Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952)
Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952) читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Само правительство явно не придавало этому акту того значения, которое приписывалось ему впоследствии в литературе. Акт этот задуман был лишь как воззвание правительства, обращенное к населению и местным органам власти, — отсюда и его непритязательное заглавие: «От Совета Народных Комиссаров» — и первоначально в нем не было его последнего абзаца, который только и придал ему характер специального уголовного закона. О происхождении этого абзаца много позже рассказал А. В. Луначарский: (тогда народный комиссар просвещения). Рассказ этот проливает свет на характер акта 27-го июля, как он был первоначально задуман. У Луначарского 72 мы читаем: Когда Я. М. Свердлов принес этот акт для подписи Ленину, —
«Ленин его прочел и красными чернилами своею собственной рукой на этом документе приписал:
Совнарком предписывает всем совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона».
Но и после этого акт 27-го июля не играл сколько-нибудь заметной роли и даже — что тоже, кажется, оставалось до сих пор незамеченным — не был включен в выходившее выпусками по несколько раз в месяц «Собрание Законов и Распоряжений Правительства».
Объявление декретом 27-го июля 1918 года погромщиков вне закона было актом военного законодательства и вскоре утратило всякое значение. При выработке Уголовного Кодекса 1922 года, первого советского уголовного кодекса, о нем даже не вспомнили. Авторы кодекса не забыли, конечно, об опасности «агитации и пропаганды, заключающейся в возбуждении национальной вражды и розни». Этой формулой покрывалась и пропаганда антисемитизма, и никаких специальных статей об актах антисемитизма ни в Уголовном Кодексе 1922 года, ни во всем последующем законодательстве уже не было. В качестве кары за возбуждающую национальную вражду пропаганду и агитацию Кодекс предусматривал «лишение свободы на срок не ниже одного года со строгой изоляцией»; за то же преступление при особо отягчающих обстоятельствах во время войны кара могла быть повышена вплоть до расстрела («Уголовный Кодекс РСФСР», Москва, изд. Наркомюста, 1922 г., ст. 83.). Поскольку постановления эти могли применяться по отношению к виновным в актах антисемитизма, они касались лишь случаев антисемитской агитации и пропаганды, но не отдельных антисемитских выходок. Дальнейшее законодательство придало этому еще большую ясность. Само собой понятно, что попытки устройства погрома карались строже, но по общим нормам уголовного права без специальных статей о них в Уголовном Кодексе.
Положение о преступлениях государственных 26-го февраля 1927 года 73, целиком вошедшее затем в Уголовный Кодекс, расширило понятие «возбуждения национальной вражды», приравняв к нему и «распространение или изготовление и хранение литературы», возбуждающей национальную вражду. Основанная на нем ст. 59[7] действующего сейчас Уголовного Кодекса гласит:
«Пропаганда или агитация, направленные к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни, а равно распространение или изготовление и хранение литературы того же характера, влекут за собою — лишение свободы на срок до двух лет.
Те же действия в военной обстановке или при массовых волнениях влекут за собою — лишение свободы на срок не ниже двух лет, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты — расстрела с конфискацией имущества».
И здесь, как и в Уголовном Кодексе 1922 года, речь идет лишь о «пропаганде и агитации» (и о приравненных к ним распространении, изготовлении и хранении литературы). Пленум Верховного Суда РСФСР в специальном постановлении 28-го марта 1930 года разъяснил, что ст. 59[7] не должна применяться к «выпадам в отношении отдельных лиц, принадлежащих к нацменьшинствам, на почве личного с ними столкновения»; такого рода выпады должны караться по нормам о нанесении оскорбления (ст. 159 Уголовного Кодекса) или, если они «сопровождались хулиганством», как таковое (ст. 74) («Уголовный Кодекс РСФСР», Москва, изд. Наркомюста, 1938 г., стр. 148.).
В практике ст. 59[7] применялась чрезвычайно редко и судебное преследование за акты антисемитизма отнюдь не носило энергичного характера. Пресса сообщала об этом очень скупо, изредка останавливаясь на репрессии по отношению наиболее резких проявлений антисемитизма. Сводного анализа судебной практики по делам об антисемитизме и советская — даже и специальная — периодическая печать, и учебные и справочные пособия по уголовному праву тщательно избегают. Лишь однажды за все годы мне попалась такая сводная статья, анализирующая судебную практику по делам об антисемитизме в Москве и Московской губернии в 1927/28 году 74, период относительного расцвета антисемитизма и борьбы с ним. Статья эта, остававшаяся до сих пор совершенно незамеченной, ярко рисует чрезвычайную скромность судебной репрессии, как орудия борьбы с антисемитизмом. Приведу из этой статьи наиболее ценные фактические данные:
«…Мы собрали все дела об антисемитизме, прошедшие через народные суды Московской губернии за 1927/28 год. Дела эти были тщательно изучены, и результат их изучения мы предлагаем вниманию читателя.
Прежде всего необходимо отметить весьма небольшое количество дел. Всего за указанный период мы имеем 38 дел об антисемитизме. Из этого количества в уездах только 4 дела, все остальные по городу Москве, остальные народные суды уездов сообщили, что дел об антисемитизме у них в производстве нет и не было.
Столь незначительное количество дел об антисемитизме, прошедших через народный суд, чрезвычайно характерно. Оно говорит о том, что только небольшая часть случаев антисемитизма попадает на рассмотрение суда: либо, когда потерпевший поставлен в безвыходное положение, буквально затравлен и вынужден обратиться к помощи суда, либо, когда случайно, благодаря сцеплению целого ряда обстоятельств, на поверхность всплывает какое-либо „громкое” дело, выдающееся из ряда других своей гнусностью и социальной опасностью.
Как правило же, окружающие проходят мимо фактов антисемитизма, последний не находит себе достаточного отпора со стороны окружающих. Об этом говорят цифры. В 34 случаях (из 38) судебные дела возникали по заявлению потерпевшей стороны, хотя в большинстве случаев проявления антисемитизма имели место в отнюдь не изолированной обстановке…
Оказалось, что в большом проценте дел (около 35 %) дело не ограничивалось одними словесными оскорблениями и, как правило, сопутствовавшей им контрреволюционной погромной агитацией. Здесь мы имеем злостное хулиганство, с особо издевательским отношением к объекту антисемитских нападений. Сюда мы относим избиения в квартирах, открытые нападения на улице на проходящих евреев и нанесение им побоев, различные издевательства, систематическую травлю и выживание из квартир и проч. Эти последние случаи особенно часто можно наблюдать в судебной практике по жилищным делам.
Вот примеры: Некто Крамской, ломовой извозчик, судившийся за хулиганство и неоднократно подвергавшийся административным взысканиям, систематически оскорблял проживающего с ним в одной квартире еврея-инвалида. Не довольствуясь этим, он ворвался однажды в комнату своего соседа и учинил форменный погром, изрубив топором всю мебель. Суд осудил его по 2 ч. 74 ст. Уголовного Кодекса и приговорил к шести месяцам лишения свободы с последующей высылкой (дело нарсуда Красно-Пресненского района).
Шакалинис — учительница, бывшая домовладелица, вместе с сыном, членом Комсомола, занялись систематической травлей евреев, проживавших в одной с ними квартире. Суд приговорил их к штрафу (дело нарсуда Сокольнического района).
Корнеичев, шофер, набросился на проходившего по улице в центре Москвы врача и избил его, сопровождая свои действия погромной агитацией (полтора месяца лишения свободы, дело нарсуда Бауманского района).
Покровский, рабочий, систематически оскорблял другого рабочего-еврея, стоявшего за станком в непосредственной близости от него. Эта травля с угрозами избить продолжалась продолжительное время, пока затравленный рабочий не обратился в суд (а где находились в это время местные партийные, профессиональные, общественные организации?). Суд приговорил Покровского к одному месяцу принудительных работ.
Количество приведенных примеров можно было бы увеличить во много раз…
Итоговые цифры по карательной политике по этим делам таковы: к штрафу приговорены 30 человек (из 70), к принудительным работам — 12, к лишению свободы — 14, к общественному порицанию — 3, оправдано — 10. Преступления квалифицировались по статьям 146, 159 и 74 Уголовного Кодекса» 75.
