Бог войны 1812 года. Артиллерия в Отечественной войне

С семи часов вечера до половины одиннадцатого эти царедворцы никак не могли решиться поднести государю императору необходимую пилюлю. Наконец решились и подали царю протокол: «После сего рассуждая, что назначение общего главнокомандующего армиями должно быть основано: во-первых, на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве, почему единогласно убеждаются предложить к сему избранию генерала от инфантерии князя Кутузова».

Александр же заранее знал мнение комитета. Альтернативы не было — главнокомандующим стал Кутузов.

Когда в 1962 г. снималась комедия «Гусарская баллада», советские идеологи грудью встали против предоставления Игорю Ильинскому роли Кутузова. Малограмотные советские чиновники от культуры представляли Михаила Илларионовича по портретам — важным и величественным. Между тем именно образ, созданный Ильинским, больше всего соответствует реальному Кутузову.

Многим знаменитым полководцам конца XVIII — начала XIX века приходилось волей-неволей носить маски юродствующих или дурачков. Вспомним чудачества Суворова, с помощью которых Александр Васильевич ставил на место даже царственных особ. Да и Бонапарт в 1795―1797 гг. прикидывался простачком, ничего не понимающим в политике [27], грубоватым солдафоном, которому случайно в жизни повезло. Глава Директории— прожженный интриган Баррас — отзывался о нем: «…этот маленький олух».

А Михаил Илларионович разыгрывал из себя классического вельможу екатерининских времен, сибарита, для которого в жизни главное — женщины и деньги. Кстати, входить в образ ему было совсем не трудно, он действительно любил деньги, комфорт и юных прелестниц.

Замечу, что Михаил Илларионович всю жизнь прожил «душа в душу» с женой Екатериной Ильиничной. Умная женщина прекрасно понимала, какой образ нужен ее мужу, равно как и то, что пожилому мужчине, будь то художник или полководец, нужны юные красавицы, хотя бы для поддержки жизненного тонуса.

В ходе турецкой войны (1806―1811 гг.) Кутузова 7 апреля 1811 г. назначили командовать Молдавской армией. Благодаря грамотной стратегии турки оказались в крайне сложном положении. А пока басурманы мерли с голода и от болезней, наш 66-летний полководец проводил дни и ночи во дворце в Бухаресте в постели с 14-летней валашкой. Ах, возопят феминистки, да это же ребенок!

Пардон, по русские митрополиты с XI по ХХ век разрешали выдавать замуж с 12 лет. Что же касается валашки Михаила Илларионовича, то она была замужем за боярином Ганиани. Причем боярин был совсем не против, и я уверен, что финансовые и служебные дела Ганнани после этого существенно поправились. А сама боярыня была в восторге. Мало того, она вела себя атаманшей в кругу подруг Михаила Илларионовича.

7 августа 1812 г. Александр вызвал к себе Михаила Илларионовича и лично назначил его главнокомандующим. Кутузов, приняв назначение, уже вышел из кабинета царя и затворил за собой дверь, как вдруг вернулся и сказал: «Mon maitre, jc n'ai pas un sou d'argent!» («Хозяин, у меня деньжат ни копейки!») Александр тут же пожаловал ему 10 тысяч рублей. Выйдя от него вновь, на этот раз уже окончательно, Михаил Илларионович не преминул тут же задушевно рассказать это происшествие дежурному офицеру при императоре, графу Комаровскому: «Дело решено, я назначен главнокомандующим армиями, но, затворяя дверь кабинета, я вспомнил, что у меня ни полушки нет денег на дорогу. Я воротился и сказал, — тут Кутузов точно процитировал себя по-французски. — Государь пожаловал мне 10 тысяч рублей».

Замечу, что по-французски к монарху обращались «сир», а «мои мэтр» — к трактирщику.

И Кутузов поехал спасать отечество. В этом благородном труде ему постоянно помогали два-три симпатичных безусых казачка. Генерал Беннигсен написал из Таруrино донос царю, что «Кутузов оставляет армию в бездействии и лишь предается неге, держа при себе молодую женщину в одежде казака». (Беннигсен знал только об одной.)

Ряд авторов утверждают, что царь поставил Кутузову единственное условие — ни при каких обстоятельствах не заключать мир. Вполне вероятно, но документальных подтверждений этому нет.

Кутузов с большим уважением относился к Наполеону как к полководцу. Как-то офицер Данилевский, сочиняя очередную листовку для французских солдат, употребил нелестное выражение по адресу Наполеона. Кутузов прервал его и строго заметил: «Молодой человек, кто дал тебе право издеваться над одним из величайших людей? Уничтожь неуместную брань!»

При приезде из Петербурга племянник спросил фельдмаршала: «Неужели вы, дядюшка, надеетесь разбить Наполеона?» «Разбить? — ответил Михаил Илларионович. — Нет, не надеюсь разбить! А обмануть — надеюсь!»

17 августа в армию, остановившуюся в районе села Царево-Займище, недалеко от Гжатска, прибыл новый главнокомандующий генерал от инфантерии светлейший князь М.И. Голенищев-Кутузов.

Первым же своим приказом Михаил Илларионович назначил Барклая командиром той части армии, какой Барклай командовал до Смоленска, а Багратиона — начальником той самой армии, какой он до сих пор командовал.

Следует заметить, что новый главнокомандующий не особенно вникал в артиллерийские дела. А.И. Михайловский-Данилевский писал по сему поводу: «Он [Кутузов] ласково встретил Кутайсова, расспросил о состоянии артиллерии и парков, просил не вдаваться излишне в опасности», помнить об ответственности, возлагаемой на него должностью начальника артиллерии.

Встав во главе армии, Кутузов оказался в труднейшем положении. Торжественная встреча, молебен, привоз иконы смоленской чудотворной богородицы, «как с этакими молодцами отступать?» и т. д. — это с одной стороны, а с другой — немедленный его приказ отступать из Царева-Займища на Гжатск и далее. С одной стороны: «Москва это еще не Россия», «Лучше потерять Москву, чем армию и Россию», и т. д. — все эти афоризмы Кутузова, а с другой — ряд изумительных фактов, кричаще противоречивых: «Настоящий мой предмет есть спасение Москвы», заявляет он Тормасову.

Только что войдя с армией в Гжатск и уже распорядившись о дальнейшем отступлении, он пишет Ростопчину, который в страшной тревоге и волнении хочет добиться ответа о предстоящей участи Москвы: «Не решен еще вопрос: потерять ли армию, или потерять Москву? По моему мнению, с потерей Москвы соединена потеря России». Это — до Бородина. А после Бородина, с одной стороны, военный совет в Филях, оборванный Кутузовым словами: «Приказываю отступление», то есть приказываю отдать Москву неприятелю, а с другой — в тех же Филях, в тот же день, но до совещания, когда Ермолов заметил, что удержаться на этих позициях нельзя (и что, значит, нужно уходить за Москву и отдать ее), Кутузов, пишет Ермолов, «взял меня за руку, ощупал пульс и сказал: "Здоров ли ты?"», то есть самую мысль отдать Москву без нового боя он считал как бы безумием. В итоге никто до последней минуты не мог при всех усилиях понять, чего же хочет Кутузов.

Во время отступления русской армии от Гжатска к Можайску к ней подошло подкрепление— около 15 тыс. человек под командованием Милорадовича и 10 тыс. чел. московской милиции под командованием графа Маркова. Получив это подкрепление, Кутузов окончательно решил остановиться и принять бой.

Переходя к Бородинскому сражению, стоит сказать несколько слов о начальнике артиллерии 1-й Западной армии графе Александре Ивановиче Кутайсове. Его отец Иван Павлович был в 1770 г. в 10-летнем возрасте захвачен русскими войсками при взятии города Бендеры. Забавного турчонка генерал Репнин доставил в Петербург и подарил наследнику престола. Мальчик понравился Павлу и стал его камердинером и брадобреем. Каким было его первоначальное имя, историкам неизвестно, но при крещении он стал Иваном Павловичем. Фамилию ему дали по имени его родного городка Кутая.

После восшествия на престол Павел возвел Ивана Кутайсова в баронское, за тем и в графское достоинство, что вызвало язвительные реплики Суворова, а затем Пушкина.