Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

- Попросту русский Меркул... Посмотрим, посмотрим, - опять задумался Кирилл.

Ввели Водкина. Он раскачивал туловищем, прижимая руку к груди.

- Нельзя ли показать меня фельдшеру? Рана не дает покоя, - сказал он, опускаясь на скамью.

Кирилл долго глядел на него. Это был человек на шестом десятке, с примечательной головой - сдавленная с боков, она сильно выпиралась вперед лбом, а на затылке, очень похожем на отражение лба, имела математическую шишку. Желтоватые ресницы ободками вычерчивали пристальные, недовольные глаза.

- Санитар перевяжет вам руку, - ответил Кирилл после молчания. Почему вздумали бежать, когда вас задержали?

- Решил, что попал к бандитам.

- Со страха, значит?

- Да. Рассказывают, сюда стали забредать из соседнего уезда какие-то мироновцы.

- Как же вы отважились на путешествие, когда кругом этакие страхи?

- Нужда. За Волгой обещали пару ульев. Я пчелками занимаюсь.

- Ах, пчелками? И давно?

- Не очень. На старости надо чем-нибудь промышлять.

- Чем же раньше изволили промышлять?

- Я был ходатаем по делам в Наровчате.

- По судебному ведомству, стало быть?

- По гражданским делам, частный ходатай.

- Только по гражданским? - немного выждав, поинтересовался Кирилл.

- Исключительно.

- Документа у вас никакого не найдется?

- Вам не передали? У меня сейчас при обыске отобрали.

- Паспорт?

- Да. Бессрочный паспорт.

- Что же в нем обозначено?

- Вы бы посмотрели. Ничего особенного. Уроженец города Пензы. Сын личного гражданина. Место жительства - Наровчат. Род занятий - писарь. Я начинал писарем, так и проставили.

- Значит, до Хвалынска в Наровчате проживали?

- Почти всю жизнь.

- А в Саратове не жили?

- В Саратове не бывал. В Симбирске, в Самаре - случалось. В Пензе, конечно. В Москву раз ездил. Третьяковскую галерею осматривал. Живопись уважаю очень.

- По фамилии вас?

- Водкин. Иван Иванович Водкин.

- Одна фамилия?

- То есть как? - удивился допрашиваемый.

- Я в том смысле, что бывают двойные фамилии. Одно лицо носит две фамилии.

- А-а! Бывают. Вот, родом как раз Хвалынский, наполовину однофамилец мой, Петров-Водкин. Может, слышали? Известный живописец.

- Вот видите, - привстал Кирилл, - какой удачный пример! Не наполовину, а почти полное совпадение!

- Почему совпадение? - обиженно проговорил Водкин.

- Другая-то фамилия у вашего однофамильца на букву "п"!

Кирилл насилу удерживал в голосе рвущееся наружу торжество. Водкин обнял кистью правой руки жесткую от высохшей крови перевязку и опять закачал туловищем.

- Болит? - спросил, изучая его пальцы, Кирилл.

Дибич беспокойно отвернулся к окну.

- Болит, - терпеливо подтвердил Водкин, но сейчас же еще с большей обидой прибавил: - Не понимаю вас, товарищ комиссар, о чем вы хотите дознаться. Так с советскими гражданами не поступают. Арестовали неизвестно за что, да еще вдобавок раненому в помощи отказываете. Это все незаконно.

- Старый законник! - быстро воскликнул Кирилл. - Не сомневайтесь, санитара мы вам дадим. Закон будет соблюден. Только не тот, который блюли вы.

- Это мне не в укор. Я хоть и маленький человек, а всегда готов был постоять за правого.

- Постоять вы умели, - убежденно согласился Кирилл, все еще не отрывая взгляда от руки Водкина. - Хватка у вас была поострее, чем теперь. Вы ведь отращивали да полировали свои коготочки-то, а?

Водкин перестал раскачиваться и сокрушенно покачал головой.

- Вы хотите меня кем-то другим выставить. Или, правда, приняли за другого?

- Нет, почему же? Именно за того, кто вы есть.

С улыбкой и будто раздумьем Водкин посмотрел на свои загрязненные пальцы.

- Нынче приходится все делать, как садовому мужику. А прежде, конечно, руки чище были.

- Ну, особенно чисты они у вас никогда не были.

- Не знаю, о чем вы...

- Хотя раньше у вас, правда, было как-то все изящнее. Золотые очки, к примеру.

- Золотых я не носил.

- Ну как так? Когда вы задумали перебраться в укромный Хвалынск, вам ведь пришлось все менять - от гардероба до паспорта. А очки купить новые не успели. Торопились, наверно. И вот эта оправа на вас - это уже хвалынская. Но очки можно переменить, хотя и с опозданием. А голову-то не подменишь! Вот ведь какая неприятность.

Водкин развел обеими руками, забыв о ране, но тотчас, впрочем, опять прижал замотанную руку к груди.

- Вы, кажется, действительно жестоко на мой счет заблуждаетесь, товарищ комиссар.

Кирилл вскочил, оттолкнув ногой табуретку, и нацедил сквозь зубы воздуха, готовясь крикнуть. Но вместо крика произнес очень раздельно и гораздо спокойнее, чем все время говорил:

- Наши биографии переплелись довольно туго, хотя между ними... собственно, никакого сходства. Вы постарались начать мою биографию. Я вашу постараюсь закончить (он примолк на секунду и затем будто выстукал по буковке на машинке)... господин жандармский подполковник Полотенцев.

- Боже мой, что за убийственная ошибка, - прошептал Водкин и зажал здоровой рукой лицо.

Дибич, который все время с болезненным напряжением ожидал какой-то необычайной развязки, громко ахнул и потянулся руками к Кириллу.

- Ошибки никакой, - сказал ему Извеков, пожелтевший от бледности и странно тихий. - Этот человек вполне овладел притворством. Он артист. Я его лично знаю: он некогда препроводил меня в Олонецкую губернию.

- Если вы убеждены, что это он, то... я поражаюсь вам, - торопливо сказал Дибич. - Что вы с ним забавляетесь? Ведь не находите же вы в этом удовольствия?

- Нет, разумеется, - усмехнулся Кирилл. - Скорее, противно... И все же, честное слово, когда подумаешь, чего только не проделывали эти господа в недавние времена... да и сейчас еще кое-где проделывают, то... можно даже увлечься!

Полотенцев открыл лицо. Оно было совершенно прежним, только неяркие с желтизной бровки взбежали кверху над очками. Он сказал в каком-то слащавом разочаровании:

- Ваша слепая ошибка может мне стоить многого, я отдаю себе отчет и тем более должен сохранить мужество, как это ни трудно. Однако если уж вы искренне принимаете меня за... жандарма, то ведь жандармы были извергами, исчадием! Как же вы... Извините, я обращался к вам, как к товарищу, но теперь, когда вы столь недоказательно обвиняете меня... (Он беззвучно и как-то в нос посмеялся.) Вероятно, со временем будет какое-нибудь величание, соответствующее высокоблагородию или светлости. Может быть ваша справедливость или ваша безусловность, ну, я не знаю, хе-хе! Так вашей справедливости едва ли пристало следовать худым примерам проклятого прошлого. Всем этим исчадиям, которые позволяли себе измываться над беззащитными при дознаниях...