Искусство расследования преступлений. Пособие для органов расследования

Чтобы дать оценку следственному материалу по этому делу с точки зрения его полноты, ясности и доказательности, мы считаем необходимым далее остановиться на целом ряде моментов, которые при расследовании не были проработаны.

Прежде всего, весьма существенным дефектом следствия явилось отсутствие в деле плана или чертежа местности, где совершено было убийство. Топографический чертеж с указанием взаимного расположения отдельных пунктов, которые упоминаются в деле, и расстояния этих пунктов друг от друга, — в данном случае мог облегчить проверку правдивости или несообразности показаний обвиняемого и свидетелей и внести ясность в те вопросы, которые приходилось разрешать суду. Этот дефект следственного производства сознавался и судом; на суде, как видно из протокола судебного заседания, пришлось свидетельскими показаниями устанавливать расстояние между отдельными пунктами и взаимное расположение их. И, несмотря на это, никакого представления об отдельных моментах, развертывавшихся в ночь на 27 июля в районе, где был убит Бембетов, нельзя было получить. А между тем, это было чрезвычайно важно, и вот почему.

Бембетов направлялся из Дунду-Хачинова хотона от Мучеряева на урочище Цохта к Шараеву. Последний же ехал к себе, возвращаясь с урочища Утаче от отца своего, Якова Шараева. И тот и другой должны были проезжать через Шин-Багут, лежащий на пути к месту жительства Шараева. От урочища Утаче до кибитки Шараева около 20 верст: от Дунду-Хачинова хотона до кибитки Шараева, судя но неточным, правда, показаниям свидетелей на суде, около 30 верст. Дороги из этих пунктов лежат до Шин-Багут, по-видимому, в различных направлениях и сходятся лишь где-то у Шин-Багут. Спрашивается, где же и мимо каких хотонов и кибиток проезжали Шараев и Бембетов, направляясь к одному и тому же месту, и в какое время, в какие часы, приблизительно, и где именно должен был каждый из них проезжать в вечер убийства?

На эти вопросы следствие не дает ответа, и эти вопросы следователь не мог себе задать, так как он не произвел топографического обследования местности.

Если же попытаться на основании отдельных приблизительных указаний, данных свидетелями при допросах на следствии и суде, изобразить на чертеже указанный район, то можно, примерно, дать такой набросок местности, где совершено убийство (см. чертеж). [4]

По показанию Шараева, Бембетов встретился ему после заката солнца на уроч. Заха-Теке (по-видимому, где-то недалеко от Шин-Багут, так как через полчаса, примерно, Бембетов уже вновь догнал его на бугре Малзан в 5–6 верстах от Шин-Багут и выстрелил в него сзади). Каким образом могло случиться, что Бембетов, ехавший на урочище Цохта к Шараеву, встретился ему ехавшим в обратном направлении, и затем, раскланявшись с Шараевым, проехал мимо, а через полчаса изменил путь и уже в темноте догнал вновь Шараева. Вот вопрос, который должен был поставить себе следователь, проверяя правдивость объяснения Шараева, если бы он имел протокол осмотра местности и хотя бы схематический чертеж района и дорог, ведущих в направлении к урочищу Цохта, с одной стороны, от Дунду-Хачинова хотона, с другой, — от урочища Утаче.

Показание Шараева, таким образом, вполне предопределяло план следственных действий, которые должны были быть направлены к выяснению вопроса о том, каким путем, какой дорогой ехал Бембетов от Мучеряева из Дунду-Хачинова хотона, сколько времени ему могло потребоваться, чтобы проехать до Малзанского бугра, т. е. до того места, где он найден убитым, какими пунктами и в какое время он проезжал и кто, наконец, на всем этом пути мог его видеть или встретить. Однако, ни дознанием, ни следствием не было произведено обследования пути Бембетова, не составлено чертежа указанного района и не выяснилось, мимо каких хотонов, кибиток и населенных пунктов должен был проезжать Бембетов и, таким образом, не было произведено необходимой для данного случая проверки, где и как провел время в пути Бембетов вечером 26 июля, когда уже он должен был находиться в районе Шин-Багут и урочища Цохта, а также не было сделано попытки разыскать лиц, которые, несомненно, должны были где-нибудь видеть Бембетова на этом пути после 3–4 часов дня и до 11 часов ночи.

А между тем несообразность показания Шараева о встрече его с Бембетовым и затем о нападении на него Бембетова давали следователю, кроме того, новый путь проверки и показания самого Шараева о времяпрепровождении его в день 26 июля. Шараев объяснил, что утром в этот день он выехал из дома, чтобы оповестить степные хотоны о готовящемся налете бандитов, о чем он будто бы узнал случайно от некоторых лиц.

Действительно ли был Шараев на уроч. Утаче, что он там делал, и в какие часы оттуда уехал, мимо каких стенных хотонов лежал путь Шараева и куда он заезжал на пути, — также осталось невыясненным, и органам милиции поручений о производстве дознания для выяснения всех указанных обстоятельств дано не было.

Между тем при допросе уполномоченным ГОГПУ на другой день после убийства Шараев назвал лиц, от которых он будто был получил сведения о готовящемся нападении банды Костина, а именно Анка Кичикова и Бакта Мочеряева, а далее, Шараев рассказывал о том, что, приехав к отцу в уроч. Утаче и желая предупредить о нападении банды, он вызвал к себе четырех членов совета; при этом Шараев в числе их назвал опять Анка Кичикова (того самого, от которого сам же Шараев будто бы получил сведения о банде Костина?). И тем не менее момент пребывания Шараева на уроч. Утаче у отца его, цель приезда к отцу и характер бесед с вызванными лицами, и с кем именно, — следствием совершенно не освещены.

Если только допустить, что Шараев мог знать о том, что Бембетов возвратился в Эркетеновский уезд и едет к нему, что он имеет намерение изобличить его преступную деятельность, может обнаружить у него собственный скот, которым незаконно завладел Шараев, что Бембетов может разоблачить его связь с бандитами (а такой осведомленности Шараева, как председателя райисполкома, имевшего связи и влияние в своем районе, нельзя исключить), то возникает возможное предположение, что поездка Шараева к отцу до приезда к нему Бембетова могла иметь какую-то другую цель, а потому обследование пребывания Шараева в урочище Утаче могло дать ключ к разрешению вопроса о мотивах убийства Бембетова при крайне загадочной обстановке, вблизи хотона Шараева в 1–1½ верстах от последнего.

Несколько загадочным представляется также, что кроме брата Шараева, Эсхена, который возвращался домой отдельно от Нагира Шараева и будто бы тоже видел Бембетова, проехавшего навстречу им, а потом вернувшего следом за его братом, Нагиром Шараевым, — главными свидетелями в деле фигурируют заместитель председателя Шин-Багутского сельсовета Сарангов и член того же сельсовета Каталаев. Указанные Сарангов и Каталаев объяснили, что Шараев, разыскивая в темноте стрелявшего в него Бембетова, около 11–12 часов ночи, встретил их, не доезжая переезда гатлаган, верстах в 2-х от Шин-Багута, когда они возвращались из Шин-Багута с работы домой. Первый из них живет на ур. Заха-Теке, второй — на уроч. Малзан. Оба они после встречи с Шараевым пошли в хотон к Каталаеву, кибитка которого находится в 1–1½ верстах от местонахождения трупа Бембетова, т. е. в близком соседстве с кибиткой Шараева. Эти же два свидетеля рано утром 27 июля участвовали в розысках трупа с начальником боевого отряда Шимуртовым и осмотре трупа; они же утром привели и лошадь убитого Бембетова, будто бы пойманную ими в степи. Наконец, эти же свидетели участвовали и при осмотре трупа убитого Бембетова на Малзанском бугре уполномоченным ГОГПУ при участии фельдшера вечером 27 июля.

Где и когда могли поймать лошадь Бембетова Сарангов и Каталаев, которые ночью после 11 час. шли ночевать в хотон Каталаева, а рано утром успели уже с лошадью Бембетова явиться на осмотр трупа, — также осталось невыясненным.