Очерки времен и событий из истории российских евреев том 2

Виленский гаон считал главным смыслом жизни изучение и исполнение законов Торы. "Религиозные заповеди и обряды, - учил он, - составляют проявление Божьей воли… Праведники не стремятся ни к приятному, ни к полезному, а к тому, что по самой сущности своей есть добро, то есть к исполнению заповедей Торы". Даже в день своей смерти он искренне сожалел, что, покидая этот мир, не сможет уже их исполнять. Это было для него наиболее возвышенным способом служения Богу, и за это он не требовал для себя никаких наград. "Элиягу может служить Богу, - говорил он о себе, - и помимо надежды на загробную жизнь".

Суровый к самому себе, он был не менее суров и к другим. В письме к сыну он рекомендовал ему следить за поведением дочерей и наказывать их "самым нещадным образом" за ослушание, ложь и другие проступки. Однажды в его присутствии некий еврей непочтительно отозвался о раввинах прошлого. В тот же день вольнодумца схватили, наказали ударами ремня, выставили в "куну" на публичный позор, а затем вывели за черту города и велели убираться подальше. Естественно поэтому, что Виленский гаон стал основным борцом с хасидами - нарушителями того образа жизни, который он так строго соблюдал. Отшельник и аскет, он был убежден, что "веселье и избыток пищи родят все дурное", и потому, конечно же, не мог согласиться с принципом Баал Шем Това, чтобы "человек старался всегда быть веселым и не печалью, а радостью служил Творцу". Особенно возмущали Виленского гаона цадики - "посредники" между Богом и человеком. А предпочтение молитвы изучению Закона у хасидов казалось ему посягательством на саму сущность иудаизма.

Столкнулись друг с другом два противоположных мироощущения, борьба между ними была неизбежной, - и эта борьба началась.

3

У хасидизма было уже много последователей на Волыни, в Подолии, Галиции и Польше, но в Литве и Белоруссии поначалу о хасидах почти ничего не знали. Во второй половине восемнадцатого века рабби Аарон Великий стал проповедовать хасидское учение в Карлине, неподалеку от Пинска, и оттуда уже хасидизм начал медленно распространяться по всей Белоруссии. Влияние рабби Аарона из Карлина было огромным, и потому хасидов долгое еще время называли в том краю "карлинерами", и даже в русских документах их поначалу именовали "каролинами". Рабби Аарон Великий умер молодым, как говорили тогда - "сгорел от внутреннего Божественного огня", но маленькие хасидские группы уже существовали в Пинске, Минске и Шклове. Хасиды молились на частных квартирах и прятались от кагальных властей, но в Шклове их быстро обнаружили, взяли под особый надзор, и Виленский гаон сказал по этому поводу так: "Правы шкловцы, ибо это - шайка еретиков, которых следует всячески теснить". Нужен был только повод, чтобы началась непримиримая борьба, - и повод этот нашелся.

В 1771 году в Вильно свирепствовала эпидемия, грудные дети умирали один за другим по неизвестной причине, и врачи не могли с этим справиться. Стали говорить, что эпидемия послана с Неба за прегрешения евреев против веры. Провели расследование, обнаружили тайную хасидскую молельню в самом Вильно, в столице талмудической учености! - и охваченные страхом евреи потребовали строго наказать "шайку богоотступников", чтобы прекратить эпидемию и отомстить "за оскорбленную честь Торы". В то время был еще жив Яаков Франк, основатель секты франкистов, который со своими приверженцами принял христианство и призывал всех евреев обратиться к "религии Эдома". Виленские раввины предполагали поначалу, что объявившиеся у них хасиды являются сторонниками Франка или, быть может, самого Саббатая Цви - лжемессии. А тут еще стали поговаривать, что проповедник Хаим, глава виленских хасидов, будто бы оскорбительно отозвался о Виленском гаоне, - и этого было достаточно, чтобы начать преследование.

Весной 1772 года наиболее почтенные граждане виленской общины рассмотрели собранные улики, опросили свидетелей и постановили разогнать молитвенное собрание "карлинских хасидов". Их главу Хаима заставили публично повиниться в грехах в четырех синагогах города, а затем повели его к Виленскому гаону, и Хаим попросил у того прощения. Но Элиягу Гаон сурово ответил на это: "Мою личную обиду я тебе прощаю. Но обида, нанесенная тобой и твоими приверженцами Богу и святому учению Его, вряд ли будет вам прощена до самой вашей смерти. Еретикам нет возврата". И проповедника Хаима заставили покинуть город.

Но Виленский гаон этим не ограничился. Он потребовал, чтобы против хасидов предприняли самые решительные меры, потому что "преследовать, гнать и сживать со свету таких людей - богоугодное дело". Тогда привели в кагальную избу некоего Исера, "самого уважаемого и прославленного человека" среди виленских хасидов, наказали его ударами ремня и сожгли тут же все найденные хасидские рукописи. На другое утро, в субботу, в переполненной Большой синагоге Вильно провозгласили великий "херем" - отлучение от еврейского общества всех виленских хасидов и разослали послание в еврейские общины за подписью Элиягу Гаона: "Пусть везде преследуют и угнетают хасидов… Пусть рассеивают их сборища…, чтобы истребить идолов с лица земли. Тот же, кто поспешит в этом добром деле, удостоится жизни вечной".

В Бресте, Гродно, Пинске, Слуцке и других городах тоже провозглашали отлучение хасидов от общин и устраивали на них гонения. Выпустили специальный сборник посланий против "еретиков", который рассылали повсюду, а хасиды скупали его, где только можно, и уничтожали. Некоторые из хасидов уходили от гонений на юг, другие таились и скрывали свою принадлежность к этому учению, но особые раввинские послания учили распознавать их "тайную сущность": по усиленным телодвижениям и выкрикам во время молитвы, по их мокрым пейсам - от обычая хасидов совершать омовение до утренней молитвы, и даже по чрезмерному курению табака. "В настоящее время, - писали из Вильно в 1772 году, - распространилась эта зараза за грехи наши многие и созрела эта язва повсюду, во всякой области и во всяком городе".

Хасиды приобретали все больше сторонников, и молодые люди покидали иешивы, где они прежде так старательно учились, и повторяли теперь слова Баал Шем Това, что "дух Божий не посещает того, кто живет в сокрушении и печали". Доходило до трагедий в семьях: отец порывал с сыном, брат с братом, дочерей заставляли разводиться с их мужьями, которые становились хасидами, а если дети упорствовали в своих "заблуждениях" и не желали каяться, то родители приравнивали их к покойникам и отмечали по ним обряд траура. Даже у виленского раввина Пинхаса Магида, который обучал детей самого Элиягу Гаона, сын стал хасидом. Это было нестерпимым позором для отца, и в присутствии Виленского гаона сына заставили подписать присягу-отречение: "Клянусь святой Торой и уделом своим в будущем мире, что не буду числиться среди хасидов…, не буду брать у них советов по богослужению, не буду молиться в их молельне…, не буду участвовать с ними ни в какой трапезе и ни на каком пиру, не пойду плясать с ними и никогда не буду у их "ребе"… Если же я сознательно преступлю эту присягу, пусть падут на меня все проклятия, написанные в Торе".

Но не всякий в то время соглашался на отречение, и число хасидов стремительно росло. Некоторые из них уже перестали таиться и потому отличались от других своим поведением. Хасиды предпочитали молиться дома, а не в синагогах, как было принято; по субботам и праздникам они надевали белые одежды, выделяясь на улицах, и устраивали шумные собрания с непременной бутылкой водки на столе. Они изменили даже способ заточки ножа для убоя скота, что по мнению литовских раввинов делало мясо некашерным: "мясо от подобной резки признается падалью", - и каждая из враждующих сторон не могла уже покупать его у своих противников. Более того, по указанию рабби Дова Бера хасиды стали применять молитвенник знаменитого кабалиста Ицхака Лурии, который отличался от традиционного молитвенника ашкеназов и был ближе к молитвеннику сефардов. Противники хасидизма опасались из-за этого раскола народа, потому что одни евреи не могли уже молиться в синагогах у других евреев. "Они ведут себя, как сумасшедшие, - писал виленский раввин, - кричат во время молитвы, то и дело прерывают ее, прыгают, беснуются, так что земля разверзается от их криков". На самом же деле хасиды создавали таким способом молитвенное настроение: пели, кричали, даже кувыркались на полу, чтобы заглушить посторонние мысли. Одно время кувыркание было так распространено, что появился особый термин - "перекувырнуться": это означало - стать хасидом.