Король Георг V

Выглядевший, по словам Уиграма, «усталым и измученным», Макдональд в четыре часа дня снова вернулся во дворец. Ему, наконец, позволили уйти в отставку как премьеру лейбористского правительства, но лишь для того, чтобы принять на себя обязанности премьер-министра национальной администрации. Когда ее члены два дня спустя официально вступали в должность, скорбный вид Макдональда подчеркивали его фрак и черный галстук. «Вы выглядите так, словно присутствуете на собственных похоронах, — поддел его король. — Наденьте белый галстук и представьте, что это Ваша свадьба». Однако премьер-министр был по-прежнему безутешен. «В этой должности чувствуешь себя одиноким», — признавался он.

Если бы король не проявил инициативы, не было бы никакого национального правительства. Всего за сутки Макдональд трижды порывался уйти в отставку, и король трижды его отговаривал. Затем он уступил и согласился остаться премьер-министром национального правительства — честь, которой Макдональд нисколько не гордился. Мотивы поведения политиков редко бывают столь низменными или же столь донкихотскими, как в этом нас пытаются уверить их противники, так что портрет, изображающий Макдональда амбициозным и льстивым придворным (на основе лейбористской мифологии), или же приносящим себя в жертву патриотом (так он сам себя представляет), одинаково является не совсем подлинным. За эти кризисные сорок восемь часов его желание покинуть пост премьера отнюдь не уменьшилось — пропал лишь порыв отказаться от него в пользу Артура Гендерсона. Как один из членов Большой пятерки, Гендерсон сначала признал необходимость урезать пособия по безработице, дабы спасти платежеспособность страны, но затем под давлением профсоюзов передумал — с этой его позицией согласилась половина кабинета. «Они выбрали легкий путь и безответственно переложили бремя проблем на других», — писал Макдональд после роспуска своего расколовшегося кабинета. А на следующий день он говорил Маргарет Бондфильд: «Пока в рабочем движении проявляется этот новый дух, лейбористское правительство должно избегать двух вещей: 1) приказов Конгресса тред-юнионов и 2) опасного кризиса».

Ничто так не толкает человека на противодействие, как ненависть и презрение к позиции другого; в этом смысле Гендерсон действительно спровоцировал Макдональда на создание национального правительства. С другой стороны, именно король взывал к его патриотизму и чувству долга, именно он ласкал слух премьера разговорами о его великом таланте государственного деятеля и укреплял решимость порвать со своим радикальным прошлым, насчитывавшим к тому времени почти полвека. Более того, король действовал уверенно и решительно. «Если бы я проиграл, — говорил он в начале сентября архиепископу Лангу, — через несколько часов наступила бы национальная катастрофа, так как о всеобщих выборах не могло быть и речи». Для человека пожилого, который совсем недавно пережил тяжелую болезнь и потерю близких, это являлось неплохим достижением. Финансово-политический кризис 1931 г. как будто восстановил и его физическую выносливость, и уверенность в себе. 24 августа, в тот день, когда король столь активно председательствовал на совещании с тремя партийными лидерами, а позднее уполномочил Макдональда сформировать национальное правительство, он успел сделать еще массу дел: гулял в саду Букингемского дворца; принимал за завтраком греческого короля, за чаем — свою тетку принцессу Луизу и за ужином лорда Кромера; навещал своего сына принца Генри, который выздоравливал в больнице после операции аппендицита; работал над бумагами и просматривал свою коллекцию марок. Уиграм описывал это так: «Наш капитан очень точным ударом разыграл одну из своих лучших подач. Он покончил с полосой неудач и спас свою команду. В конце игры он был в ударе и играл в полную силу, не обнаруживая никаких признаков усталости».

Однако лейбористская партия чувствовала себя преданной как королем, так и Макдональдом. Вот как Гарольд Ласки изложил причины этой укоренившейся враждебности:

То, что король лично прилагал все усилия к созданию национального правительства, отрицать действительно невозможно. Однако высказанные Ласки по адресу короля обвинения в неконституционных действиях совершенно беспочвенны. До тех пор, пока суверен принимает официальный совет премьер-министра, он не может навлекать на себя никаких подобных упреков, а во время кризиса 1931 г. Георг V ни разу не уклонился от этого курса. Только в самом начале, принимая решение вернуться в Лондон из Балморала, король не стал спрашивать на это одобрения премьер-министра; но и этот шаг, хотя и имевший политические последствия, никак нельзя назвать неконституционным.

Верно, что во время каждой из трех встреч — в воскресенье утром, в воскресенье вечером и в понедельник утром — король уговаривал премьер-министра не уходить в отставку. Однако такое поведение отнюдь не является антиконституционным, а напротив — относится к числу королевских прерогатив. Если бы Макдональд настоял на своем желании и ушел в отставку, король не смог бы ему помешать. Более того, именно по совету премьер-министра король в воскресенье утром консультировался с Болдуином и Сэмюэлом, а через сутки вызвал их во дворец на совещание с Макдональдом; исключительно по совету премьер-министра король и принял их совместный план создания национального правительства.

Ласки пишет, что король должен был выяснить взгляды тех членов лейбористской партии, которые перенесли спои симпатии с Макдональда на Гендерсона. Однако с конституционной точки зрения это могло быть корректно лишь в том случае, если бы премьер-министр сам посоветовал такое королю или же ушел в отставку, таким образом обязав суверена найти ему преемника, способного сформировать новое правительство. Например, в 1923 г., когда Бонар Лоу ушел в отставку, король, прежде чем послать за Болдуином, выяснил соответствующее мнение консервативной партии. Однако в 1931 г. — до тех пор, пока Макдональд оставался премьер-министром, — король не имел подобной свободы действий.

Таким образом, во время кризиса действия короля были конституционными. Но вот являлись ли они наиболее разумными? Фактор времени играл тогда решающую роль. По мере того как иностранные инвесторы теряли доверие к британскому правительству, золотовалютные резервы страны таяли с каждым часом. Следовательно, король оказался лишен возможности действовать по привычной схеме, то есть принять отставку премьер-министра и привести в действие механизм всеобщих выборов. На выяснение мнения избирателей просто не было времени. В пределах имевшихся конституционных ограничений король вынужден был действовать по своему усмотрению, дабы сформировать чрезвычайное правительство, достаточно стабильное для того, чтобы подбодрить кредиторов и получить парламентское большинство, требуемое для проведения необходимых мер экономии.

Выбор был ограничен. Можно было принять отставку Макдональда и послать за следующим по старшинству членом его партии. Однако Гендерсон, лидер тех министров-лейбористов, которые выступали против радикальной экономии, не смог бы ни вселить уверенность в иностранцев, ни сохранить парламентское большинство перед объединенными консерваторами и либералами. Другой, более практичной альтернативой являлось принятие отставки Макдональда, после чего король мог бы послать за Болдуином как лидером следующей по численности партии в палате общин. При поддержке либералов Болдуин, несомненно, смог бы сформировать администрацию, достаточно сильную для того, чтобы провести в жизнь программу экономии. Однако король решил добиться большего. Он убедил Макдональда возглавить новое правительство и таким образом возвестить миру, что в своем стремлении сохранить платежеспособность Британия будет говорить в один голос.