Тайны дома Романовых

Однако Барятинский и тут просчитался. Он не учел, что Ольга Николаевна, не в пример своей старшей сестре, холодна и расчетлива, а кроме того, и крайне самолюбива – она отказывала владетельным князьям Германии только потому, что видела в предстоящем замужестве себя не иначе, как королевой. Когда же Николай узнал о новых кознях неугомонного князя, он снова отослал его на Кавказ, присвоив ему незадолго до того чин полковника.

Подтверждая основательность сомнений в любви Максимилиана Лейхтенбергского и Марии Николаевны, Н. А. Добролюбов писал: «Но, выдавши Марию замуж, Николай I сказал ей, что теперь опять она может взять себе в адъютанты Барятинского, и он был возвращен. Впрочем, он ей надоел наконец, и, окончательно убедившись, что при дворе многого не добьешься, Барятинский уехал в горы Кавказа за чинами, почестями и воинской славой. Умный и лукавый А. П. Ермолов сказал об этом так: „Ведь на Кавказе большие горы, а в Петербурге болото топкое; в болоте столько же легко увязнуть, сколько в горах удобно подняться на высоту“. Барятинский и поднялся на максимально возможную высоту, став через 27 лет главнокомандующим, наместником Кавказа и фельдмаршалом, пленив в

1859 году неуловимого Шамиля. Но об этом – после.

Что же касается Марии Николаевны и ее мужа – герцога Максимилиана Лейхтенбергского, то можно констатировать, что царская дочь никакого заметного следа в истории России не оставила, кроме потомков, о которых автор непременно расскажет, чтобы дать информацию, не распыляя ее по страницам этой книги.

Говоря о самой Марии Николаевне, современники утверждали о существовании весьма нежных отношений между нею и знаменитым итальянским певцом, графом Джованни Марио Канди, гастролировавшим в России в 1849—1853 годах.

Он выступал в Петербурге на сцене Итальянской оперы вместе со своей женой, не менее знаменитой певицей Джулией Гризи. Его гастроли в Петербурге были триумфом великого певца, которому здесь исполнилось сорок лет. Многие дамы буквально сходили с ума от красавца-графа, обволакивавшего слушавших его бархатистым тембром великолепного, чистого и полнозвучного голоса. Конечно же, Марио мог нравиться Марии Николаевне, но возле какой из великосветских дам не роятся, подобно осам, сплетни?

После Марио Н. А. Добролюбов назвал еще и графа Г. А. Строгонова, обвенчавшегося тайно от царя в Мариинском дворце в 1855 году. «О детях его говорить нечего: Максимилиан начинает свое завещание проклятием того часа, в который он вступил в Россию». Однако следует учесть, что герцог Максимилиан 20 октября 1852 года уже скончался, и все любовные связи его бывшей жены, на тот момент тридцатитрехлетней вдовы, никак нельзя рассматривать как супружескую неверность. Но недоброжелатели Марии Николаевны, еще довольно молодой женщины, не делают в своих выпадах против нее никакой разницы между положением супруги и вдовы.

Теперь же более подробно расскажем о жизни герцога Максимилиана.

Он приехал в Санкт-Петербург в 1837 году, за два года до женитьбы на Марии Николаевне.

На второй день после венчания поручик российской гвардии указом императора стал членом императорской фамилии и в том же году генерал-майором гвардии и шефом лейб-гвардии гусарского полка.

Однако герцог не был только военным: ему по нраву были такие, казалось бы, далекие друг от друга сферы, как естествознание – физика и химия – и искусство, прежде всего живопись и скульптура.

Герцог упорно трудился над проблемами гальванопластики, электрохимии и металлургии, став всемирно известным ученым в этих разделах науки, как теоретической, так и прикладной, и основал в Петербурге на свои средства гальванопластический завод. Максимилиан активно содействовал строительству железной дороги Санкт-Петербург – Москва.

Второй сферой его интересов было искусство. В 1842 году Максимилиан был избран почетным членом Императорской Академии художеств, а на следующий год – ее Президентом. На этом посту он оставался до своей смерти 20 октября 1852 года. Максимилиан прожил всего 35 лет. 6 декабря 1852 года Николай объявил своим указом детей Максимилиана членами императорской фамилии с титулом «герцогов Лихтенштейн, князей Романовских».

Каких бы отцов ни приписывали детям, рожденным Марией Николаевной, совершенно очевидно, что после смерти мужа она не родила ни одного ребенка. Ее последним сыном был герцог Георгий Максимилианович, родившийся 17 февраля 1852 года – за восемь месяцев до смерти герцога Максимилиана.

Сыновья Марии Николаевны и Максимилиана – Николай (рождения 1843 года), Евгений (рождения 1847 года), Сергей (рождения 1849 года) и Георгий (рождения 1852 года) были генералами, а их дети, дожившие до октября 1917 года, либо сражались на стороне белых и умерли за границей, в эмиграции, либо, оставшись в Советском Союзе, стали жертвами большевистского террора.

Род герцогов Лейхтенбергских, князей Романовских пресекся 16 декабря 1974 года со смертью в Риме последнего его представителя

Сергея Георгиевича – Почетного председателя Русского национального объединения. Умер Сергей Георгиевич на 85-м году жизни.

Свадьба цесаревича Александра с Марией, принцессой Гессен-Дармштадтской

Вскоре после свадьбы Марии Николаевны цесаревич Александр узнал истинную причину задержки сватовства, которая оказалась значительно серьезнее, нежели слишком юный возраст принцессы: вот уже двадцать лет семья герцога Людвига находилась в эпицентре болезненного внимания, оживленных пересудов и скабрезных сплетен при всех дворах Германии.

Дело было в том, что после женитьбы Людвига II на шестнадцатилетней принцессе Вильгельмине Баденской и рождения у них двоих сыновей и дочери муж и жена охладели друг к другу и, что не являлось ни для кого секретом, жили как чужие люди. И вдруг, после многолетней размолвки, Вильгельмина родила мальчика, которого назвали Александром. Не желая официально прослыть рогоносцем, Людвиг признал его своим сыном. А через год – 8 августа 1824 года – Великая герцогиня родила еще одного ребенка, принцессу Марию, ту самую, что пленила сердце цесаревича. Причем утверждали, что отец обоих детей не был даже дворянином.

Чуть позже появилась новая версия происхождения детей, на сей раз гораздо менее экстравагантная, оказавшаяся, кстати сказать, и истинной – отцом Марии и ее брата был шталмейстер герцога Людвига, швейцарский барон Август Людвиг де Граней, француз по происхождению, необычайно красивый. Зато к матери Марии никаких претензий быть не могло: она являлась не только законной супругой герцога Людвига, но и родной сестрой тетки цесаревича – императрицы Елизаветы Алексеевны, жены Александра I, а стало быть, также доводилась цесаревичу Александру теткой.

Между тем время шло, и в середине 1840 года Марии Дармштадт-Гессенской должно было исполниться 16 лет – возраст, по меркам того времени вполне подходящий для брака.

4 марта 1840 года Александр выехал из Санкт-Петербурга в Дармштадт, в июле отпраздновал день рождения Марии и к началу сентября вместе с невестой приехал в Варшаву, где их ждали Николай и Александра Федоровна.

Все вместе возвратились они в Санкт-Петербург, где предсвадебные хлопоты заняли более двух месяцев – речь шла не просто об очередной свадьбе одного из отпрысков императорской фамилии, а о бракосочетании будущего императора России. (Да и счет у свадьбы был ровный – в 20-й раз роднились Романовы с одним из августейших немецких родов.)

А пока шла подготовка к свадьбе, Гессен-Дармштадтская герцогиня Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария – таким было полное имя юной невесты – усердно штудировала православный катехизис и учила русский язык.

5 декабря 1840 года герцогиня была крещена по православному обряду и стала Великой княжной Марией Александровной.

Переменив конфессию, невеста оставила одно из пяти прежних своих имен – Мария, ибо оно было общехристианским и к нему равно почтительно и благоговейно относились в любой из христианских церквей. Теперь оставалось дожидаться дня венчания. И этот день наступил 16 апреля 1841 года.