Тайны дома Романовых

И уже 19 марта началось выступление первых русских полков к западной границе. А вскоре там была развернута 33-тысячная армия, готовая по первому слову царя двинуться в Пруссию или Австрию, Венгрию или Францию. Однако в 1849 году армия Паскевича вошла только в Венгрию, подавив там революцию и сохранив в стране монархический режим дома Габсбургов. Во всех же других странах правящие режимы справились с бунтарями сами, не менее повстанцев опасаясь русских войск, которые, вернувшись в Россию, принялись за свои прежние дела – разводы, парады, смотры и маневры, не вынеся ровным счетом ничего из прошедшей кампании для боевой подготовки и модернизации вооружения.

Старый преображенец, генерал Н. К. Имеретинский писал, что по приходе в 1849 году из венгерского похода, когда были разбиты мятежники-мадьяры, «преображенцы опять принялись за свои гладкостволки, расстрелянные, разбитые, снаружи зачищенные кирпичом и внутри совершенно ржавые и негодные. А иностранные военные агенты особенно прилежно и неупустительно посещали смотры „практической стрельбы“. Много памятных книжек было написано на разных языках, и везде, во всех реляциях подробно описывалось, что в русской гвардии при стрельбе в цель на двести шагов из 200 выпущенных пуль лишь десятая часть попадает в мишень в одну сажень ширины и такой же высоты». И все же в глазах Николая и официальной военно-бюрократической элиты Российской империи только что одержанная победа над венгерскими инсургентами стала апофеозом могущества самодержавной власти.

Вскоре после победоносного возвращения из Венгрии, в 1850 году, был торжественно отпразднован четвертьвековой юбилей «благополучного царствования государя императора Николая I», которое во всех отчетах и приветственных адресах оценивалось как вершина славы и могущества России.

Подавление русскими войсками революции в Венгрии возродило среди крайних реакционеров Европы призрачную надежду восстановления Священного союза, тихо усопшего после революции 1830 года. В какой-то мере этому способствовали родственные связи Романовых с европейскими монархами. Двадцатилетний австрийский император Франц-Иосиф I, по выражению Е. В. Тарле, «был лишь русским генерал-губернатором, проживающим для удобства службы в городе Вене». Не столь откровенно, но все же достаточно сильно зависел от Николая и его шурин, прусский король Фридрих-Вильгельм IV – родной брат императрицы Александры Федоровны.

Конечно, этого было явно недостаточно, чтобы считать Россию самой сильной державой в мире, а ни на что другое Николай согласиться не мог. Однако иных союзников у Николая не было, и он раскладывал все тот же незатейливый пасьянс из трех-четырех карт.

Переговоры Николая с австрийским императором и прусским королем обеспечили России безопасность ее западной границы от Балтики до Карпат. И это развязывало Николаю руки как на западе, так и на востоке, ибо Австрия была соседкой Турции, а на союз с Австрией в 1851 году русский император мог рассчитывать при любой ситуации. И все же с начала 50-х годов на первый план для России выдвинулся так называемый «восточный вопрос». Этот термин вошел в дипломатический лексикон с 1822 года, когда впервые был употреблен на Веронском конгрессе, и обозначал комплекс международных противоречий, возникших в борьбе за территориальное наследство распадающейся Османской империи. К началу 50-х годов этот вопрос крайне обострился и стал играть важную роль в политике ведущих европейских держав.

Россия также не могла игнорировать «восточный вопрос». С одной стороны, было стремление освободить от османского ига угнетенных турками-мусульманами православных славян и греков. С другой – подрыв мощи Османской империи, угрожавший ей окончательной гибелью, мог повлечь за собой возникновение самостоятельных государств – республик или легитимных монархий, что не отвечало представлениям Николая о законности и порядке, а также пугало его совершеннейшей неопределенностью нового положения на территориях, принадлежащих султану. Поэтому Николай ставил перед собой задачу одержать победу над традиционным противником России – Турцией, сохранив при этом ее целостность. Однако в таком случае братские православные народы продолжали оставаться под иноземным владычеством и были обречены на национальную, религиозную и культурную дискриминацию.

После окончания русско-турецкой войны 1828—1829 годов и заключения Адриано-Польского мира, ставившего Россию в привилегированное положение по сравнению с другими державами, обострились отношения между Николаем и правительствами Англии и Франции. Еще более укрепились позиции России в 1833 году после подписания с султаном Ункяр-Искелесийского договора о дружбе и оборонительном союзе между двумя странами. Затем – в 1840 и 1841 годах – этот договор был заменен Лондонскими конвенциями, когда гарантами помощи султану, кроме России, стали Англия, Австрия, а затем еще Франция и Пруссия.

После этого Англия и Франция, промышленно хорошо развитые и конкурентоспособные, постепенно вытеснили Россию с рынков Ближнего Востока и подчинили себе Турцию и в экономическом, и в политическом отношениях, взяв под свое покровительство армию и флот султана и направив туда своих инструкторов и наставников. Таким образом и турецкая армия, до того полуазиатская, вооруженная оружием конца XVIII – начала XIX века, стала приближаться к европейским стандартам.

В области внутренней политики в сороковые годы были осуществлены два крупнейших мероприятия: завершена реформа Киселева о государственных крестьянах и проведена финансовая реформа Канкрина. Кроме того, успешно продолжалось осуществление Кодификации законов Российской империи, разработанной Сперанским в 20 – 30-е годы.

В связи с реформой о государственных крестьянах следует упомянуть о так называемых «картофельных бунтах», проходивших большей частью на территориях, заселенных государственными крестьянами, и оказавшихся для российского правительства изрядной неожиданностью. Ведь в России картофель не был диковинкой – его начали культивировать еще при Екатерине II, которая в 1765 году рекомендовала «сажать земляные яблоки, кои в Англии называются „потетес“, а в иных местах – земляными грушами, тартуфклями и картофелями». Однако Екатерина лишь рекомендовала картофель к культивации, а Николай – предписал, что и вызвало серию «картофельных бунтов» в Поволжье, Приуралье и на Севере, в которых участвовало полмиллиона крестьян – больше, чем в восстаниях Разина и Пугачева.

Бунты продолжались десять лет – с 1834 по 1844 год – и были жестоко подавлены войсками, причем количество убитых и сосланных в Сибирь исчислялось многими тысячами. И все же Николай победил – картошка стала вторым хлебом России.

Что же касается улучшения жизни крестьян, то здесь ни Николай, ни его министр Киселев ничего добиться не смогли, ибо в истории России правительство всегда преуспевало в насилии и погромах, столь же неизменно терпя неудачи в любых попытках что-либо улучшить. И будь Киселев семи пядей во лбу, он и тогда ничего не смог бы сделать, ибо объективный ход событий был не на его стороне.

И все же одна из реформ в царствование Николая – финансовая – была доведена до конца и увенчалась совершенным успехом. Эта реформа связана с именем чуть ли не единственного хорошо образованного министра – Егора Францевича Канкрина, литератора и экономиста, окончившего два университета и получившего политико-юридическое и инженерно-техническое образования. Даже необычность фамилии – Канкрин – была следствием его учености, ибо его предки носили фамилию Кребс, что по-немецки означает «рак», а Егор Францевич латинизировал это слово, как делали средневековые ученые-гуманисты, став Канкриным, так как по-латыни рак – «cancer». Отличался он от всех прочих министров своей честностью, аскетической простотой в быту, любовью к чтению и учено-литературному обществу.

Канкрин приехал в Россию двадцатидвухлетним и только в 1811 году, когда ему было уже сорок шесть лет, сделал первый удачный шаг, попав на глаза Барклаю-де-Толли и генералу Пфулю. В 1812 году он стал генерал-интендантом 1-й армии, а в 1813 – и всех российских войск. Он блестяще провел расчеты с союзниками, доказав несостоятельность их требований и выплатив за военные поставки всего 60 миллионов рублей вместо требуемых ими 360 миллионов.