий главный тезис:
«Знать язык — это значит знать законы его построения, знать его народную основу. Только зная народную основу языка, можно правильно и просто высказать ту или иную мысль, естественно, повинуясь законам данного языка, построить фразу, употребить единственно уместное для этой фразы слово, правильно поставить ударение: надо знать, как произносятся гласные, согласные, мягкие и твёрдые звуки данной речи в конкретной фразе, дабы сохранить звучание языка. Знать язык — это значит знать, как говорит народ» [131].
«Знать, как говорит народ», и, понятно, формировать свой язык на базе народного — главное требование к тем, чьим делом является Слово. Далее Скрыган говорит, обращаясь к своим коллегам:
«Слишком рано мы отрываемся от народной творческой среды и, не успев приобщиться к её богатствам, спешим укрыться в рабочих кабинетах. Но сквозь стены кабинетов до нас с трудом доходят и блеск народной мысли, и гибкость фразы, и меткость присказки и мудрость наблюдения. Всё это мы черпаем из газет и чужих книг. Отсюда зачастую наша сухость и бесцветность, канцеляризмы и однообразие».
Сходные мысли развивал беларуский советский литературный критик Алесь Адамович. Указав на отрыв писателя Ивана Шамякина от народного языка и отметив, что писатели 20–30-х годов «считали своей важнейшей обязанностью следить, чтобы беларуский литературный язык произрастал на основе всех богатств народного языка», А. Адамович высказал пожелание в адрес современной беларуской литературы:
«Литературный беларуский язык в последние десятилетия стал более нормативным, стала богаче его лексика. И то, что литературный «книжный» язык стал больше очищаться от разговорного — абсолютно закономерно. Но это не значит, что… литературный язык должен быть лишён народных, бытовых и даже сугубо «местных» красок, что он должен быть похож на «переводной» язык. На дистиллированную воду, которая хотя и чистая, но малоприятная на вкус» [132].
Как уже отмечалось, в процессе русификации из беларуского языка выбрасываются и заменяются русскими все те слова, которые своим корнем или формой строения отличаются от соответствующих слов русского. Это обосновывается необходимостью очищения литературного языка от «узких диалектизмов» или «провинциализмов». Алесь Адамович решительно выступил в защиту «диалектизмов»:
«Не надо нам слишком бояться понятия «диалектизм», надо сначала прислушаться, как данное слово звучит, вдуматься, насколько оно меткое и понятное. В любом, в самом маленьком «сусеке» живого народного языка можно порой найти крупные зерна народной мудрости и остроумия».
…Нельзя оставить без внимания интересные и острые замечания Е. Ермаловича о так называемых «диалектизмах», к которым, о чем уже говорилось, причисляются все отличные от русского языка слова и формы, что влечёт за собой изгнание их из беларуского языка. Ермалович пишет:
«Неразработанность литературных норм приводит к тому, что у нас считаются диалектизмами такие слова, которые никогда диалектизмами не были и не могут быть с точки зрения самых элементарных требований лингвистики… Где искать границу между диалектизмами и литературным языком? Такой абсолютной границы нет. Но если слово имеет беларуский или общеславянский корень, если оно бытует в народе, если народ его понимает или может понять по самой природе его корня, нашим критикам и редакторам не стоит придираться к этому слову. Такие слова значительно расширяют и обогащают нашу лексику, которая ни в коем случае не ограничивается словарём, насчитывающим восемьдесят тысяч слов, а раза в два, а может и в три богаче» [133].
…Беларуские писатели выступили не только в защиту народных элементов беларуского языка, которые из него выбрасываются под видом «диалектизмов», но и, пусть менее смело, в защиту его традиций, в защиту старого языка, слов и выражений, которые отбрасываются как «архаизмы». Ещё в самом начале дискуссии об языке, в 1957 году беларуский советский литературный критик Владимир Юревич писал:
«Беларуский язык существует не одно столетие. И в современном литературном языке мы встречаем множество элементов, которые были свойственны языку XIX, XVIII века и ещё более ранним столетиям. Писатель не имеет права не обращать внимания на традиции, сложившиеся в далёком прошлом. Если послушаться иных «реформаторов» и отказаться от фонетического принципа, на котором построено правописание современного беларуского языка, то к чему это приведет? К отказу от основы общенародного языка и, стало быть, от его самобытности» [134].
Позже тот же В. Юревич совершенно верно отметил:
«Трудно понять тех людей, которые считают своей заслугой то, что они забыли родной язык, ещё труднее понять их, если они работают на радио, где живое слово, обращённое к народу, должно составлять основное содержание творческой деятельности каждого штатного сотрудника и приглашённого исполнителя… Беларуское радио должно иметь в эфире свой национальный облик» [135].
…Кроме теоретических рассуждений о народности языка и его чистоте, во многих выступлениях беларуских писателей приводятся конкретные примеры русификации беларуского языка, слова и выражения, живьём перенесенные из русского. При этом указывается, какие конкретно беларуские слова они вытеснили чисто механически. Однако никто ни разу не назвал эти чуждые нашему языку элементы их собственным именем — русицизмы. Даже совсем свежие русицизмы, только что привнесенные в беларуский язык, участники дискуссий, авторы публикаций и выступлений обозначают окольным путем. Дескать, «народ так не говорит», «это не беларуское слово», «канцелярщина», «книжность», «похоже на перевод» и тому подобное.
И хотя в советском лексиконе существуют термины «полонизм», «германизм» и подобные им, термина «русицизм» нет! Нет именно потому, что русицизмы в БССР «принято рассматривать» не как чуждые нашему языку элементы, а, напротив, как естественное и благотворное явление, обогащающее все нерусские языки.
Как известно, старый беларуский литературный язык — это язык Великого Княжества Литовского. Он развился на основе северо-западных говоров беларуской народности и литературным стал уже в первой половине XV века. В связи с политическим и национальным упадком Беларуси в XVII и XVIII веках он прекратил свое существование в качестве живого языка.
