Порт-Артур (Том 2)

Рива как зачарованная смотрела на серо-вороной корабль с чуть поблескивающими в темноте длинными тонкими пушками, из которых, быть может, сегодня были убиты ее друзья и знакомые на русских судах И она содрогнулась при мысли, что в числе погибших может быть и ее Андрюша.

- Куда мы держим путь? - спросила она у подошедшего к ней Фейгельсона.

- Боюсь, что в преисподнюю! То нас обстреливали, сейчас чуть не протаранили, а впереди еще минные поля у Артура.

- Так мы возвращаемся домой? Но почему же тогда мы не идем параллельно эскадре?

- Чтобы японские миноносцы, упаси бог, не приняли нас за военный корабль и не отправили прямо на дно.

- Когда же мы попадем в Артур?

- Надо думать, что наш капитан не решится в темноте проходить минные заграждения, и мы будем на месте не раньше утра.

- Только бы наша эскадра добралась туда благополучно. Если какой-нибудь из кораблей потонет, то мы даже не сможем спасти раненых и тонущих.

- Сейчас надо думать о своем спасении, а не о помощи другим.

- Зачем же тогда "Монголии" было выходить в море?

- Про то знает начальство, а я всегда предпочитал морской стихии твердую землю.

Появившийся наверху Петров в бинокль осмотрел горизонт и, недовольно пробурчав: "Куда это нас несет нелегкая! - поднялся на мостик. После короткого разговора с капитаном о назначении "Монголии" как плавучего лазарета Красного Креста, Петров приказал собрать на спардеке весь медицинский персонал и матросов и обратился к ним с речью:

- Друзья мои! Мы - госпитальное судно Красного Креста и можем свободно уйти в любой нейтральный порт или даже во Владивосток и оттуда вернуться домой в Россию. Японцы нас не задержат, но эго будет бегством из осажденного Артура, где, как вы знаете, большая нехватка во врачах, сестрах, санитарах, медикаментах. Наша рентгеновская установка весьма совершенна технически. В Артуре же есть только одна слабенькая установка в морском госпитале. Куда же, по-вашему, нам следует идти - в Артур или в нейтральные порты?

Почти двести человек с напряженным вниманием слушали своего начальника.

Темные силуэты людей чуть вырисовывались на фоне ночного неба.

- Можно мне? - раздался взволнованный голос одной из сестер. Тихая, скромная, обычно малозаметная маленькая девушка неожиданно осмелела.

- По-моему, ответ может быть только один - назад в Артур! Там мы нужны, значит, туда и должны возвращаться. Конечно, в осажденной крепости мы легко можем погибнуть, но ведь на то мы и русские женщины, внучки севастопольских сестер, чтобы с нашими солдатами делить все трудности и опасности войны.

- Правильно, в Артур, к своим! Верно сказала сестра! - загудели в толпе.

- Вместе жили в Артуре, вместе будем и умирать, - громко проговорил один из матросов судовой команды. - Понадобится - пойдем на фронт, станем к пушкам, возьмем ружья.

- Ваше мнение, господа? - обратился Петров к врачам.

- Пас родина послала в Артур, там мы и должны остаться до конца войны.

Уход в нейтральный порт будет дезертирством, - ответил за всех длинный, сухопарый младший врач Миротворцев, прибывший в Артур уже после начала войны.

- Придется моей жене овдоветь раньше времени, - прошептал провизор, но громко высказаться не посмел.

- Благодарю вас, друзья, за принятое решение. Русские люди, патриоты своей родины, иначе высказаться и не могли. Позвольте наш импровизированный военный совет считать закрытым, - с чувством проговорил Петров. - Капитан Охотский, прошу вас взять курс на Артур, - обернулся он к командиру "Монголии".

- Я снимаю с себя всякую ответственность, если мы будем потоплены миной или снарядом, - взволнованно ответил с мостика Охотский.

- Как работники Красного Креста мы должны рисковать своей жизнью во имя спасения других, - возразил ему Петров.

Несмотря на все опасения, "Монголия" благополучно подошла на рассвете к Артуру. Рано утром пошел сильный дождь. В предрассветных сумерках на горизонте затемнел массив Ляотешаня. Замедлив ход, "Монголия" уже при дневном свете осторожно остановилась далеко от берега, против самого входа.

Тут же стояли "Севастополь", "Паллада" и миноносец "Бойкий". Справа, около бухты Тахе, виднелся "Ретвизан".

Почти всю ночь не спавшие пассажирки поспешили на палубу. Первое, что они увидели, была надводная пробоина в носовой части "Севастополя", наскоро заделанная деревом. На корме тоже зияла большая пробоина. Борт был усеян красными кругами с расходящимися во вес стороны трешниками - следы прямых попаданий японских снарядов. Разбиты обе мачты, разворочена передняя труба.

Обуглившиеся, закопченные пожаром верхние надстройки, пушки с полуоборванными дулами - все это придавало броненосцу жалкий вид.

По всему кораблю, как муравьи в потревоженном муравейнике, сновали матросы, приводя его в порядок. На верхнем переднем мостике стоял Эссен со сбитой на затылок фуражкой и в мегафон отдавал различные приказания, а рядом с ним облокотился на поручни бледный, усталый Акинфиев.

Рива, сложив руки рупором, громко окликнула его и замахала платком.

Лейтенант в мегафон сообщил, что он жив и здоров.

- Какие у вас потери? - послышалось сразу несколько голосов.

- Убитых нет. Ранено два офицера и пять матросов.

Вскоре показались идущие с юга в кильватерной колонне "Пересвет", "Победа" и "Полтава" с двумя миноносцами. Они изредка отстреливались от маячивших на горизонте японских кораблей. Таким образом, к Артуру собралась почти вся эскадра - не хватало "Цесаревича", "Аскольда", "Дианы", "Новика" и пяти миноносцев.

Высланные из Артура тральщики стали очищать для прохода судов рейд от мин. Со всех кораблей на "Монголию" повезли раненых.

Бездействовавший во время боя плавучий лазарет быстро стал наполняться.

Весь медицинский персонал поспешил на свои места. Вслед за другими судами "Монголия" двинулась ко входу в гавань.

Ночь перед выходом эскадры адмирал Витгефт провел без сна. С вечера он беспрерывно совещался с командирами судов, отдавая последние распоряжения эскадре и остающимся в Артуре судам. Витгефт настроен был мрачно и высказал свое мнение о неизбежном разгроме эскадры в предстоящем бою. Напрасно старался его ободрить адмирал Матусевич, в противоположность командующему флотом преисполненный твердой уверенности в победе.