История инквизиции

Впрочем, то, что происходило в Толедо совсем не было исключением.

Инквизиция действовала совершенно одинаково на всем пространстве испанской империи.

Ллоренте сообщает, что в дополнительных актах, добавленных Торквемадой позднее к тем законам, которые были нами раньше рассмотрены, находилась статья такого содержания [19]:

«Протоколы и документы инквизиции должны находиться там, где будет находиться резиденция инквизиторов, и быть запертыми в сундуке, ключ которого поручается секретарю трибунала, который под страхом потери должности, должен носить его всегда при себе».

«Документы эти», добавляет испанский священник, «суть ничто иное как изложение процессуальных действий. Если бы инквизиция действовала согласно обычным правилам и приемам, какой бы сундук мог содержать в себе дела тех тысяч жертв, которые были истреблены до 1488 года…

На это обстоятельство следует обратить внимание, потому что оно доказывает, до чего была кратка судебная процедура этого трибунала.

Эти дела содержали, действительно, лишь доносы, протокол заключения, признание обвиняемого, обвинение фискала, устный ответ заключенного и приговор: вот содержание большинства криминальных дел.

В некоторых из них, в подтверждение доносов, встречаются свидетельские показания, а большего и не требовалось, чтобы распорядиться жизнью, честью и состоянием зачастую весьма известных и почитаемых граждан».

Итак, вполне доказано: в большинстве случаев было совершенно достаточно доноса, подкрепленного одобрением инквизитора, а свидетелей даже не давали себе труда допрашивать. Те историки, которые уверяли, что инквизиция была для Испании более пагубна, нежели самые длинные и кровопролитные войны — отнюдь ничего не преувеличивали.

Достаточно уже приведенных нами доказательств для того, чтобы оправдать все проклятия, которые сыпались на инквизицию, чтобы доказать наиболее ослепленным, что этот благочестивый, организованный, обоснованный, санкционированный трибунал, об отмене которого впоследствии сожалели папы, пронесся над миром как одно из наихудших бедствий, от которых пришлось страдать человечеству. Понятно также, что несмотря на ту степень невежества и отупения, на которую фанатизм низвел народы, народы эти, тем не менее, единодушно восстали против гнета тирании, и что они пытались ее сломить.

Восстали Теруель, Валенсия, Лерида, Барцелона, — словом почти вся Каталония.

В особенности отличилась своим энергичным сопротивлением Барцелона.

Но что можно поделать против королевских солдат и шпионов Сант-Оффицио?

Ни Фердинанд, ни папа не согласились ни на малейшую уступку, и после нескольких лет упорной борьбы, перемежавшейся с легальными протестами, испанцы должны были смириться; это был народ-мученик, затравленный, раздраженный, приниженный, призванный показать миру, во что может превратиться нация, предоставленная во власть священников.

В общем, неоспоримо, что инквизиция утвердилась в Испании против воли всех областей и несмотря на энергичное, отчаянное, почти единодушное [20] сопротивление всей Испании.

Инквизиция, — я настаиваю на этом важном факте, — вовсе не была продуктом Испании, и свою кровожадность, беззаконие и уродство отнюдь не унаследовала от испанского народа.

Инквизиция была занесена в Испанию римской курией.

Испанский народ был ее жертвой, а не инициатором.

Он сперва терпел ее, а затем отрекся от нее и впал в ничтожество, выпив до дна всю чашу испытаний, потеряв на костре или в изгнании своих лучших граждан, всех наиболее энергичных людей, все живые силы своей родины.

ГЛАВА VII

Дополнительные акты. Изгнание евреев. Смерть Торквемады

Во время этой борьбы Торквемада совершенно спокойно, как человек, который считает себя исполнителем божественной воли и знает, что бедствия его согласны с неизменными традициями непогрешимой церкви, составлял дополнительный акт в придачу к первоначальным законам Сант-Оффицио и созывал новую общую юнту инквизиторов.

Это собрание занялось урегулированием прав великого генерал-инквизитора, а также исправлением некоторых ошибок и злоупотреблений, вкравшихся в управление имуществом, конфискованным у семей жертв инквизиции. Эти дополнительные акты, не имевшие никакого иного значения и бывшие, прежде всего, делом внутренней дисциплины и финансового управления, не привели ни к каким изменениям, касавшимся интересующих нас вопросов. Поэтому мы не будем на них останавливаться.

Достаточно сказать, что дурная администрация конфискованных имуществ, соединенная с хищничеством инквизиторов, до такой степени уменьшили доходы священного трибунала, что доходы не соответствовали больше расходам.

Впрочем, расходы Сант-Оффицио были значительны сами по себе, ибо надо было содержать целую армию всевозможных шпионов и, наконец, прокармливать ораву заключенных в тюрьмах Сант-Оффицио, где они иногда томились годами на иждивении своих тюремщиков.

Поэтому, в четырнадцатой статье своих дополнительных актов, Торквемада обратил внимание на то, что следует выстроить для заключенных такие камеры, в которых они могли бы заниматься трудом и зарабатывать себе на пропитание, что значительно облегчило бы финансы Сант-Оффицио.

В тех же целях экономии и скупости нынешние женские монастыри исполняют разные рукоделия и другие работы, приспособляя к этому сирот, и невыгодной конкуренцией совершенно разоряют работниц.

Со своей стороны, Фердинанд V, убедившись, что он не может больше черпать из конфискованных сумм, — этой наседки с золотыми яйцами, — принял решительные меры к прекращению беспорядка.

Инквизиторы должны были вернуть значительные суммы; увеличили штрафы, назначаемые «примиренным с церковью», и сундуки казны стали вновь наполняться золотом, в то время как более строгая бдительность восстановляла запасы самой инквизиции.

Чтобы дать более ясное понятие об алчности членов Сант-Оффицио, не забудем упомянуть, что они тем более были виноваты в хищении порученных им капиталов, что король неослабно и всегда очень щедро заботился об их личных нуждах.

Вследствие настояний Торквемады, Изабелла и Фердинанд V, в 1492 году, решили и привели в исполнение изгнание всех некрестившихся евреев.

На чем было основано это решение, не только несправедливое и варварское, но и не политичное со всех точек зрения, противное всем интересам самой монархии, разорительное для трона, наносившее роковой удар торговле полуострова и надолго парализовавшее ее производство?

Старые христиане, деморализованные видом нескончаемых пыток и постоянных преследований, которым подвергались обращенные евреи, отупевшие от нелепых предрассудков и бессмысленного фанатизма, дошли до того, что приписывали евреям все пороки, взваливали на них все преступления. Их обвиняли в совращении в ересь их бывших единоверцев.

Им приписывали совершение всевозможных святотатств.

Рассказывали, что они похищают христианских детей и распинают их в страстную пятницу, с целью подражания и глумления над смертью Иисуса Христа. Говорили еще, что они оскверняют причастие; что они злоумышляют против сохранности и спокойствия государства.

Добавляли, что врачи и аптекари-евреи отравляют больных, когда больные эти христиане.

Для подтверждения всех этих обвинений не находилось, разумеется, ни одного доказательства.

Но разве нужны были доказательства? Разве испанские евреи пятнадцатого века не были потомками того народа, который пятнадцать столетий назад распял некоего еврея, по имени Иисус?

Вот преступление, достойное на веки вечные всех возмездий неба и всех вообразимых страданий в этой жизни. Разве богом не было сказано, что грехи отцов падут на детей?

Разве все люди, со дня сотворения мира, не искупают адамов грех?