Илья Николаевич

* * *

Ульянов обернулся и, не без труда оторвавшись от работы, встал навстречу щегольски, уже по-летнему одетым посетителям.

На пороге Назарьев. Улыбается с таким видом, что вот-вот преподнесет сюрприз. Сюрпризом оказался его спутник.

- Привел и представляю вам, Илья Николаевич, нашего нового председателя уездного училищного совета: Николай Александрович Языков.

- Не родственник ли вы, Николай Александрович, - заинтересовался Ульянов, - известного поэта Языкова? Друга Пушкина?

- Кузен, - опередил его ответом Назарьев.

А тот лишь смущенно поклонился.

Короткая церемония знакомства - и приступили к делу. Ульянов разложил на столе материалы своего зимнего объезда губернии; все было проанализировано, приведено в систему.

В заключение беседы Илья Николаевич развернул на столе чертеж школьного здания.

- На ваш суд и усмотрение, господа!

Языков осторожно заглянул в чертеж, мало что понял в нем и спросил:

- Это у нас в земстве изготовили, в строительном отделе?

Ульянов усмехнулся:

- Пробовал туда обращаться. Но земцы школьным строительством гнушаются. Мудрствуют над чем-то более значительным.

- Так откуда же этот проект?

- Мой собственный.

В проекте - сельская школа. Илья Николаевич позаботился о том, чтобы в классе, рассчитанном на определенное число учащихся, было бы достаточно, в соответствии с научно-гигиеническими нормами, света и воздуха; чтобы зеркало печи излучало тепло соразмерно помещению и потребностям детского организма; чтобы удобен был вход, а на случай пожара и безопасный выход.

Учитывая скудость земской кассы, здание школы запроектировал одноэтажное, деревянное. К проекту были приложены расчеты строительных материалов, рабочей силы и денежная смета.

- Прошу обратить внимание на форточки в окнах. За форточки костьми лягу! Это же бедствие, во всей губернии школы без форточек.

Проект понравился.

- Не сомневаюсь, что мы утвердим его на училищном совете, - сказал Языков. - Да заодно и пристыдим наше земство. Этакие бездельники!

- Я уже голосую! - подхватил Назарьев. Он был членом училищного совета.

С первых же месяцев своей инспекторской деятельности Илья Николаевич стремился использовать любую возможность для подготовки учителей. В Симбирске, при городском уездном училище, обнаружил учительские курсы и тут же принял участие в их работе.

Расширяя и расширяя подготовку учителей, Ульянов пришел к идее учительских съездов. Убедил губернатора поддержать его перед попечителем округа.

В. Н. Назарьев дал с натуры картинку съезда: "Слух о съезде, вскоре задуманном Ульяновым, вызвал неописанное волнение между нашими сельскими педагогами, а в начале сентября, если не ошибаюсь, 1873 года к Симбирску потянулись разнообразные тележки и брички с законоучителями, учителями и учительницами, стремившимися на съезд... На следующий день зало мирового съезда преобразилось до неузнаваемости: ...в углах размещены деревья всех существующих в нашей местности пород и образцы всевозможных хлебов, а на возвышении... учебные пособия. Первые ряды стульев были заняты учениками народных школ... За ними устроились представители нашего высшего и среднего общества, привлеченные отчасти модой, отчасти искренним сочувствием к делу народного образования... Все носило на себе отпечаток небывалого одушевления и лихорадочного напряжения, обсуждение уроков становилось все живее и живее: выяснились главные положения педагогики и лучшие приемы обучения грамоте и счету.

...Последний день съезда приходился на праздник... Еще до обедни толпа учителей со своим инспектором и одним из членов совета направилась к телеграфной станции. Здесь Ульянов познакомил их с законами электричества, а после обедни им же показал физический кабинет военной гимназии. Больше и показывать было нечего в нашем городе..."

Учительские съезды стали ежегодными. Откликаясь на потребности то одного уезда, то другого, Ульянов каждый съезд проводил лично.

Илья Николаевич получил с почтой из Казани подарок. Это была тонюсенькая в синей обложке книжечка. Под обложкой, на титульном листе: "И. Яковлев. Букварь для чуваш с присоединением русской азбуки. Казань. В губернской типографии. 1873". Все 32 странички букваря исполнены от руки, а затем, видимо, отпечатаны с камня. И понятно почему: взяв за основу русский алфавит, Яковлев вынужден был русские буквы, чтобы приспособить их к чувашской фонетике, испещрить различными значками, а в наборной типографской кассе вновь изобретенных литер, разумеется, не нашлось.

Илья Николаевич, перелистывая книжечку, называл вслух чувашские слова, сверяясь с яковлевской их транскрипцией.

- Хорошо и просто, - заключил он и написал Яковлеву в Казань: "Я получил вчера экземпляр Вашей книжки. Очень рад за Вас, что она окончилась печатанием, постараюсь употребить со своей стороны возможное содействие распространению ее в чувашских школах..."

Кто же такой Яковлев? Чуваш, студент Казанского университета.

По окончании университета Иван Яковлевич Яковлев при содействии Ильи Николаевича был определен инспектором чувашских школ в Симбирской и смежных с ней губерниях. Яковлев восторженно полюбил Илью Николаевича, и они навсегда остались друзьями.

* * *

Сохранились документы, читая которые, как бы обозреваешь обширную деятельность Ильи Николаевича Ульянова. Это его ежегодные отчеты. Под титулом "отчет" заключен научно-исследовательский труд - страстный, полемический, опирающийся (разумеется, анонимно) на идеи Чернышевского (например, о роли в воспитании детей наук общественных), Чернышевского и Добролюбова (об обучении детей каждой национальности на родном языке); Чернышевского и Добролюбова, Песталоцци и Ушинского о том, что обучение ребенка и его воспитание - процесс единый; мало того, учитель, какой бы предмет он ни преподавал, должен прежде всего быть умелым воспитателем.

Эту мысль, подтвержденную собственным педагогическим опытом, Ульянов в одном из отчетов выразил так:

"В хорошо организованных училищах и у преданных своему делу учителей не встречается надобности употреблять какие бы то ни было меры взыскания с учащихся, потому что последние любят и уважают своих наставников и не позволяют огорчать их каким-нибудь поступком".

Годовые отчеты Ульянова... Это как бы отпечаток шагов, неторопливых, полных раздумий, порою тревог, но не ведающих усталости, ибо это шаги человека со светильником в руках.

Шли годы...

* * *

- Ваше превосходительство, может быть, все-таки отдохнешь?

Мария Александровна предложила мужу стакан свежезаваренного чая. Илья Николаевич, оторвавшись от работы, принял чай и жадно отпил глоток.

- Илюша, а ты знаешь, что время уже за полночь?

А он беспечно:

- Подумать только, куда мы с тобой, Маша, забрались - в генералы! Даже оторопь берет: пге-во-схо-дительство! Пгево... Даже выговорить толком не могу это пышное величание!

- А я горжусь! - И Мария Александровна приосанилась. - Горжусь твоим высоким чином и орденом горжусь. Свое, заслуженное... Но работаешь, Илья, сверх всякой возможности. Я извелась с тобой...

- Машенька! - Тут Илья Николаевич лукаво прищурился. - А ведь ты чуточку опоздала отрывать меня от стола. Я уже сам оторвался... - И он возгласил торжественно: - Финис коронат опус!

Мария Александровна, обрадовавшись, всплеснула руками:

- Закончил? Поздравляю. Только мне непонятно, зачем ты спросил крепкого чая, если работа закончена, - чтобы испортить себе сон?

Илья Николаевич повинно опустил голову.

- Прости, что не дал тебе спать. Но мне так недоставало тебя именно сейчас, в эти полуночные часы. Ведь завершился труд десятилетия - это наш с тобой совместный юбилей!

- Значит, посиделки? - улыбнулась Мария Александровна и принесла рукоделие.

Сели на кушетку, Илья Николаевич увидел лицо жены вблизи и с полной ясностью. И на нем - печать десятилетия, трудного, полного забот о куске хлеба и о детях. Вот этого самого десятилетия, юбилейного...