Тавриз туманный

Раздеваясь и ложась спать, Гасан-ага и Тутунчи-оглы вынули по две маленьких болгарских бомбы и положили под подушки.

- Это для чего? - спросил я.

- На случай, если бы тебя задержали в консульстве, мы решили убить Гаджи-Самед-хана и консула, - ответили они.

Когда мы потушили свет, утренняя звезда выглянула из-за разрушенного царскими пушками арсенала. Она словно хотела оказать нам: "Спокойной ночи!"

ЧАСЫ, ПОДНЕСЕННЫЕ ГАДЖИ-САМЕД-ХАНУ

Особая комиссия консульства закончила конфискацию имущества купцов явных сторонников конституции. Вновь назначенный генерал-губернатор Гаджи-Самед-хан был озабочен изысканием новых источников дохода и, по примеру консула, приказал запечатать конторы и склады до сотни тавризских купцов. Вопрос этот Гаджи-Самед-хан согласовал с царским консулом, который не возражал при условии ограждения интересов царских подданных и находящихся под покровительством царя купцов.

Двоюродный брат Гаджи-Самед-хана, Махмуд-хан, опечатал самовольно амбары и склады у купцов, не вошедших в список.

До сегодняшнего дня я не слышал, что склады и амбары Мешади-Кязим-аги опечатаны.

Рано утром, выйдя в город и совершив по обыкновению прогулку, я к завтраку вернулся домой. Мешади-Кязим-ага был дома. Раньше его не приходилось видеть таким грустным и озабоченным. Казалось, что веки его с трудом раскрываются. Все существо его казалось поникшим и тело сморщенным, как сушеное яблоко, словно жизнь раз и навсегда отказала ему в каких бы то ни было надеждах. Сидя на ковре, он уперся взглядом в одну точку.

Его бывший нукер Гусейн-Али-Ами, как статуя вытянувшись перед ним, ковырял спицей свою трубку. Сария-хала, прижавшись к углу, медленно жевала сакиз.

При моем входе Мешади-Кязим-ага привстал и, нехотя поклонившись, снова с болезненным видом опустился на место.

Товарищ Алекпер из своей спальни также вышел в столовую. Мешади-Кязим-ага снова привстал, поздоровался с ним и снова грузно опустился на колени.

- Что нового? - спросил я его.

- Слава богу, все новое.

- Это верно. А есть новости, касающиеся нас?

- И есть и нет.

- Я вас не понимаю. Было бы лучше, если б вы выразились яснее.

- Тирания Гаджи-Самед-хана перешла границы.

Я тотчас же понял, что он потерпел большие убытки. Подражая его загадочным "и есть и нет", я сказал:

- Тирания Гаджи-Самед-хана может и перейти границы и не перейти.

После моих слов он с трудом раскрыл глаза и в упор посмотрел на меня.

- Я этого совершенно не понимаю.

- Раз вы этого не понимаете, говорите яснее.

- По распоряжению Гаджи-Самед-хана запечатаны конторы и склады всех сочувствующих революции купцов. Мои склады тоже опечатали. И меня смешали с ними и погубили.

- При мне вы не должны говорить слов, предназначенных для Гаджи-Самед-хана. Как это "и меня смешали с ними"? Разве вы не сторонник конституции? Разве вы не помогали конституции?

Он снова начал говорить загадочными полунамеками.

- И помогал и не помогал.

Я был изумлен и молча шагал по комнате, он же сидел, устремив на меня молящий о помощи взгляд.

- Значит так? - сказал я спустя некоторое время.

- Конечно, так, ведь заберут все мои товары.

И, отведя глаза и вперив взгляд в какую-то точку на дворе, он умолк, погрузившись в глубокую думу.

До конституции Мешади-Кязим-ага был купцом средней руки с небольшим капиталом. Конституция дала ему возможность заработать миллионы. Благодаря мне, он вложил в английский банк крупную сумму и приобрел в различных городах и провинциях Ирана дома и поместья. На революцию он не тратил и пяти процентов прибылей, полученных благодаря нам. Снова у меня возникли мысли, пришедшие мне в голову во времена Саттар-хана, и я еще раз подумал, что Мешади-Кязим-ага и подобные ему коммерсанты рано или поздно предадут революционеров.

Раздумывать дольше не было нужды. Я подошел к нему и, положив ему руку на плечо, сказал:

- Нечего горевать. Из-за конституции вы не потерпите убытка и на пять копеек. Разгромленные, разоренные, перешедшие на подпольную работу тавризские революционеры снова помогут вам заработать миллионы. В этом вы можете быть уверены.

Заметив, что товарищ Алекпер готов выйти из себя, я не хотел продолжать.

Желая переодеться, я прошел в спальню и, раскрыв свое единственное достояние, плетеный чемодан, достал оттуда осыпанные бриллиантами карманные часы, оставленные у меня товарищем Алекпером.

- Товарищ Алекпер, вы оставайтесь и пейте чай, - сказал я, выходя из дому, - мне нужно пойти по важному делу.

Я направился прямо к граверу и приказал выгравировать на часах надпись: "На память эмирояну* господину Гаджи Шуджауддовле Самед-хану".

______________ * Титул, присваиваемый лицам генеральского чина.

Затем, сев в экипаж, я отправился в сад Низамуддовле - резиденцию Гаджи-Самед-хана. Среди всех явившихся лишь я один не держал в руке прошения. Здесь, наряду с представителями всех слоев общества, собрались и купцы, склады и конторы которых были опечатаны.

Помимо них, у ворот в ожидании толпились шпионы, лазутчики, лица, пришедшие за пособием, поэты, сочиняющие оды, дервиши, пришедшие сюда спеть новые касиды, уличные певцы, вроде Кер-Аскера, слепцы, калеки, нищие. Некоторые просители, чтобы получить должности, принесли с собой крупные взятки.

Толпа расступилась, дав дорогу моему экипажу.

- Доложите его превосходительству, что Абульгасан-бек просит принять его, - обратился я к привратнику. Привратник пошел доложить обо мне.

В ожидании его возвращения я прислушался к разговорам окружающих.

- Просто удивительно. Во времена Саттар-хана нас громили, как реакционеров и тиранов, а сейчас опечатывают наши товары, называя нас революционерами. Ужель господь примирится с такой несправедливостью?!

- А что ты скажешь о моем деле? Зять наш русский-подданный, а в наших конюшнях стоят казачьи лошади. А тут еще взяли да опечатали наши амбары!

- А мое дело и того забавней. Разве не в моем доме помешалось общество "Исламие", объединяющее сторонников Мамед-Али-шаха и его превосходительства консула? А раз так, то зачем же запечатывают мои склады?

- Гаджи-Самед-хан не имеет понятия об этом, моя дочь супруга внука брата Наджарова. А Наджаров царский подданный. А вот и копия его удостоверения.

- А на это что скажете? Кто такой Гаджи-Мирза-ага. Разве моя племянница не его сийга?*

______________ * Временная жена.

Слепой Сэфи, в дни революции собиравший подаяние у ворот Саттар-хана, перебрался теперь в район сада Низамуд-довле. Этот человек, говоривший некогда: "Кто даст мне сто золотых, да оградит аллах его имущество от рук деспотов!" - теперь твердил: "О, тот кто подаст мне сто золотых, да оградит аллах его достояние от рук революционеров, грабителей и кровопийц".

Дервиши также изменили содержание своих касидов.

Один из поэтов читал посвященные генерал-губернатору стихи. Однако слушателей не находилось, каждый был занят своим горем.

Получив разрешение, я вошел в парк. Сегодня дул пронзительный ветер; он срывал висящие сосульки, рассыпая их по аллеям. Порывы ветра гнали вспорхнувших с веток воробышков, которые, отдавшись воле ветра, подобно осенним листьям, налетая друг на друга, кружились в воздухе.

Я застал Гаджи-Самед-хана у находящегося во дворе бассейна. Он поднялся с кресла, и любезно приветствовал меня, взял меня под руку и повел к балкону. По пути я заметил, как из бассейна вытащили обнаженного человека. Это был юноша. Все тело его было залито кровью. Видимо, по приказу Гаджи-Самед-хана его избили и затем погрузили в ледяную воду.

Юношу схватили за ногу и поволокли. Он стонал. Картина эта потрясла меня. Гаджи-Самед-хан, заметивший, какое тяжелое впечатление на меня произвела эта картина, сказал:

- Неделю мы разыскивали этого бездельника. Каждую ночь, проходя мимо сада, он горланил. И что же он пел? Глупости, сложенные во времена Саттар-хана.